Виктор Попков. Жизнь и творчество. 1963 – 1965 годы. 2012. Автор: Козорезенко П.П. (младший)
Знаменитый «Сентябрь на МезениСентябрь на Мезени. 1969—1970Холст, масло, 140 х 220Государственный Русский музей» (1969–1970) также был одной из комбинатских работ, еще одним доказательством более чем серьезного отношения художника к работе в Комбинате. С этим произведением связан интересный факт: заказчику эту картину так и не отдали, посчитав ее слишком хорошей для того, чтоб висеть на стенах некоего нехудожественного учреждения. Когда Виктора Ефимовича как-то спросили о том, почему он так тщательно выполняет комбинатские заказы – ведь они не попадут на выставки и им не уготован шумный успех, он ответил, что абсолютно не важно, где будет висеть картина, на выставке ли, в колхозе или на заводе, – главное, чтобы не было стыдно перед людьми. Если работа будет плохая, то его, Попкова, запомнят как плохого художника, поэтому на совесть надо делать все работы – из уважения к себе и зрителю.
никогда не стремился к изображению активного действия или ярких эффектных событий, хотя поначалу его привлекало неспешное повествование о человеческих буднях. Однако к середине 1960-х годов его работы становятся все более созерцательными, настраивающими на спокойное и вдумчивое рассматривание, событийность и фабульность из них почти полностью исчезают.
Очень интересна в этом плане картина 1965 года «Владимирские художникиВладимирские художники К. Бритов и В. Юкин. 1965Холст, темпера, 110 х 150», где автор изобразил своих коллег абсолютно вне традиции создания работ такого рода. Картина была быстро написана прямо с натуры в один из приездов из Владимира друзей Попкова – художников Кима Бритова и Владимира Юкина. Поскольку тогда молодая семья Попкова еще жила вместе с родителями, Клара Ивановна не разрешила устраивать посиделки у них дома в Молочном переулке, и друзья-художники отправились в мастерскую Попкова, находившуюся неподалеку. Там и родился сюжет этой картины: художники лежат прямо на полу, расслабленные и задумчивые. Мы не видим их за работой, нет никаких привычных атрибутов живописцев – подрамников, холстов, кистей, – ничего, что навело бы зрителя на мысль о том, что перед ним именно художники. Ни вдохновенных пытливых взглядов, ни нарочитой экспресии, ни стремления добавить что-то возвышенное, никаких отсылок к творческому процессу – все прозаично настолько, насколько это вообще возможно. Обыденная ситуация: просто два отдыхающих человека. Так художников до Попкова не изображал никто, тем более в официальном академическом искусстве того времени. Тем не менее эта обезоруживающая безпафосность действовала сильнее, чем надоевшие клише изображения «творческого человека», более того – в ней была своя негромкая жизненная подлинность, ведь существование художника состоит из таких рядовых ситуаций, вполне будничных, но при этом наполненных сокровенной внутренней жизнью, чудесным образом разрешающейся произведениями искусства.
В дневниках Попкова есть размышление о том, как возникает замысел картины: «…Когда я спрашиваю себя, что писать и как писать… И когда не нахожу ответа на этот вопрос, то вспоминаю, почему с самого детства я хотел стать художником. И многое становится ясней. Оказывается, что тебя привлекала профессия художника ни деньгами, ни славой, ни всеми теми 90% жизненной суеты вокруг искусства, а просто любил само искусство и больше ничего». Вот так, тоже очень просто, с трогательным признанием собственной растерянности перед началом работы над картиной и благоговением перед необъяснимым до конца чудом возникновения произведения искусства.
У многих художников (и у мастеров шестидесятых годов) были свои любимые, особенно вдохновлявшие, места, их чаще, чем другие, хотелось запечатлеть на полотне. Так, Павел Никонов часто ездил в Тарусу,
любил бывать в Михайловском, а для таким местом стала Архангельская область, где течет река Мезень.В 1965 году художник почти месяц провел недалеко от Архангельска в деревне Нижняя Золотица, а также заездом побывал в двух деревнях на Мезени. Поначалу Попкова не слишком привлекла тема русского Севера, ставшая тогда слишком популярной, даже модной в художественной среде: многие писали пейзажи с северными церкваями и без них, натюрморты, составленные из таких предметов, о назначении которых забыли даже сами жители Севера. Казалось, эта тема уже не сулила никаких открытий.
приехал в эти края, скорее, в ознакомительных целях, в полной уверенности, что больше жизнь его сюда никогда не приведет. Однако через некоторое время, уже вернувшись в Москву, вдруг почувствовал, что так просто избавиться от воспоминаний об этих местах ему не удастся, мыслями он то и дело возвращался в эти деревни и наконец, спустя год, снова приехал на Мезень. В Нижней Золотице мастер создал серию работ – «Амбар. Лодка», «Старый дом», «Погост» и множество других – пейзажей, портретов, бытовых сценок, в которых отразил самые разные стороны деревенской жизни. Он настолько проникся духом места, что снова, как в юности, находил радость в запечатлении всех подробностей повседневной жизни обитателей северных деревень. Но создание настоящих, известных всем шедевров Мезенского цикла, было еще впереди.
В 1965 году художник пишет картину «На белом мореУ Белого моря. 1965Холст, масло, 120 х 170Частная коллекция», наполненную ощущением тревоги и внутреннего напряжения, которое подчеркивается – в небе – расходящимися кривыми конденсационного следа от звена военных самолетов, выполняющих фигуру высшего пилотажа. Холодное небо, застывшая земля со старым погостом и поваленным крестом – как-будто мучительный страшный сон, от которого невозможно очнуться. И только маленькая фигура художника, работающего за этюдником, дает возможность «выдохнуть» стылый воздух картины и, вернувшись в реальность, взглянуть отстраненно: жизнь продолжается, творчество продолжается.
В том же 1965 году Виктор Ефимович написал картину «Студенты на практикеСтуденты на практике. 1964Холст, синтетическая темпера, 105 х 150Государственный Русский музей», в некотором смысле переходную: не полностью отойдя от приемов и стилистики предшествующего периода, мастер уже знает, какое направление поисков для него становится все более актуальным. Тема самая простая: студенты-геодезисты измеряют площадку. Кажется, обычный жанровый сюжет в духе бытовых зарисовок Попкова второй половины 1950-х годов, но теперь мастер не рассказывает о действии, а, скорее, описывает его субъектов. Да и сами студенты не столько измеряют, сколько, если так можно выразиться, анализируют измеренное. Их группы живописно рассредоточены в пейзаже, показанном чуть сверху, отчего полотно становится похожим на декоративное панно с энергично-мажорным ритмом узора, достигаемым опять же не действиями персонажей, а сбалансированным распределением и формой цветовых пятен. Не случайно студенты разделены на группы, в каждой из которых один человек одет в красное; лишние детали убраны, а оставшиеся после взыскательного отбора гармонично лежат на поверхности холста. Не удивительно, что «СтудентыСтуденты на практике. 1964Холст, синтетическая темпера, 105 х 150Государственный Русский музей» вызывают ассоциации, с одной стороны, с монументально-декоративными работами (панно, коврами), а с другой – с произведениями народного искусства, где в орнамент могут быть превращены самые динамичные сюжеты.