Василий Григорьевич Перов. 1985. Автор: В.А. Леняшин
Если говорить о достижениях Перова, то в позднем творчестве они связаны в первую очередь с портретом. Здесь, и в поразительных по силе проникновения в народный характер портретах-картинах «Фомушка-сыч» (1868) и «Странник» (1870), начинающих галерею крестьянских характеров Крамского, Максимова, Репина, он — снова лидер, в который раз предчувствующий, предвосхищающий, предопределяющий важнейшую тенденцию в развитии русского искусства, идущего к синтезу «хорового» начала и глубокой психологической характеристики каждого человека, к синтезу портрета и картины. Свой долг перед бытовой живописью
выполнил, пройдя путь от «Крестного хода» к картине «Последний кабак у заставы», и переход к портретному жанру вновь подтвердил его редкостную чуткость к нарождающимся существенным процессам. Справедливо замечено, что «еще при жизни художника была ясна его исключительная роль в развитии русского портрета». «А его портреты? Этот «купец Камынин», вмещающий в себя почти весь круг героев Островского, а сам Островский, Достоевский, Погодин — разве это не целая эпоха? Выраженные такими старомодными красками, простоватым рисунком, портреты Перова будут жить долго и из моды не выйдут так же, как портреты Луки Кранаха и античные скульптурные портреты». Не может выйти из моды та испытующая сила взгляда, которая является нервом его образов и которая рождена столь же пристальным, до перенапряжения, взглядом самого художника.Когда мы размышляем о портрете второй половины XIX века, перед нашим внутренним взором одним из первых вспыхивает гениальный портрет Ф. М. Достоевского (1872). Такая страстность характеристики, захватывающая глубина мысли о человеке, очищенной от всего случайного, суетного, могла быть достигнута только при необычайно нравственном, ответственном понимании задач портретного жанра и при глубочайшей духовной и интеллектуальной близости портретируемого и портретиста. «Фотографические снимки чрезвычайно редко бывают похожими, и это понятно: сам оригинал, то есть каждый из нас, чрезвычайно редко бывает похож на себя». Эту мысль Достоевский вкладывает в уста одного из своих героев, и она для него существенна. Художник должен не копировать портретируемого, а отыскивать «главную идею физиономии». Против «фотографизма» выступал и Перов. Его слова: «Конечно, никто не станет считать передачу одной только внешней стороны, хотя бы даже исполненной и до обмана глаза, за истинное искусство. К великому, однако, сожалению, публика, любители, а нередко даже и сами художники падки на эти приманки. Зачастую и эти последние восторгаются и восхищаются какой-нибудь до того натурально написанной шляпой, что от восторга в нее хочется только плюнуть».
Взгляды писателя на портрет, которые он высказывал и в статье «По поводу выставки» (1873) и в «Подростке» (1875), не просто совпадают со взглядами Перова, но во многом с ним связаны, порождены личными встречами и близостью некоторых эстетических позиций. По-видимому, так же, как и в отношениях И. Крамского с Л. Толстым, речь должна идти не об одностороннем воздействии писателя на художника, а о глубоких двусторонних контактах. Судя по отзыву А. Достоевской, безусловно отражающему даже по стилю мнение самой модели,
в портрете «сумел подметить самое характерное выражение в лице мужа, именно то, которое Федор Михайлович имел, когда был погружен в свои художественные мысли. Можно бы сказать, что уловил на портрете «минуту творчества Достоевского». «Целый ряд его картин, — заметил о Перове Ге, — в которых изображены и страдания детей, и страдания женщин, и страдания взрослых людей, вообще говорит о том, что страдание ему было знакомо, что он его видел и чувствовал и хотел его выразить». И это особенно сближало художника и писателя.Другими словами, с Достоевским, как и с Некрасовым,
был связан так, как всегда бывают связаны крупнейшие представители искусства, решающие главные задачи эпохи (как были связаны Толстой и Репин, Врубель и Блок) без малейшей ограниченности, с учетом всего достигнутого мировой культурой, но и с огромным достоинством, пониманием величайшей ответственности перед культурой своей страны, перед сохранением ее традиций и идеалов. Некрасов, Толстой, Достоевский возглавили реализм в литературе, начал борьбу за него в живописи. Это первый художник, отвечавший не только за собственное творчество, но и за все развитие русского изобразительного искусства, взявший на свои плечи огромный груз ответственности за его исторические судьбы.С 1871 года
начинает преподавать в московском Училище. У него занимались и А. Рябушкин, А. Архипов и С. Иванов, И. Левитан и . В одном из рассказов вспоминает, как увидел на руке врача человеческое сердце и как его собственное сжалось от боли и сострадания. Но он не отвел глаз, бесстрашно вглядываясь в жизнь. говорил о ней горькие слова. И он имел на это право, ибо любил свою землю беззаветно. «Не может сын глядеть спокойно на горе матери родной, не будет гражданин достойный к отчизне холоден душой». Это — и о Перове, художнике-гражданине, социальном, народном художнике, искателе правды и борце за нее. Само его замечательное наследие и достижения учеников, воспринявших его заветы, сохранили и пронесли в следующее столетие подвижническое отношение к творческому труду, благородное понимание художнического долга. И хотя нельзя воспринимать буквально слова: «Перов — это Гоголь и Островский, Достоевский и Тургенев русской живописи, соединенные вместе», в них верно почувствованы значение и направленность творчества Перова, его основополагающая роль в искусстве второй половины XIX века.