Представитель портретной живописи в стиле арт-деко Тамара де Лемпицка. 2012.
В каждом случае эти яркие накидки привлекают внимание своим чистым цветом.
никогда не была тонким колористом. Даже в лучших работах ее палитра ограничивалась достаточно узкой гаммой оттенков, на уровне обычного оформителя афиш. Красный цвет она использовала в изображении губ и ногтей своих моделей. Красно-коричневый и глубокий синий часто применялись художницей для контраста с белым или кремовым. Для особого эффекта иногда пользовалась ядовито-зеленым с опенком синего. Она никогда не делала попыток изучить оттенки, с помощью которых достигается эффект тени, она использовала для этой цели простые коричневый или черный цвета.Вероятно, наиболее крупными заказами в период расцвета творчества Лемпицкой можно считать портреты греческой королевы Елизаветы и испанского короля Альфонсо. Хотя Франция была первым европейским государством.
Например, король Великобритании Эдуард VIII проводил в Париже свой медовый месяц с Уоллис Симпсон. У Лемпицкой сложились дружеские отношения с королем Альфонсо, хотя во время сеансов его постоянная болтовня и отсутствие сосредоточенности утомляли ее, и тогда она безапелляционно предлагала ему замолчать. Она любила вспоминать, что, когда бывший король выражал протест («Мы не привыкли к такому обращению»), она отвечала, что «не привыкла к слишком болтливым натурщикам».
Триумфальный успех Лемпицкой на выставке в Милане в 1925 г. способствовал появлению целой серии заказов, которые в итоге оказались самыми яркими ее работами.
Наиболее интересными в этом ряду можно считать два портрета маркиза д’Аффлито. На первом портрете маркиз полулежит в расслабленной позе, что не было характерно для мужских портретов. На картине Лемпицкой у маркиза, по словам Стефана Цвейга, «неестественная талия» и он выглядит как жиголо. На втором же портрете маркиза можно принять за состоятельного мошенника.
У Тамары появились новые знакомства среди итальянской аристократии, и в частности на нее обратил внимание Габриэле Д’Аннунцио. Их отношения стали одним из наиболее ярких и значительных эпизодов в ее жизни. Попытка обольщения красивой художницы пожилым поэтом нашла подтверждение не только в не слишком достоверных воспоминаниях самой Лемпицкой, но и в дневнике Элис Мазойер, долго прослужившей у Д’Аннунцио экономки и его любовницы.
В молодости Д’Аннунцио выглядел необычайно привлекательным юношей, с копной вьющихся волос, однако красота его была какой-то женственной. В шестьдесят три года он был уже почти лысым, усохшим и казался преждевременно состарившимся.
назвала его «старый карлик в военной форме». Тем не менее его внимание ей льстило. В наши дни его в основном помнят как историческую личность.Попытки обольщения предпринимались в стенах впечатляющей виллы Д’Аннунцио на берегу озера Гарда. Подробности, записанные Элис Мазойер и дополненные воспоминаниями самой Лемпицкой, больше похожи на неприличный анекдот, чем на романтическую историю.
Д’Аннунцио предпринял первую неловкую попытку «ухаживания» в первый же вечер пребывания Лемпицкой в его доме.
Ей удалось пресечь его домогательства и на следующий день, когда он позировал ей в первый раз, не оставляя своих намерений. Свой отказ она объяснила тем, что боится заразиться сифилисом от мужчины, у которого было так много женщин. В тот вечер экономка убедила Д’Аннунцио в том, что только «профессионалка» могла найти такую причину для отказа, и они занялись любовью в дверях спальни Тамары. На протяжении десяти дней пребывания Лемпицкой на вилле поэт и художница играли в кошки-мышки —
все же «пошла на уступки», но до конца не сдалась. В результате однажды ночью она вызвала такси и, ни с кем не попрощавшись, уехала в ближайший город Брешию и поселилась там в гостинице. Но игра в любовь на этом не закончилась. Тамара бродила по городу, ожидая, что Д’Аннунцио сделает первый шаг.Наконец Д’Аннунцио весьма впечатляющим образом дал о себе знать — он послал к ней в гостиницу курьера на белой лошади, который доставил поэму, посвященную ей, и шикарное кольцо с топазом. По дороге в Париж
послала Д’Аннунцио письмо, где говорила о двойственности чувств к нему, а также о своих перепадах в настроении, которые, должно быть, расстраивали влюбленного поэта.«Все прошло и растаяло… и мучительная, сжигающая страсть последних дней, наверное, тоже скоро пройдет, как и все остальное… Брешия стала для меня городом страданий! Я была вынуждена остановиться там, но я осознавала, что все время придумываю причины для задержки, чтобы оттянуть свой отъезд… но чего же я все время ждала? Телефонного звонка? Вашего приезда? О, как же медленно тянется время для тех, кто ждет!