Московский художник Давид Хайкин. 2007. Автор: Александра Шатских
Это – сердечная теплота, доброта и радость жизни.
Не надо, наверное, и упоминать, сколь редко встречаются вышеозначенные материи в нашей жесткой действительности.
Человек Давид Хайкин 
Хайкин Давид Соломонович [1927—2008] Великолепный иллюстратор. График. Живописец. Член Союза художников СССР. Оформил более 200 детских книг. Представитель старой школы иллюстрации. Учился в Московской средней художественной школе (МСХШ, ныне МАХЛ РАХ). Художник с ярко выраженным стилем... очень любит братьев наших меньших, художник Давид Хайкин создал обширный цикл, где героями стали коты и кошки, одухотворенные и разумные существа.
У его кошачьего племени в предках, несомненно, числятся боги, хотя и жили они в глубокой древности, да еще и в жарком Египте – разноцветные хайкинские зверушки, напротив, очень любят гулять по снегу, и их длинноворсая шубка способна выдержать сколь угодно трескучие морозы.
При всей одухотворенности и разумности существа эти не копируют людей, как в сказках и романах, где они носят сапоги, починяют примусы и оставляют после себя улыбки.
Коты и кошки Хайкина – всамделишные, их анатомия не порушена имитацией человекоподобия. Они шествуют на четырех лапах, горделиво подняв хвосты, или привычно сидят на задних - передние у них становятся крепкими столбиками и поддерживают широкую грудку, увенчанную головой с чуткими ушками и полным достоинства взглядом.
Это просто иные, нежели мы, живые существа, мудрые, доброжелательные, спокойные. И равноправные с нами. Или мы – равноправные с ними.
Все так. Но вот только дымчатый котофей вальяжно восседает на красном стуле посреди зимнего пейзажа или кошка неспешно вышагивает на фоне московских бульваров или уютных провинциальных улиц.
Этим они себя и выдают. Коты и кошки Давида Хайкина – обыкновенные гении мест.
И еще. Можно быть знакомыми с ними много-много лет, видеть их постоянно, однако это не отменяет драгоценного эффекта: каждый раз при взгляде на любого из благородных мурлык нельзя удержаться от внезапной улыбки – как будто видишь их в первый раз.
Давид Хайкин любит путешествовать. Он видел много стран, много экзотики. Однажды в Югославии он стал свидетелем самочинной жизни больших, средних, маленьких бочек и кадушек, колонизовавших морское побережье. Причудливые взаимоотношения подобных, но разновеликих форм заворожили его.
В результате возникла обширная серия картин, абсолютно музыкальных по художественному строю.
Зрителю явлены своеобразные соло, дуэты, трио, квартеты, квинтеты, секстеты, составленные из пузатых деревянных «инструментов». Иногда бочонки с кадушками собираются в небольшой оркестр или даже посягают на то, чтобы стать симфоническим.
Как заправские музыканты, они располагаются на авансцене, и их концертное выступление разворачивается на фоне декораций из глазастых домиков, громоздящихся друг над другом.
По воле художника пластические инвенции и вариации исполняются солистами и ансамблями из бочкотары в звонком, чистом, солнечном мажоре.
У колористики Давида Хайкина существует какая-то особая сложная безыскусность. Цвет у него чаще всего открытый, декоративный, словно бы одномерный, но тут же с непреложностью проступает, что в сочной красочности таится глубина, обусловленная тончайшими связями цветовых оттенков.
Отсюда и возникает ощущение насыщенной многомерности, гармоничности красочных аранжировок его картин.
Московский живописец Давид Хайкин Хайкин Давид Соломонович [1927—2008] Великолепный иллюстратор. График. Живописец. Член Союза художников СССР. Оформил более 200 детских книг. Представитель старой школы иллюстрации. Учился в Московской средней художественной школе (МСХШ, ныне МАХЛ РАХ). Художник с ярко выраженным стилем... – из породы художников склада Матисса: знаменитый француз говорил, что хотел бы, чтобы его холсты дарили душевный комфорт людям.
Живопись Давида Хайкина именно это и делает. Его картина на стене – повседневный, неиссякаемый источник живительной радости от созерцания изображения.
Оно же щедро источает душевное тепло или просто заставляет улыбнуться – и уже небеса не столь серые, как были до этой минуты.
Александра Шатских