И.Левитан. Из книги А. А. Сидорова «Рисунок русских мастеров». 1959. Автор: Сидоров А.А.
Следует указать, что рисунок мало изучен. Он имел свою эволюцию. Его сверстник в своих воспоминаниях об ученических годах в Училище живописи подчеркивает, что «Левитану давалось все легко, тем не менее работал он упорно, с большой выдержкой». В Останкине Левитан «работал с огромной энергией, изучая ландшафт в его деталях,в мельчайших подробностях». Относится это и к этюдам маслом, и к рисункам. Вместе с тем рисунки Левитана и этого цикла, и последующего, крымского, выполнены исключительно «по-своему». Нестеров был прав, говоря, что у Левитана «глаз был верный, рисунок точный» . Очень хороши у Левитана рисунки, относящиеся к эпохе его дружбы с А. П. Чеховым (например, «ОхотникОсень. Охотник. 1880Холст, масло, 93,8 x 68Тверская областная картинная галерея»). Но линия у Левитана порой дробилась на некий пунктир. Безмерно тонкий и мелкий, его штрих как бы на наших глазах ищет будущего контура ствола дерева или цветка; в этом искании Левитан предстает антиподом тому же . рисовавшему сразу, «категорично». На Волге Левитан создает чудесные акварели, своеобразные по композиции, без всякой выписанности производящие впечатление законченности. Некоторые из них стали основанием для его живописи. Древесные массы он передает компактно, порой плоскостно-декоративно, подчеркивая, точнее, используя для большой пространственной глубины передние планы. Замечательную возможность сопоставить и понять рисунок карандашом и рисунок кистью дают нам два варианта композиции известной картины «У омутаУ омута. 1892Холст, масло., 150 x 209Государственная Третьяковская галерея» (1892, ГТГ и частное собрание). В рисунке карандашом, очень нервном, живом и быстром, вместе с тем вполне реалистически точном, можно видеть, что художника интересует и структура зелени кустов, и возможность различием штриховки передать освещение их и место их в пространстве. В рисунке кистью Левитан выступает, с одной стороны, законным продолжателем лучших тональных рисунков Саврасова, с другой — как один из самых смелых новаторов русского рисунка вообще. Рисунок кистью сохраняет в общем ту же композицию, что и рисунок карандашом, но в размывке тона, в смелом использовании яаыка пятен отражена другая грань действительности. Система линий как средство и как особенность первого рисунка во втором уступила свое место системе тонов и светотени (хотелоь бы употребить именно такое выражение). Замечательно, что меру эстетической ценности сохраняют оба листа, имеющие как будто только частичный интерес (в первом — только штрихи, во втором — почти только одни пятна).
Они оба предвещают будущий синтез, который Левитан даст в своей картине маслом. Следует подчеркнуть, что многие русские художники в своих подготовительных рисунках к живописным произведениям искали и показывали или одну эту (композиционно-штриховую), или другую (тональную) сторону будущей картины. Есть примеры и сочетания обеих сторон в рисунке, выполненном акварелью или сепией. Только у Левитана обе стороны столь четко разделены, обе стоят на одинаковом качественном уровне. Оба листа Левитана имеют равное эмоциональное звучание, равное познавательное значение.
При всем том рисунки
первоклассны и высокосвоеобразны. Заставляя вспоминать по мастерскому владению тоном, они невольно вызывают в памяти также и по их живости и непосредственности восприятия и передачи природы. Искусством быстрого наброска Левитан владел как никто после Ф. А. Васильева: замечательный этюдист в этом отношении отступает на второй план. Левитан в своих «записных книжках» со стенографической точностью и беглостью умел зафиксировать и очертания архитектуры дома, города и деревни, и контуры древесных крон,— и очертания будущих своих композиций. Он порою очерчивает, «кадрирует» самый как будто простой набросок,— и мы видим, как на малом листке альбома возникает идея будущего создания живописи, качество «картинности». Над этой идеей картины он будет в дальнейшем работать или акварелью или пером, прорабатывая планы, устанавливая места темного или светлого, всегда уверенно строя пространство и никогда не забывая в самых своих точных расчетах тех неуловимых качеств, какие мы именуем красотою или настроением.В последние годы жизни
достиг особого мастерства в акварели. Он посвятил ее исканию освещения (в том числе сумеречного и лунного),— но также и передаче красоты цветов.