Представитель портретной живописи в стиле арт-деко Тамара де Лемпицка. 2012.
Возможно, они стали любовниками еще в 1928 г., когда барон сделал художнице заказ на портрет Наны де Херреры. Но лишь в 1933 г., после смерти жены, Кюффнер предложил Лемпицкой вступить в брак. Она не была в него влюблена, но после долгих размышлений дала свое согласие. И все же их союз оказался весьма удачным, он позволил ей продолжать заниматься живописью и вести независимый образ жизни. После медового месяца, проведенного в Египте, Кюффнер приобрел квартиру в том же доме, где у Лемпицкой находилась мастерская, сам же он продолжал снимать номер в гостинице «Вестминстер». Надо сказать, что барон был более терпим, чем Тадеуш Лемпицкий, к ее связям как с мужчинами, так и с женщинами, а также к ее жажде сексуальных авантюр, которая не иссякла, несмотря на второе замужество.
По утверждению биографа Лемпицкой Чарлза Филлипса, французский художественный критик Мишель Жорж-Мишель познакомился с ней именно в этот период. «Он зашел в какой-то маленький отвратительный бар на одной из самых грязных улиц в Каннах. Здесь можно было увидеть только моряков с грубыми лицами, распущенных женщин и бледных юнцов-гомосексуалистов, одетых в розовые рубашки и обменивающихся затуманенными наркотиками взглядами. Хозяин этой забегаловки с лицом, по цвету схожим с цветом красного вина, что подавали в баре, сидел у входа как тюремный надзиратель. Он обратил внимание на босоногую, с едва прикрытой грудью женщину в возмутительной ослиной шляпе, которая сидела, откинувшись на спинку стула. Пряди ее волос свешивались из отверстий для ослиных ушей, глаза ее, казалось, мерцали во мраке зала.
Он пристально смотрел на нее. Она пожала плечами и отвернулась, демонстрируя свою великолепную спину, обнаженную до пояса. В тот же вечер он был приглашен на шикарную вечеринку в один из самых респектабельных домов в Каннах. В тот момент, когда он наслаждался обилием выставленных на столе блюд и наблюдал за благопристойными гостями, кто-то хлопнул его по плечу, и он услышал хрипловатый женский голос: «Так это вас я видела сегодня утром в том сомнительном заведении». Он оглянулся и увидел перед собой женщину из бара, но на этот раз она вся переливалась блеском драгоценностей, от кончиков туфель до диадемы, сверкание которой, как нимб, окружало ее златовласую голову». Конечно же это была Тамара.
Она вышла замуж во второй раз в 1933 г. В том же году Гитлер пришел к власти, что положило начало новой волне эмиграции интеллектуалов и художников в Париж. В жизни и творчестве Лемпицкой наступил кризис. Хотя ей и не удалось полностью реализоваться за прошедшие годы, время ее лучших творений все же прошло. В этот период перестали поступать заказы на портреты. Возможно, это произошло потому, что после замужества перед ней уже не стояла необходимость зарабатывать деньги. Но были и объективные причины. Великая американская депрессия отразилась и на богачах Парижа, которые обеспечивали Лемпицкую заказами. Изменились также и вкусы: «джазовый» ар-деко, ярким представителем которого была
, вышел из моды.Творческая манера Лемпицкой не претерпела внезапных радикальных изменений, хотя в ее картинах стали меньше заметны броские, квазикубистические элементы, характерные для ее работ конца двадцатых — начала тридцатых годов. Это движение по направлению к умеренности, рассудительности и отход от модернизма, очевидно, были результатом психологического и духовного кризиса, который постиг Тамару после второго замужества. Ее работа «Беженцы», написанная в 1931 г., предвосхитила этот новый этап в творчестве художницы. На ней изображена измученная заботами мать, держащая на коленях узелок с вещами и обнимающая сына. Хрупкий гедонизм «эры джаза» сменила выжимающая слезу патетика, чуждая глянцевой технике прежней Тамары.
В 1936 г.
начала посещать психиатра, которого запечатлела в образе «Святого Антония». Возраст Лемпицкой приближался к сорока годам, и она, как и многие женщины, которые вели весьма легкомысленный образ жизни и чья красота начала увядать, обратилась к религии, чтобы обрести покой. Именно в этот период она создала свою «Мать-настоятельницу». рассказывала, как появилась эта картина: «Когда ты работаешь, работаешь, работаешь и отдаешь всю себя, то становишься опустошенной и подавленной. Я ездила в Италию, чтобы научиться искать выход из подобного состояния. Там я посетила женский монастырь и писала простые картины. Я приехала в монастырь, расположенный недалеко от Пармы, и позвонила в дверь. Мне открыла милая монашка, и я сказала, что хотела бы увидеться с матерью-настоятельницей. «Присядьте, дитя мое», — ответила она. Я села на жесткую скамью и стала ждать. Не знаю, сколько прошло времени.Затем я вошла в красивую комнату эпохи Ренессанса и там увидела мать-настоятельницу, лицо которой выражало мировую скорбь. На это было так тяжело смотреть, что я стремительно выбежала из комнаты, забыв, зачем приезжала. В голове была только одна мысль: скорее добраться к холсту и кистям и написать ее портрет».
Болезненное, неустойчивое душевное состояние Лемпицкой в конце тридцатых годов объяснялось тревожной обстановкой политической жизни Европы. Гражданская война в Испании, притязания Италии, управляемой Муссолини, на французские колонии в Северной Африке, подготовка Гитлера к войне на востоке — все это вызывало вполне обоснованные мрачные предчувствия и осознанное стремление к бегству от жизни.
Когда
и ее муж отдыхали в Австрийских Альпах, они увидели группу юнцов из гитлерюгенда, распевавших песни на улицах. Она восприняла это как зловещее предзнаменование. Вероятно, с этого момента она начала убеждать барона Кюффнера покинуть Европу. Как бы то ни было, с поразительным предвидением Кюффнер распродал большую часть своей собственности в Центральной Европе, перевел капитал в Швейцарию, и они покинули Париж на пароходе 24 февраля 1939 г. В течение следующего года многие деятели искусства бежали из Европы в Соединенные Штаты Америки. Однако далеко не все из них оказались в столь благоприятных обстоятельствах, как, впрочем, и те, кто не успел покинуть Францию до начала военных действий в 1940 г.