В.В. Стасов. Из серии «Массовая библиотека». 1948. Автор: А.К. Лебедев
Поэтому Стасова привлекали не любые правдивые картины на бытовые темы из русской жизни, но, например, картины
и , отличавшиеся глубоким идейным содержанием, с воплощенным в них протестом прочив варварских порядков пореформенной эпохи. Творчество было дорого Владимиру Васильевичу своей идейной значимостью, своим показом живого и мыслящего человека современности; творчество он любил за правдивый показ войны, самоотверженности, простоты, героизма и силы русского солдата; картины , , , Стасов приветствовал за выраженную в них глубокую любовь к родной природе; произведения пленяли Стасова изображением народных трагедий и народной борьбы. Картины , , привлекали его внимание в значительной степени благодаря ярко выраженному в них протесту против неравноправия и угнетения женщин. Стасов высоко ценил передвижников именно за то, что в их творчестве выражались жизненные интересы и дума народа, стремление народных масс к счастливой жизни, клокотал протест против средневековья и одичалости. Недаром называл он передвижников «людьми протеста».Реакционная критика обвиняла художников в «тенденциозности», но Стасов, возражая, обращался к художникам с призывом оставаться и впредь такими. «Ведь под именем «тенденциозности» обвинители разумеют,— говорит Стасов,— все то, где есть сила негодования и обвинения, где дышит протест и страстное желание гибели тому, что тяготит и давит свет. Выкиньте всю эту страстную и лучшую струну в художнике, и многие останутся довольны. Но что оно (искусство) без нее значит?»
Как правило, он предостерегал русских художников от писания картин на иностранные темы, потому что поверхностное знакомство художника с жизнью и бытом другой страны не могло дать русскому мастеру необходимого знания изображаемых явлений. Но в тех случаях, когда с картины смотрел на зрителя уголок реальной и серьезно продуманной, прочувствованной художником жизни другого народа, Стасов ее приветствовал.
Чтобы глубоко отображать современную жизнь, художник должен хорошо ее знать, хорошо изучить самый ее внутренний смысл, «дух эпохи». А это он может сделать, прежде всего оставаясь на почве национальности. Надо, говорит Стасов, чтобы внутри духа и натуры художника окреп и осел тот материал, который он изображает. «Что может удасться у художника? — спрашивал критик.— Только то, что ему бог знает как близко и твердо знакомо, что претворилось в его плоть и кровь».
Реализм в искусстве для Стасова не отделим от требования национальности.
Стасов высоко ценит не только новое русское искусство. Он, например, горячо отзывается о французском художнике Курбе за то, что живописцы круга Курбе «были сердцем и душой и всем существом своим с остальным французским народом... болели его угнетением и несчастьем».
Ведя борьбу за русское национальное искусство, он обрушивался на современное ему академическое искусство.
«Что это за наше искусство, в котором все чужое?» — говорил о нем Стасов.
С той же страстностью впоследствии выступал Стасов и против развившихся в конце XIX — начале XX века художественных течений, которые отходили от реализма, пытались оторвать искусство от участия в борьбе за инреальную русскую природу, ее особую поэзию и красоту. Оценивая первую передвижную выставку, он, например, обращал внимание публики на скромную по своей внешности, но глубокую по чувству картину художника Грачи прилетелиГрачи прилетели. 1871Холст, масло., 62 x 48Государственная Третьяковская галерея».
««Последние годы, — пишет критик, — некоторые из наших так называемых «жанристов» стали пробовать себя на пейзажах. На них уже поспешили напасть за это... Какое нелепое, злостное обвинение! Почему это художник должен быть прикован к одному роду, а до других не смей дотрагиваться? По-моему, напротив, чем богаче будут и разнообразнее сюжеты и задачи, тем лучше».
Рассматривая значение и достоинства художественного произведения с точки зрения правдивости, глубины, идейности и значимости отраженной в нем жизни, Стасов в достаточной мере владел объективным, материалистическим критерием оценки работ художников. И не случайно поэтому он как критик первым высоко оценил большинство выдающихся произведений новой русской школы искусства. Так, он первый, вразрез с мнением большинства критиков своего времени, оценил как великие творения репинских «БурлаковБурлаки на Волге. 1872—1873Холст, масло, 131,5×281 смГосударственный Русский музей», «Не ждалиНе ждали. 1884—1888Холст, масло, 160,5x167,5Государственная Третьяковская галерея», «ПротодиаконаПротодиакон. 1877Холст, масло, 125.5 x 97.5Государственная Третьяковская галерея», «МусоргскогоПортрет композитора М.П.Мусоргского. 1881Холст, масло, 69 х 57Государственная Третьяковская галерея» и «Крестный ходКрестный ход в Курской губернии. 1880—1883Холст, масло, 178 x 285.4Государственная Третьяковская галерея», работы , , , , и многих других.
БурлакиБурлаки на Волге. 1872—1873Холст, масло, 131,5×281 смГосударственный Русский музей»: «А главным глашатаем картины был поистине рыцарский герольд Владимир Васильевич Стасов. Первым и самым могучим голосом был его клич на всю Россию, и этот клич услышал всякий сущий в России язык. И с него-то и началась моя слава по всей Руси великой. Земно кланяюсь его благороднейшей тени».
писал потом в своих воспоминаниях о картине «Высоко ставил Владимир Васильевич и многие произведения
, , . Он называл и гордостью русского народа.Требования Стасова к реалистическому искусству новой русской школы не оставались неизменными на протяжении пятидесятилетней его работы. В самом начале своей критической деятельности Стасов отмечал появление каждой картины реалистического направления как событие огромной важности, причем не предъявлял суровых требований к форме ранних реалистических произведений русской школы. В этот момент важно было поощрять каждую серьезную попытку молодых художников бороться с косностью в искусстве, нужно было привить интерес и любовь художников к отображению окружающей действительности, отечественной истории и родной природы. «Самое умеренное оригинальное произведение дороже и важнее превосходнейшей копии. Кто не намерен делать своего, тому до искусства и дотрагиваться не надо», — говорил он тогда.
В этот же период Стасов с глубокой симпатией вспоминал голландских художников XVII века, отражавших в своих произведениях обычную, окружавшую их действительность, народный быт, показывавших реальные человеческие характеры.
Но по мере развития и укрепления первых ростков нового русского искусства, по мере расширения самого круга художников-реалистов Владимир Васильевич уже с большей требовательностью подходил не только к содержанию произведений, но и к самой форме их. Он ставит перед художниками все новые и новые задачи, призывает их к дальнейшему движению, предостерегает от самоуспокоения.
«Нашей живописи предстоит теперь задача сделаться еще серьезнее прежнего, пойти еще более вглубь и заменить многие из прежних тем, иногда слишком незначительных, анекдотических, мелких и поверхностных, сценами с более полновесным содержанием, где глубокие душевные события и важные столкновения характеров, интересов личностей дали бы новую, многозначительную, еще никогда не тронутую основу... Прежде... — пишет он,— необходимо было, чтобы вышла наружу и высказалась в нашей живописи самая решительная, самая правдивая реальность и вытеснила бы прежнее идеальное направление. Но когда это уже совершилось, когда позиция взята с бою,-теперь уже необходимо строже осмотреться, строже взглянуть на свое дело. Русская живопись XIX века не должна посвятить себя вою, с ног и до головы, на служение таким же иной раз ничтожным сюжетам, каким служили старые голландцы и фламандцы».
справедливо называл Стасова «учителем» художников. Но Стасов не ограничивался только воспитанием художников. Художественная критика, по его убеждению, должна обращаться не только к художникам, но и к самой публике и самому народу. Стасов рассматривал критика как воспитателя масс, как человека, который обязан, по удачному выражению А.В. Луначарского, усиливать действие на массы хороших произведений искусства, который должен ослаблять или парализовать воздействие на массы ложных и прежде всего антидемократических произведений. Все критические работы Стасова проникнуты таким именно просветительством. Владимир Васильевич следует завету Чернышевского, по мнению которого научная критика не может и не должна ограничивать себя разбором. явлений искусства с точки зрения чисто профессиональных достоинств и недостатков, но обязана подняться до разбора и критики самого предмета, изображенного в искусстве, то есть окружающей действительности. Если искусство выносит приговор явлениям жизни, то и критика, разбирая искусство, оценивая его достоинства и недостатки, степень правдивости и глубину отражения действительности, тоже призвана обсуждать вопросы жизни, раскрывать нужды и чаяния народа и выносить свой приговор.
Анализируя картины «ЗаключённыйЗаключенный. 1878Холст, масло., 143 x 107Государственная Третьяковская галерея» — , «БурлакиБурлаки на Волге. 1872—1873Холст, масло, 131,5×281 смГосударственный Русский музей», «ПротодиаконПротодиакон. 1877Холст, масло, 125.5 x 97.5Государственная Третьяковская галерея», «Крестный ход в Курской губернииКрестный ход в Курской губернии. 1880—1883Холст, масло, 178 x 285.4Государственная Третьяковская галерея», «Не ждалиНе ждали. 1884—1888Холст, масло, 160,5x167,5Государственная Третьяковская галерея» — или «ТройкуТройка. Ученики мастеровые везут воду. 1866Холст, масло, 51,5 x 65Государственная Третьяковская галерея», «Проводы покойникаПроводы покойника. 1865Холст, масло, 43,5 x 57Государственная Третьяковская галерея» — , «Привал арестантовПривал арестантов. 1861Холст, масло, 98 x 143Государственная Третьяковская галерея» — и многие другие произведения, Стасов в то же время объясняет общественную жизнь России своего времени и выражает свое отношение к соответствующим общественным явлениям. С демократических позиций он борется тем самым с пережитками феодализма, отстаивая интересы народа, идеи просвещения.