Представитель портретной живописи в стиле арт-деко Тамара де Лемпицка. 2012.
В тот вечер, когда раздался стук в дверь, у меня не хватало сил сдвинуться с места. Чего я ждала? Чего хотела? Я и сама не знала. Моим единственным желанием было опять увидеть Вас. На следующий день… Я больше не могла выносить своего заточения в четырех стенах убогого гостиничного номера. Меня охватило беспокойство, я была словно в лихорадке. Я задыхалась, мне не хватало воздуха. Я выскочила из номера и побежал, как сумасшедшая куда глаза глядят. Я не знаю, сколько времени бежала, но наконец я пришла в себя и поняла, что нахожусь на дороге, ведущей к Гардону… И это была я, которая никогда не принадлежала Вам! Я не испытывала раньше такого сильного чувства стыда за предательство. Теперь меня ожидают бесконечные часы пути. Навязчивая мысль, что я уезжаю от Вас все дальше и дальше и навсегда, не давала мне покоя. И все же я нашла в себе силы, чтобы написать Вам это полное раскаяния письмо!»
То, как
вела себя в этой, почти на грани фарса, истории, напоминало манеру поведения героини немого фильма. По-видимому, этот эпизод сыграл чрезвычайно важную роль в ее жизни и творчестве. Огромная популярность Лемпицкой как художника, начиная с 1970-х, объяснялась возникшей в эти годы ностальгией по фильмам межвоенного периода. И если женщины на ее картинах внешне очень напоминали звезд немого кино, то художественный стиль Лемпицкой был ближе к мюзиклам или эксцентричным комедиям. Без сомнения, развитие кинематографа оказало на Лемпицкую сильное влияние. Именно двадцатые годы прошлого века, когда формировался ее индивидуальный стиль, стали для крупнейших голливудских кинокомпаний М. G. М., Paramount Columbia, Universal и R. К. 0. настоящим «золотым веком», и Голливуд начал играть господствующую роль в мировом кинематографе.Французские и немецкие кинематографисты также переживали период расцвета, создавая в эти годы многие из своих лучших фильмов. Повальное увлечение кино нашло отражение и в поведении, и во внешнем облике людей. Образы женщин, созданные Лемпицкой, искусно накрашенные, с идеально уложенными волосами, в театральных позах и с выражающими наигранную страстность лицами, казалось, только что сошли с экрана.
Сама
, женщина поразительной красоты, тоже переняла манерность кинозвезд. В конце двадцатых — начале тридцатых годов она неоднократно фотографировалась в образе обворожительной кинодивы. Подобные снимки знаменитых киноактрис часто публиковались рекламными агентствами киностудий. Она использовала ту же технику неконтрастных фотографий, драматическую светотень, позируя в тяжеловесных украшениях в стиле ар-деко, с небрежно наброшенными на плечи мехами и изящно зажатой в пальцах сигаретой.В 1932 г. французская кинокомпания ЯзсЛе сняла эпизод, где
спускается по лестнице с мундштуком в руке — получился выход настоящей кинозвезды, и в Париже ее сравнивали с примой варьете Мистингеттой. В период с конца двадцатых — начала тридцатых годов делала не только собственные фотографии, но также снимала интерьер своей парижской квартиры, что являлось частью ее амбициозного плана саморекламы. Современно оформленная, в идеальном порядке квартира на снимках не выглядит жилой. Ничто в интерьерах комнат не намекает на существование здесь Кизетты. Шикарные апартаменты являли собой претенциозное жилище модной художницы, ведущей светский образ жизни. Спальню Лемпицкой в квартире на улице Ги де Мопассана, с широкой двуспальной кроватью, украшенной эротическими сюжетами, с мольбертом в изножье кровати, на котором стоял эскиз портрета доктора Бокара, можно назвать скорее местом, предназначенным для искусства и любви.В 1928 г.
переезжает в просторную двухэтажную квартиру, расположенную в новом жилом квартале на улице Мешен, дизайн интерьеров выполнил модный архитектор Роберт Мале-Стивенс.Для парижских журналистов экзотически красивая польская художница, занимающая шикарные апартаменты на улице Мешен, была подходящим объектом. Они взахлеб описывали ее: «…высокую, изящную, элегантную в движениях… озаренную лучами славы, на ее лице светились большие, искусно подведенные глаза, накрашенные дорогой французской помадой губы изгибались в легкой улыбке». То, принимая журналиста, она была «в белом шелковом вечернем платье с темно-красным поясом и в собольем жакете», то на ней было «желтовато-бежевое габардиновое пальто от Крида с черной отделкой». Небрежное упоминание имени модельера, создателя пальто, вряд ли было случайным.
Парижские кутюрье нередко бесплатно одевали светских львиц в свои костюмы, что делалось с целью рекламы.
Одним из любимых баров Лемпицкой был «Бык на крыше», названный так в честь балета, созданного Жаном Кокто на музыку Дариюса Мийо. Театральный художник Жан Гюго, тоже завсегдатай этого заведения, называл его «точкой пересечений судеб, колыбелью любви, средоточием дискуссий, центром Парижа». Наполненное атмосферой легких интрижек, это место весьма подходило для Лемпицкой. Здесь она могла столкнуться с Кокто, окруженным своими единомышленниками в области музыки: Дариюсом Мийо, Жоржем Ориком и Фрэнсисом Пуленком. Для гостей бара «Бык на крыше» играл пианист Жан Вейнер, который был сторонником группы «Шестерка», куда входили вышеупомянутые композиторы, и американского джаза.
После того как Лемпицкий ушел от жены, Тамара быстро нашла нового мужа. Он был не столь привлекателен, как Тадеуш, но достаточно богат, чтобы она могла поддерживать тот образ жизни, к которому привыкла. К тому же он мог дать ей титул и своего рода социальную защиту, чего она страстно желала, и, наконец, он являлся, по ее мнению, именно тем мужчиной, который будет рядом с ней до конца жизни. Ее избранником оказался барон Рауль Кюффнер, или, как любила называть его Тамара, Ролли. Кюффнер был обладателем большого состояния и владельцем обширных земельных угодий в Австро-Венгрии. С самого начала ее карьеры Кюффнер с энтузиазмом коллекционировал картины своей будущей жены.