Музей-усадьба И.Е. Репина «Пенаты». -0001. Автор: Е.Левенфиш, М.Карпенко, Е.Кириллина, Г.Прибульская
В витринах, расположенных вдоль стен,— архивные документы, биографические материалы. В выписке из метрической книги можно прочесть, что 24 июля 1844 года в городе Чугуеве у рядового Ефима Васильевича Репина и его жены Татьяны Степановны родился сын Илья — тот, кому суждено было стать гордостью русского искусства.
В прошении о материальной помощи двадцатилетнего ученика Академии художеств Ильи Репина есть волнующие строки о том, сколько пришлось ему вынести испытаний, преодолеть преград, проявить упорства, чтобы идти по намеченному пути.
В одной из витрин — печатный отзыв о картине «Бурлаки на ВолгеБурлаки на Волге. 1872—1873Холст, масло, 131,5×281 смГосударственный Русский музей», принадлежащий перу известного критика В. В. Стасова, не только первого пропагандиста произведений И. Е. Репина, но и его духовного руководителя и друга. В письме к 14 февраля 1878 года просил баллотировать его кандидатуру в члены Товарищества передвижных художественных выставок. Тут же приводится ответ : «Знаете ли вы... какое хорошее слово вы написали «я ваш!». Рядом — письма П. М. Третьякова, А. М. Горького, М. П. Мусоргского, отклики прессы, фотографии из архива художника, портреты Павлова, Л. Н. Толстого, В. Н. Фигнер, Д. И. Менделеева и многих других. Все эти материалы напоминают о людях, которым был идейно близок .
Текст завещания , письмо К. Е. Ворошилова к нему, фотография, запечатлевшая группу советских художников, посетивших «Пенаты» в 1926 году, прощальное письмо художника своим чугуевским землякам и другие документы последних лет жизни завершают экспозицию первых трех комнат.
Основную часть дома занимают прихожая, кабинет, гостиная, столовая и мастерская художника.
ПРИХОЖАЯ
При в прихожую попадали прямо с крыльца. Это — небольшое, очень светлое помещение, вся южная стена которого занята узорным окном. У окна, на бамбуковой подставке, медный гонг — «Там-Там». Он был выписан Н. Б. Нордман в 1909 году ив Парижа. Над гонгом плакат, сделанный от руки: «Самопомощь... Сами снимайте пальто, калоши... Бейте весело, крепче в Там-Там... Открывайте дверь в столовую сами...» Самопомощь — это девиз репинского дома.
Швейцара или горничной, которые обычно встречали гостей в состоятельных домах, здесь не было. Все, не исключая хозяев, работали на равных правах. Уважение к человеческому достоинству было принципом «Пенатов», и прислуживание кому бы то ни было считалось недопустимым. Нордман и у себя и в гостях здоровались с прислугой за руку. И, что было также редкостью для того времени, служившие в «Пенатах» имели определенные часы работы и один свободный день в неделю.
Слова плаката «Открывайте дверь в столовую» требуют некоторого пояснения. Та комната, из которой сейчас посетители осматривают прихожую, была малой столовой, где хозяева обедали во все дни, кроме среды. Здесь же находились и телефонные аппараты — местный и междугородный.
В прихожей, у выходных дверей, справа стоит старый флаг «Пенатов». Раньше он был голубым и поднимался над домом по средам, оповещая о том, что хозяева ждут гостей. На вешалке, рядом, репинская крылатка, на столике шляпа и берет. В этой крылатке мы видим на многих фотографиях 1900—1905 годов; в ней он снят на морском побережье, у себя в саду.
В этой же крылатке Репин изображен советским скульптором М. Г. Манизером. Бюст работы Манйзера паходится в двух километрах от музея-усадьбы, в центре поселка. Такой же памятник установлен на родине Ильи Ефимовича — в Чугуеве.
Большой «рембрандтовский» берет художник очень любил и особенно часто носил в последние годы жизни.
У окна стоит старый деревянный сундук. Этот сундук в 1920-е годы подарил своей прислуге Мине Лау-танен, когда она выходила замуж. Летом 1962 год сундук вернулся из Финляндии в «Пенаты». Муж Мины — Мати Хапола, узнав, что дом восстанавливается, привез его и передал музею.
Против входных дверей — простое зеркало, вместо подзеркальника — ящик, сбитый из вагонки, покрытый домотканой шерстяной скатертью. Здесь же небольшой кожаный саквояж, верно служивший во время его путешествий. В нем Илья Ефимович держал необходимые для художника принадлежности. Так, на фотографии, запечатлевшей за работой в залах Третьяковской галереи, похожий саквояж стоит у ног художника. В углу прислонены самодельные трости и заступ, которым немало поработал в своем парке. Он очень любил физический труд, и еще в девяностых годах в имении Здравнёво яблоневый сад был посажен его руками. На фотографиях, снятых в «Пенатах», мы видим обычно занятым работой. На одной из них он копает пруд в парке вместе с рабочими, на другой — осенним утром сметает опавшие листья с березовой аллеи, на третьей вместе с Шаляпиным убирают снег около дома. В прихожей у зеркала большая фотография, сделанпая 20 июля (2 августа н. с.) 1912 года. Группа гостей запечатлена на ступеньках лестницы, ведущей к беседке «Башенка Шехерезады». и Нордман сидят слева, напротив Репина — художник М. П. Боткин.
Непритязательная обстановка маленькой прихожей — одно из первых вещественных свидетельств скромной и трудовой жизни, которую вел здесь .
«Сам убирал свою комнату... сам (покуда мог) топил печи,— вспоминал Чуковский.— Ненавидел, чтобы ему угождали, и горе было тому человеку, кто пытался поддержать ему пальто!»
КАБИНЕТ
Задумав пристроить к своему дому кабинет, как бы раздвинул одну из его стен и вышел в сад. Эта комната с выступающей полукругом стеклянной стеной всегда полна света и «напоминает корму большого парохода», как писала .
Кабинет —самая поздняя пристройка к дому. Она была сделана в 1911 году. В это время художник почув-ствовал необходимость подвести итоги прожитых лет. Заметив, что все чаще и чаще в своих разговорах возвращается ж прошлому, Нордман уговорила его начать писать мемуары. В эти годы в различных журналах появляются как бы отдельные главы из воспоминаний художника, а когда в 1910-е годы подружился с К. И. Чуковским, работа его над мемуарами приобретает более упорядоченный характер. Вместе они перебирают старые альбомы с рисунками и перечитывают отрывочные записи. Как говорил , Корней Иванович взял на себя труд «приведения в систему... не систематичных накоплений».
В центре кабинета стоит письменный стол. На нем среди личных вещей художника можно видеть также и страницы рукописи его воспоминаний. Одна из них помечена: «4 июля 1913 г. «Пенаты». А в витрине, перед кабинетом, помещены корректурные листы будущей книги «Далекое близкое» авторской правкой. Однако при жизни Репина эта книга не увидела свет, она появилась только в 1937 году, под редакцией К. И. Чуковского.
Литературные выступления обычно встречались современниками неодобрительно. Часто он слышал советы не браться за перо. Осуждались не только высказанные художником мысли, но и его литературный стиль. В свое, время лишь В. В. Стасов, а позднее К. И. Чуковский по достоинству оценили литературное дарование .
В предисловии к репинским мемуарам Чуковский детально разбирает литературную манеру художника. Так, он пишет: «...вообще, в его статьях превосходный язык — пластический, свежий и выразительный — язык, не всегда покорный мертвым грамматическим правилам, но всегда живой и богатый оттенками».
В «Далеком близком» подробно рассказал о детстве, о годах учения в Петербургской Академии художеств, о товарищах по искусству, деятелях русской культуры. Книга эта написана сочным и выразительным языком. блестяще передает в диалогах народную речь, например, бурлаков, волжских крестьян.
Неизменный успех книги у читателей покавывает, насколько Стасов и Чуковский были правы в своих оценках. «Далекое близкое» уже выдержало семь изданий, и каждой расходилось с чрезвычайной быстротой.
Художник хорошо знал русскую литературу, особенно почитал Гоголя. В своих «словесных писаниях», как признавался , он находился под сильным влиянием автора «Вечеров на хуторе близ Диканьки».
не всегда решался выступать в печати, и его страсть к литературному творчеству находила выход в обширной переписке. Он умел и любил писать письма. Здесь, в «Пенатах», в своем кабинете он проводил многие часы за письменным столом. «Письма к друзьям, этот суррогат литературного творчества, были его излюбленным жанром, главным образом письма к художникам, артистам, ученым. Они исчисляются тысячами... читая их, в самом деле нельзя не прийти к убеждению, что литература — такое же призвание , как и писание красками»,— вспоминал К. И. Чуковский. Это литературное наследие Репина велико по объему. Многое из него опубликовано. Издана переписка со Стасовым, Л. Толстым, , с Тархановыми и другими. Часть писем еще не опубликована и хранит-ся в архивах и у коллекционеров.
О дружеских отношениях с многими предста-вителями передовой русской интеллигенции свидетельствует не только его переписка, но и многочисленные книги, полученные им от авторов.
В витринах перед кабинетом можно видеть кпиги с дарственными надписями А. П. Чехова, В. Г. Короленко, И. А. Бунина, Н. С. Лескова, Л. Н. Андреева, С. Н. Сергеева-Ценского, Ц. А. Кюи, А. Морозова, Д. И, Менделеева.
Библиотека сохранилась не полностью, но и в таком виде она характеризует круг интеллектуальных интересов художника. В кабинете, вдоль стен, на низких книжных полках, наряду с художественной литературой, книгами по искусству есть труды по естествознанию, физиологии, медицине, психологии. был знаком со многими физиологами и врачами: С. П. Боткиным, И. М. Сеченовым, Н. И. Пироговым и другими. У него в «Пенатах» бывали И. П. Павлов, И. Р. Тарханов, В. М. Бехтерев.
В 1908 году в Петербурге В. М. Бехтерев создал и возглавил Психоневрологический институт. Репин был чрезвычайно заинтересован работами Бехтерева и даже принимал участие в научных заседаниях и публичных диспутах, на которых выступал перед студенческой аудиторией с докладами о задачах искусства и роли его в жизни учащейся молодежи, с воспоминаниями о Л. Н. Толстом и т. д. был избран почетным членом Психоневрологического института. Памятью об этих увлечениях , о его встречах с Бехтеревым остался написанный в кабинете «Пенатов» (1913 г.) портрет ученого.