Представитель портретной живописи в стиле арт-деко Тамара де Лемпицка. 2012.
Всю свою ненависть к новому искусству Гитлер истерическим, визгливым тоном безумца высказал еще в 1934 г. на съезде его партии. Он объявил о «запрете кубизма, футуризма и дадаизма в культурной жизни». В то время авангардисту совсем не обязательно было быть евреем или коммунистом, чтобы оказаться в опасности (редкое исключение составили Пикассо, Брак и Матисс), и кто смог бежать в Соединенные Штаты, сделал это. Вариан Фрай создал Комитет по чрезвычайным ситуациям, который в период с июня 1940 г. до осени 1941 г. помог нерешительному Марку Шагалу (которого надо было убедить в том, что и в Америке есть деревья и коровы), Максу Эрнсту, Андре Бретону, Андре Массону, Тристану Царе, Жаку Липшитсу и многим другим.
Позднее Шагал написал трогательное письмо художникам, оставшимся в Париже. «Я очень переживал, что в тот год мне пришлось покинуть вас. Это был не мой удел — принести в жертву Парижу свою жизнь. Враг готовил унизительную для меня смерть где-то в Польше. И я принял то гостеприимство, которое оказала мне Америка». Когда в июне 1940 г. немцы вступили в Париж, критик Гарольд Розенберг писал: «Эксперименты двадцатого века закончились». Теперь пришла очередь Нью-Йорка. Присутствие там Мондриана, Леже, Андре Бретона и других художников, сторонников сюрреализма, дало начало его бурному развитию и послужило толчком к появлению нью-йоркской школы этого направления. Но для Лемпицкой, как оказалось, это было не то место и не то время. Она перевезла из Парижа большую часть своих картин. В мае 1939 г. ей удалось устроить выставку в Галерее Пола Рейнхардта.
Затем в апреле 1941 г. последовала другая выставка в Галерее Жюльена Леви, которая на следующий год переместилась в Лос-Анджелес. Сделанная на открытии выставки в 1939 г. фотография запечатлела Тамару в меховой шляпке, одетую с небрежным изяществом, в платье, более модном, чем у самой Джоан Крофорд. Нью-йоркским любителям живописи творчество Лемпицкой, должно быть, показалось тривиальным, поскольку они уже привыкли к выставкам более «продвинутых» художников, таких как Пьер Матисс и Пеги Гуггенхайм. И хотя среди картин Лемпицкой были работы периода ее расцвета, теперь они выглядели старомодными. Следует признать, что техника исполнения ее последних работ стала более совершенной, но они были лишены той «изюминки», которая была присуща только Лемпицкой.
Художница сохраняла свою «эмалевую» манеру письма до конца сороковых годов, но отказалась от модернистского украшательства, которое было столь характерно для ее работ. Вместо этого она обратилась к старым мастерам и к живописи XIX в., дабы подпитать свое угасающее вдохновение. Работа «В опере», написанная Лемпицкой в 1941 г., напоминает о полотнах художников-импрессионистов XIX в. — Ренуара, Дега и Мери Кассатт. На картине изображена элегантно одетая женщина, сидящая в ложе оперного театра. Вместо свойственных работам Лемпицкой в стиле ар-деко четких прямых линий мы видим здесь плавные изгибы с элементами довольно-таки примитивного необарокко. Слабость этой работы еще и в том, что
использовала слишком насыщенные цвета, напоминающие краски первых цветных фильмов.Думается, что лучшими произведениями Лемпицкой в сороковые годы были натюрморты, например, «Суккулент и колба» (ок. 1941) и «Ключ» (1946). Эти работы поражают своеобразием. На картине «Суккулент и колба» изображен прикрепленный к стене портрет Рубенса, указывающий на возникший у художницы интерес к стилю барокко. Натюрморт «Ключ», с его иллюзионистскими «обманками» и «мятыми» формами, напоминает натюрморты голландских мастеров, хотя художница и не уделяет внимание особенностям различных текстур, в отличие от великих голландцев. Две картины тех лет написаны Лемпицкой, можно сказать, «по шаблону» полотна Рафаэля. «Мадонна делла Седиа» — это работы «Оранжевый тюрбан» (1945) и «Мадонна рондо» (1948). Обе они иллюстрируют почти полную потерю творческого вдохновения Лемпицкой в этот период.
Такую светскую знаменитость, как
, при ее любви к блеску и роскоши, не мог не привлечь Голливуд. В 1940 г. Кюффнеры приехали туда на длительное время. Одна из фотографий запечатлела Тамару садящейся в поезд железной дороги Union Pacific, следующий в Лос-Анджелес, с гарденией в руке, в шубке, небрежно наброшенной на плечи, и в супермодной шляпе. У нее холодное, рассеянное выражение лица, как у звезды на рекламном плакате. Она все еще очень красива и вполне может надеяться на перемены в жизни в Голливуде, не исключая съемок в кино.Будучи европейцами, супруги Кюффнер, должно быть, чувствовали себя в Голливуде гораздо уютнее, чем на Восточном побережье. Киноиндустрия в Голливуде была порождением антрепренеров-евреев из России и Венгрии, которые эмигрировали в Америку в период перед Первой мировой войной и после ее окончания. Еще до прихода к власти Гитлера в Голливуд стекались талантливые люди из Европы, свой титул и внешние данные, Тамара легко вошла в высшее общество Лос-Анджелеса, ее фотографии стали часто появляться на обложках журналов, где ее именовали «баронессой с кистью». В ее мастерской бывали такие звезды Голливуда, как Грета Гарбо, Тайрон Пауэр, Долорес дель Рио.
В 1940 г., приехав в Голливуд,
совершила довольно экстравагантный поступок, достойный рекламной компании солидной киностудии или сюжета комедии режиссера Престона Стёрджеса, — она объявила студенткам университета в Лос-Анджелесе, что ищет обнаженную натуру для работы над картиной «Сусанна и старцы». Тамара имела удовольствие осуществить «пробы» более сотни девушек, которые пришли в ее мастерскую, чтобы обнажиться.С небольшим запозданием
все же вспомнила, что она полька, и стала работать с благотворительной целью для Фонда Падеревского.