К.П. Брюллов в письмах, документах и воспоминаниях современников. Италия. 1961. Автор: Н. Машковцев
На пути в Италию. Август 1822 — май 1823
Братья Брюлловы покинули Петербург 16 августа 1822 года.
Из любви к искусству оставил родную землю и поехал под чужое небо искать не вдохновения, а усовершенствования. («Северная пчела», № 5, 1835).
К. П. Брюллов — П. А. Кикину. Ноябрь. 1822. Дрезден.
Опасно долее оставаться между сими антихудожниками, если бы не Рафаэлева Мадонна, на которую чем более смотришь, тем более чувствуешь непостижимость сих красот: каждая черта обдумана, преисполнена выражения, грация соединена со строжайшим стилем (если б я видел ее прежде, моя Антигона более бы выиграла), потому что, рисуя с невольным вниманием, мало-помалу я открыл секрет, который состоял в том, чтобы более рисовать с антик и Рафаэля... Прочие картины исторические состоят все из Альберта Дюрера и ему подобных, то есть ни одной классической, выключая Гвидова Христа, который едва ли не есть не рукотворенный и которого я скопировал, и сия копия да будет моим путеводителем в вере, головах и экспрессиях. (Архив Брюлловых).
Из рассказов о самом себе я знаю, что, выехав первый раз за границу, он несколько времени прожил в Дрездене и ежедневно посещал тамошнюю картинную галерею, где его пленила голова Спасителя в терновом венце, написанная Гвидо Рени. Брюллов просил позволения скопировать эту голову и, получив разрешение приступить к делу, пришел в галерею, когда ее отворяли, проработал в ней целый день и окончил свою копию к тому времени, когда галерею надо было запирать. Перед окончанием своей работы он услышал за спиной шорох, обернулся назад и увидел за собой толпу зевак. На другое утро он явился в галерею, чтобы взять свою копию, но к своему удивлению не нашел ее. (Железнов. «Живописное обозрение»)
А. П. Брюллов — родителям. 26 марта 1823. Мюнхен.
Карл сделался болен и очень опасно, было близко воспаление головы, но хороший врач и попечительность хозяйки скоро прервали болезнь.
Мы познакомились с бароном Хорнстейном, человеком около 60-ти лет, — он здоров, весел, деятелен (ничего не делая). Он доставил нам знакомство почти со всеми здешними художниками. Карл предложил ему написать с него портрет; он принял со свойственной ему простотой, по окончании отвез его ко двору, показал его королевской фамилии и некоторым министрам; двое из оных, министр внутренних дел и министр финансов, просили сделать им честь и написать портреты, у первого — с дочери, а у другого — с него самого и жены (чем он теперь и занимается). (Архив Брюлловых)
— родителям. Июль. 1823. Рим.
В Мюнхене я писал портреты с Каммерера, с дочери министра финансов, с министра финансов, с министра внутренних дел и его жены: королевская фамилия была очень довольна, и если бы не отъезд короля и всей фамилии в Дрезден, то, может быть, мне пришлось бы писать их всех...
(Архив Брюлловых)
3 апреля 1823 года Брюлловы выехали из Мюнхена.
Пробыли в Венеции шесть дней. Затем следовали — Падуя, Виченца, Верона. 18 апреля приехали в Мантую, 19 — проехали через Модену в Болонию, 21 — приехали во Флоренцию, 28 — выехали из Флоренции и 2 мая достигли Рима.
ИТАЛИЯ
1823—1835
А. П. Брюллов — Ф. П. Брюлло. 25 июня 1823. Рим.
Приехавши в Рим, мы очень скоро познакомились там со всеми русскими пенсионерами; но что я говорю! Нам и не надо было с ними знакомиться, даже и , с которыми мы никогда ни слова не говорили, и они нас первый раз в Риме только лично узнали, через пять минут были так знакомы, как будто мы были с ними знакомы с малолетства... мы начали нашу жизнь в Риме очень приятно. За несколько времени сговорилось нас пять человек: Гальберг, Щедрин, Басин, я и брат и сделали маленькое путешествие, по Альбанским и Тускуланским горам... Недели в полторы сделали маленькое путешествие в Тиволи... Карл потому к Вам не пишет, что остался на несколько времени в Тиволи и пишет с натуры; я думаю через несколько дней тоже отправиться туда. (Архив Брюлловых)
— родителям. Июнь. 1823. Рим.
Видел Микель-Анджелов плафон, который Вы заставляли меня делать иногда и при свечке сквозь увеличительное стекло... Помните? (Архив Брюлловых)
К. П. Брюллов — П. А. Кикину. 10 октября 1823. Рим.
В Риме настоящий Тициан, это портрет им любимого предмета: это — прелесть; тут светит солнце, никогда не затмеваемое облаками. Я хотел скопировать ее, просил его сият-во кн. Гагарина, и министр Италийский написал письмо к Принчепессе, но с давних времен фамилия Шара положила никому не позволять копировать с картин, находящихся в их галерее. По крайней мере, я хожу всякое воскресенье скрадывать глазами.
В продолжение сего времени я начал для почтенного Общества поощрения художников картину, представляющую «Итальянское утроИтальянское утро. 1823Kunsthalle zu Kiel (Кунстхалле, Киль)», то есть девушку умывающуюся у фонтана; также намерен произвести картину следующего сюжета: «Юдифь и Олоферн»; момент, мною избранный,— когда прелестная Юдифь с обнаженным мечом в руке, сделав последний шаг, уже готова поднять меч, но обращается вторично с молитвою к богу. Торвальдсен одобрил эскиз и весьма интересуется видеть картину (как он говорит).
В моей мастерской находятся: Аполлон Бельведерский, Венера Медицейская, Меркурий Ватиканский, торс Бельведерский, нога Геркулеса (правая) и голова Аякса. Какое приятное и полезное общество!
На сих днях я был в Тиволи, видел Анио! Я хотел вам написать его, но картина шуметь не будет, как шумит Грото Нептуна, как Грото Сирен и очаровательные каскатели под виллой Мецената. «Но не он один любил искусства, — и на севере умеют любить их!» — так говорил я, сидя на мшистых скалах, окружающих Анио, или у уцелевших колонн храма Весты,— так сюда-то приходил Гораций настраивать свое воображение и лиру...
(Архив Брюлловых)