В.В. Верещагин. Из книги «Русские художники-баталисты ХVIII-XIX веков». 1953. Автор: В.В. Садовень
Картина «Побежденные
Побежденные. Панихида. 1878—1879Холст, масло, 179,7 x 300,4Государственная Третьяковская галерея» произвела потрясающее впечатление на публику и вызвала нападки на художника со стороны официальных военных кругов, обвинявших его в «неправде», как в дни туркестанской выставки. Но на этот раз художник устоял и не уничтожил своей картины, ибо она была документально-правдива. Вот что пишет сам художник: «Я видел священника, совершающего последний религиозный обряд на поле брани над кучей убитых, растерзанных, изуродованных солдат, только что пожертвовавших своей жизнью на защиту своей родины; и снова Эта сцена — картина, которую буквально я писал со слезами на глазах — была также объявлена в высших сферах продуктом моего воображения, явной ложью... Картина моя была спасена только тем, что ее исключили из выставки... Пусть, однако, не воображают, что такое негодование господствовало исключительно в русских высших сферах. Один весьма известный прусский генерал [Мольтке. — В. С] советовал императору Александру II приказать сжечь все мои военные картины, как имеющие самое пагубное влияние». «Пагубное влияние» картин В.В.Верещагина 
Верещагин Василий Васильевич [1842—1904] Известный русский художник, мастер батальной картины. В 1860 поступил в петербургскую Академию художеств, но оставил ее в 1863 году неудовлетворенный системой преподавания. Посещал мастерскую Жана Леона Жерома в парижской Школе изящных искусств (1864).... заключалось в том, что они будили критическую мысль и тем способствовали революционизированию общественного сознания.
О том, как приняла картину широкая демократическая общественность, вспоминает Вас. И. Немирович-Данченко: «Когда я стоял перед полотном, изображавшим поросшее сухою травою поле с тысячами трупов изуродованных, обнаженных солдат, я повторял про себя: «Правда, великая правда... Вот эти жертвы ошибок и честолюбия. Вот судьба этого народа, который в конце концов все-таки выручил всех и все... Это была великая искупительная жертва. Верещагин верно понял ее — и этим объясняется то озлобление, с которым на него набросились одни, и те восторги, которые высказывали другие. Толпа и не восторгалась и не злобилась. Глубоко потрясенная стояла она перед картиной. В ней царствовало то благоговейное молчание, какое охватывает над могилой, куда спускают гроб друга или брата...»
Картина «Пленные» («Дорога от Плевны») была написана художником ранее других картин балканской серии: очевидно, соответствующий конкретно наблюденный факт произвел на него очень сильное впечатление. Верещагин не присутствовал при сдаче Плевны 10 декабря (28 ноября) 1877 года, но посетил город и побывал в его окрестностях вскоре после сдачи. Картина «Пленные» изображает дорогу, по которой проходили, направляясь к Дунаю, турецкие пленные.
Верещагин описывает рту дорогу в повести «Литератор»: «Пленные уже были отправлены в Россию, и Владимир встретил лишь последние партии этого несчастного, обессиленного долгой осадой, народа... Половцев понимал, что чувство жалости должно было молчать тут, так как не только не уводить, но и просто согреть и досыта накормить их не было возможности.
Дорога, по которой шли пленные, представляла нечто оригинальное в своем роде: на всем протяжении ее и по сторонам, пока видно было глазу, десятками валялись замерзшие и еще замерзающие тела. Там, где партии останавливались, отдыхали или ночевали, десятки сменялись сотнями. Самая дорога, казалось, была вымощена трупами. .. Кое-где торчали части головы, спины, рук или ног, по которым было видно, что весь путь представлял одно сплошное кладбище».
По сравнению с этим описанием сама картина поражает строгой сдержанностью. Суровый зимний пейзаж. Виден только небольшой отрезок дороги, круто заворачивающей влево, скрываясь за холмами. Но длинный ряд телеграфных столбов, верхушки которых возвышаются над холмами, уводит глаз и воображение зрителя вдаль. Мертвая тишина и безлюдье. Живых людей нет на дороге. На самой дороге не видно ни мертвых тел, ни торчащих из снега рук, ног или голов: все заметено свежевыпавшим снегом. Но по краям дороги, на всем ее видимом протяжении, по обеим ее сторонам разбросаны запорошенные снегом тела замерзших пленных. И воображению зрителя невольно мерещится та же картина смерти на всем протяжении долгого пути пленных. Белое мертвое безмолвие пейзажа нарушается лишь стаями воронья, слетевшегося на поживу.
Все происходящее в картине показано в ровном рассеянном свете пасмурного зимнего дня. Композиция картины отличается естественностью и вместе с тем продуманностью. Художник мог изобразить дорогу на большем протяжении, и это дало бы ему возможность увеличить количество «ужасов». Но он дает возможность увидеть зрителю лишь небольшой отрезок страшного пути пленных. Так, с эпической простотой строит художник свою картину — еще один аспект темы тяжких «дорог войны».
В. В. Стасов, видевший картину еще в парижской мастерской В.В.Верещагина Верещагин Василий Васильевич [1842—1904] Известный русский художник, мастер батальной картины. В 1860 поступил в петербургскую Академию художеств, но оставил ее в 1863 году неудовлетворенный системой преподавания. Посещал мастерскую Жана Леона Жерома в парижской Школе изящных искусств (1864)...., до ее показа на выставке, писал о ее художественном выполнении: «... какая живописность, какая мрачная красота во всем, и в могучих линиях, и в еще более могучих красках!»
Картина «Пленные» вызвала особенно резкие нападки на художника. Он говорил впоследствии: «Я видел собственными глазами в течение тхескольких дней, как пленники медленно замерзали и умирали по дороге, тянувшейся более чем на тридцать миль... Однако за это произведение меня осыпали такими ругательствами, которые невозможно повторить в печати...»
Защищая Верещагина от нападок, Стасов писал: «Правдивые холсты В.В.Верещагина Верещагин Василий Васильевич [1842—1904] Известный русский художник, мастер батальной картины. В 1860 поступил в петербургскую Академию художеств, но оставил ее в 1863 году неудовлетворенный системой преподавания. Посещал мастерскую Жана Леона Жерома в парижской Школе изящных искусств (1864).... кажутся... истинным откровением там, где до сих пор царствовали только ложь, притворство, раболепие и тупая условность... Конфект и розанов нет в этих картинах — вот где беда для иных... Как можно рисовать такой ужасный, такой мрачный «Перевязочный пункт»... такую потрясающую «Панихиду»... Пускай все это правда, но ты, живописец, все-таки этого не рисуй. Смотреть неловко, и даже неприятно, и даже тяжело. А потом еще вдруг рисовать «Дорогу в Плевну», полную крови, замерзшей на снегу, и турецких замерзших трупов! Эт0 что еЩе такое! Симпатия, жалость к врагам,— это на что еще похоже! Они тоже люди, думает Верещагин. Может быть, да нам-то какое дело?»
Стасов делает вывод: «Не смягчения, не убавления таких сцен должны мы ждать от живописи и живописца, нет, надо бы требовать еще и еще большей правды, полноты и действительности».