Виктор Попков. Последние дни. Смерть. Бессмертие. 2012. Автор: Козорезенко П.П. (младший)
«…может быть, через год или два я приду к совершенно иным замыслам и решениям» – это слова художника меньше, чем за год до смерти. «Теперь уже никто не узнает» – первое, что приходит в голову в подобных ситуациях, но в случае с Попковым потом вдруг почему-то вспоминаешь прозрения некоторых христианских мистиков, утверждавших, что незавершенное на земле все равно ждет нас там, что смерть не освобождает ни от плохого, ни от хорошего и что человек должен продолжить осуществлять замысел о себе даже там, несмотря ни на что, даже несмотря на смерть… в сущности это означает, что смерти нет. Почему именно в связи с Попковым? Наверно, потому что это художник, вглядывающийся в то, что находится за гранью. Это ощущение близости к некоему пугающему, но очень важному пограничью, то самое ощущение, от которого комок в горле, нередко исходит от работ настоящих больших художников. Но Попкова отличала какая-то особая завороженность темой смерти.
Существует мнение, что для художника смерть имеет большее значение, чем для простых смертных, достраивая до полноты его творческий образ, словно в ней содержится некое очень важное финальное послание о художнике. Как ни кощунственно это звучит, Попкову «досталась» совершенно уникальная смерть, никак не вписывающаяся в «стилистику» времени, в котором он жил. Советский застой, уже отходящая на периферию общественного сознания военная пора, по сравнению с которой 1970-е годы можно назвать сытыми, последние отзвуки сурового стиля (как мы сейчас понимаем, последнего Большого стиля XX века), дефицит ярких личностей… и в этом успокоившемся, все больше тяготеющем к усредненности мире вдруг раздался выстрел. Как в пушкинское время, в которое мастер так хотел вжиться.
То, что Попков уникальный художник, многим было ясно уже при его жизни. Когда речь идет о мастерах такого масштаба, обычно пишут о том, что они опережают свое время, но живопись последней четверти XX в. не стала тем откровением, предчувствие которого хочется угадывать в работах предшественников. Она, скорее, уступила значительности открытий 1960-х и отчасти 1970-х годов. Заслуга Попкова не в изобретении чего-то нового, доселе не бывшего (похоже, путь новаторства любой ценой и во чтобы то ни стало исчерпан и отчасти даже дискредитирован двадцатым веком), но, напротив, в умении услышать и понять голоса прошлого, и, конечно, в верности себе – принципиальной, не тронутой конъюнктурой, не озабоченной обязательным новаторством или попытками соответствовать времени. Устойчивость искренней индивидуальной позиции, не тронутой самолюбованием. Это не значит, что творчество Попкова существует в некоем надысторическом вакууме, не имея временных привязок. Так не бывает. Сейчас, по прошествии десятилетий, очевидно, что философичность и саморефлексия, усложнение психологической составляющей художественного образа в живописи конца 1960-х–1970-х годов были актуальны не только для Попкова. Но у него эти качества отмечены особой, пронзительностью, серьезной и простодушной одновременно, выводящей его на некий вневременной уровень, которого, действительно, достигают лишь немногие – избранные, не задумывающиеся о своем избранничестве.
Судьба наследия Виктора Попкова удивительным и символичным образом оказалась схожа с прижизненной судьбой мастера. Успешный путь советского художника – и необходимость преодолевать возрастающее с каждым годом давление советской системы, защищать право своих работ быть увиденными зрителями. Внешнее жизненное благополучие – и ощущение одиночества, невозможное стечение обстоятельств, приведшее к гибели. Награды на международных конкурсах – и отсутствие полноценного признания и понимания в своей стране, Государственная премия СССР, присужденная только посмертно…
И вот, спустя годы, прошедшие после смерти, Виктор Попков опять в центре противоречий, кажущихся неразрешимыми. Один из основоположников сурового стиля, имя, вписанное во все хрестоматии… Время словно пытается заключить гений художника в жесткие – пусть и блистательные – рамки привычного клише. Уходит в тень многогранность творчества – поэтичность пейзажей, точность графических работ, философская глубина и гражданственность масштабных полотен, тончайшая работа с цветом, смелые эксперименты с абстракцией, психологизм портретов; умение, говоря о частном, подняться до высоких обобщений. Это невероятно, но великолепный художник, чьими работами гордятся крупнейшие государственные музеи и частные коллекции, фактически остался непонятым и неоцененным по достоинству.
…Весной 2012 года, в одной из экспозиций московского Центрального дома художника можно было увидеть – с удивлением, уступающим место радостному пониманию – «Шинель отца» Виктора Попкова. Это была работа 2000-х годов, работа нашего современника под названием «Диалог. Автопортрет с Виктором Попковым», в котором ушедший в 1974 году художник разговаривал со своим собратом, живущим в XXI веке. Встреча с этой работой дала подлинное и наглядное подтверждение чувству, которое дарит надежду – Виктор Попков не превратился в холодный монумент в пантеоне богов реалистического искусства. Его искусство живо, востребовано, и не только зрителями и исследователями. Творцы – художники, создающее искусство сегодняшнего и завтрашнего дня – нуждаются в диалоге с мастером, чье наследие десятилетиями является источником плодотворных идей в русской живописной культуре, вдохновляются его шедеврами.
Работы Попкова присутствуют в постоянных экспозициях Третьяковской галереи и Русского музея. В XXI веке, спустя десятилетия после смерти мастера в России проводится выставка-конкурс им. Виктора Попкова. Для многих участников это мероприятие стало путевкой в большое искусство, оказало заметное влияние на их дальнейшую творческую судьбу. Имя Виктора Попкова громко звучит на международном рынке искусства, стоимость его произведений на торгах крупнейших аукционных домов приближается к миллиону долларов, произведения художника входят в состав крупнейших частных собраний.
Определилось и место Виктора Попкова в истории искусства. В 2005-2006 гг. в Нью-Йорке, в музее Гуггенхайма, прошла выставка RUSSIA!, приуроченная к юбилейной 60-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН и объединившая в своей экспозиции самые выдающиеся работы, созданные в России на протяжении девяти столетий. Среди шедевров Андрея Рублева, Боровиковского, Репина, Кандинского и Дейнеки, призванных олицетворять русское искусство в контексте искусства мирового, по праву заняли свое место работы Виктора Попкова.
Из книги «Виктор попков»