Б.М. Кустодиев. 1966. Автор: Л. Мочалов
Во всем предшествующим творчеством Степан РазинСтепан Разин. 1918Холст, масло., 79 x 98Государственный Русский музей» (1918). Обращаясь к современности, пытается уяснить смысл пролетарской революции, найти ее обобщенное выражение в искусстве. Картина «БольшевикБольшевик. 1920Холст, масло., 101 x 141Государственная Третьяковская галерея» в образе шагающего рабочего передает поступь истории, неумолимость возмездия старому миру. Герои «Голубого домикаГолубой домик. 1920Холст, масло., 97 x 80Государственный художественно-архитектурный дворцово-парковый музей-заповедник «Петергоф»» — маленькие люди. Они не в силах изменить заведенный порядок вещей. Большевик — человек, изменяющий мир, большой человек. Пусть замысел художника несколько прямолинеен и наивен, он искренне передает ощущение грандиозных перемен, которые несет с собой революция. Образный строй картины, ее реалистическая символика на первый взгляд могут показаться неожиданными в творчестве . Объясняя прием совмещения в картине двух разномасштабных планов, исследователи справедливо указывают на влияние политического плаката первых лет революции. Однако, по сути дела, Кустодиев «монтирует» два плана своих образных представлений, как бы накладывая их один на другой. Это органично для художника, картины которого не были «натурным» воспроизведением жизни, а представляли собой сгустки воспоминаний, доведенные до степени реальности. В какой-то мере новое содержание передает старыми средствами, что приводит к противоречивости идейно-образной концепции картины.
был подготовлен к восприятию события, ставшего поворотным в судьбе народа. Быт, бытие, история — таковы основные этапы осознания художником действительности. Раздумья о настоящем и будущем России заставляют «вопрошать» прошлое. Не случайно вскоре после Февральской и Октябрьской революций он пишет картину «В «Празднике на площади Урицкого в честь открытия II конгресса Коминтерна» он избирает другой путь. Возможно, картина эта по своему художественному уровню ниже традиционных произведений Крестный ходКрестный ход. 1915Холст, масло, 124,5 x 160Чувашский государственный художественный музей» или «Московский трактирМосковский трактир. 1916Холст, масло, 99,3 x 129Государственная Третьяковская галерея», то можно заметить между ними существенное различие. В прежних картинах властвовали «господин Обычай» и «госпожа Традиция». Они подчиняли себе людей. В «Празднике» передано ощущение небывалой раскрепощенности народа. Те устои, которые питали силу косных традиций, разрушены. Лишь отстраненный легкой дымкой силуэт Зимнего дворца напоминает о недавнем прошлом. Нельзя сказать, что в картине до конца определено новое мироощущение художника. Жадно ловя впечатления жизни, стараясь зафиксировать и то, и другое, и третье, он еще словно бы испытывает чувство растерянности. В стилистическом отношении он отошел от старого, но сделал лишь первые шаги в новом. Вероятно, мог бы больше сказать о современности если бы не его болезнь, не его вынужденное заключение в стенах квартиры, затруднявшее приток новых впечатлений.
на темы русского быта и русской провинции. Но она важна принципиально как начало какой-то новой линии в творчестве мастера. Художник возвращается к непосредственному соприкосновению с действительностью. Но и действительность стала другой. Она уже не нуждается в том, чтобы на нее глядели через сказку. Она и так хороша. Кажется, что художник сам находится в праздничной оживленной толпе. Вместе с ней он переживает радостное чувство свободы. Если «Праздник на площади Урицкого» сопоставить с такими картинами, как «Лебединая песня художника — «Русская ВенераРусская Венера. 1925—1926Холст, масло., 200 x 175Нижегородский художественный музей» (1925—1926). Картина представляет собой обобщающий образ. Он и реален и идеален в одно и то же время. Художник изображает свою Венеру в русской, утопающей в клубах пара, бане. Полнотелая, здоровая женщина с золотистыми волосами держит в руке березовый веник. На ее простецком курносом лице — задорная улыбка. Это идеал женской красоты, созданный воображением народа. Раззолоченные туфельки в глубине предбанника — отнюдь не улика в непролетарском происхождении Венеры, а чисто сказочная деталь. В самом деле, имел же художник право пожелать своей героине счастья! Ведь она достойна этого.
Пожеланием счастья своему народу можно назвать и все творчество
.