Попков Виктор Ефимович [1932—1974]

Виктор Попков. Жизнь и творчество. 1966 – 1968 годы. 2012. Автор: Козорезенко П.П. (младший)

 

Почетным дипломом Парижской Биеннале Виктор Ефимович был награжден за три работы: «Бригада отдыхает»,  «ПолденьПолдень. 1964Холст, масло, 141 х 198Государственная Третьяковская галерея» и «ДвоеДвое. 1964Холст, темпера, 150 x 201Государственная Третьяковская галерея», однако получать его художника не отпустили, более того – о награждении практически не упомянули в прессе. Официально Попкова уже считали «отбившимся от рук». В течение немалого количества лет после окончания института он создавал правильные, по мнению руководства, работы – на темы коммунистических строек, освоения целины… И вот появилась картина «ДвоеДвое. 1964Холст, темпера, 150 x 201Государственная Третьяковская галерея», совершенно выбивавшаяся из общего ряда работ, задумчивая, лирическая, никак не связанная с советскими реалиями. По сути, именно с этого периода отношения художника с властью стали осложняться. Он не был в опале, но, не пустив его на получение диплома в Париж, высшее партийное руководство ясно дало понять, под чьим чутким руководством он должен продолжать творить впредь. В то же время  Попков уже был всеми уважаемым, известным мастером и мог позволить себе относиться к диктату начальства с известным пренебрежением, не поступаясь своими творческими интересами. Показательно, что после Биеннале, чтобы художник не чувствовал себя несправедливо обиженным, картину «ДвоеДвое. 1964Холст, темпера, 150 x 201Государственная Третьяковская галерея» купила Третьяковская Галерея за огромную по тем временам сумму в десять тысяч рублей. 

Возможно,  самыми важными для творчества мастера стали поездки на Север – в село Велегож. Впервые он посетил эту деревню весной 1965 года и впоследствии неоднократно сюда возвращался. После первого посещения Велегожа он рассказывал Фридману: «Карл, я такую деревню нашел! Это будет этапом в нашем творчестве. Покажем Пластову, как надо деревню писать!». Там ему особенно хорошо работалось, там, казалось, к нему чаще приходили новые замыслы, впоследствии превращавшиеся в знаковые для него картины.

Именно в Велегоже возник замысел картины «Светлана, мама, папа и бабушкаРазвод (Светлана, мама, папа и бабушка). 1966Холст, масло, 110 x 150Государственная Третьяковская галерея», или, как ее называл сам автор, «РазводРазвод (Светлана, мама, папа и бабушка). 1966Холст, масло, 110 x 150Государственная Третьяковская галерея» (1966). Тема разобщенности близких людей, тонко переданная мастером в только что написанной картине «ДвоеДвое. 1964Холст, темпера, 150 x 201Государственная Третьяковская галерея», не оставляла его, чтобы наконец воплотиться в образе настоящей семейной драмы. 

Интересно сравнить две эти вещи. Обе представляют собой своеобразные психологические портреты даже не людей, а человеческих взаимоотношений, межличностных ситуаций, если использовать лексику психологов. В обоих случаях происходящее в душах изображенных людей перелагается на язык живописи. Если ситуация «Двоих» не завершена, и потому еще открыта в будущем различным сценариям, то в «РазводРазвод (Светлана, мама, папа и бабушка). 1966Холст, масло, 110 x 150Государственная Третьяковская галерея» все фатально необратимо. С этим сообразованы выразительные средства: в одном случае – плавные градации зеленоватых оттенков, во втором – траурно жесткий контраст локальных красного и черного, распределение которых невольно начинаешь истолковывать однозначно. Если в фигурах разводящихся преобладает черный, то дочка и бабушка, возможно, символизируют начало и конец. Одетая почти во все красное девочка и старушка в темной одежде, за спиной которой, обнадеживающе «цветет» лоскутный коврик, воспринимаются метафорой самой жизни, переменчивой и полной неожиданностей, как плохих, так и хороших. Параллелизм композиции картины «ДвоеДвое. 1964Холст, темпера, 150 x 201Государственная Третьяковская галерея», из которого ничего однозначного не следует, в «РазводРазвод (Светлана, мама, папа и бабушка). 1966Холст, масло, 110 x 150Государственная Третьяковская галерея» сменяется построением, неоднократно использовавшимся Попковым и прежде, и после и напоминающим чрезмерно раскрывшийся цветок, крайние «лепестки» которого, некогда составлявшие единый и цельный бутон, готовы вот-вот распасться.   

Наконец, в 1968 г. была написана картина, давшая еще один вариант темы одиночества вдвоем, – «Семья БолотовыхСемья Болотовых. Из цикла «Размышления о жизни». 1967—1968Холст, масло, темпера, 170 x 190Государственная Третьяковская галерея». Болотовы – это сестра художника Тамара, ее муж Николай и их маленький сын. В этой семье, как и в любой другой, случались размолвки и ссоры, и художник решил запечатлеть близких ему людей именно в такой напряженной ситуации, показав не саму ссору, но, скорее, оставшийся после нее осадок, мешающий людям быстро восстановить теплоту и непринужденность диалога. Картина о том, как родные, любящие друг друга люди иногда могут быть бесконечно далеки друг от друга: муж читает газету, а погруженная в свои мысли жена невидящим взглядом смотрит в сторону. Связующим звеном для них в этот момент выступает ребенок: мать держит его за ручки, отец, со своей стороны, тоже протягивает к нему руку в поддерживающем жесте, на случай если ребенок, заигравшись, упадет. Изобразив малыша в центре, Попков уподобил родителей противоположным полюсам, подчеркнув расстояние между ними, но при этом, связав их объединяющим круговым ритмом: в основе композиции опять форма раскрытого бутона, но концы его лепестков обращены, скорее, внутрь, к сердцевине. Становится понятно, что размолвка, какой бы серьезной она ни казалась на первый взгляд, все же временна, и семья Болотовых соединена чем-то много большим, чем внешние связи, тем, что лежит не на поверхности и не всегда может быть доступно стороннему взгляду, – неким внутренним родством, благодаря которому они и образуют семью.

Мастерство художника заставляет даже развешанные на стене предметы кухонной утвари подчеркивать отчужденность персонажей – все они изображены отдельно друг от друга, художник сознательно не пытается соединить их в некий натюрморт, оставляя между ними зазоры. Правда, в первых эскизах к картине утварь размещалась на висящей на стене полке, но потом в соответствии с общим замыслом художник отказался от такого решения и расположил все предметы обособленно. Однако, даже будучи отчужденными, они все же соединены внутренними связями – своим назначением, вписанностью в быт именно этой семьи, на радости и горести которой они взирают со стены, как свидетели.  «Семья БолотовыхСемья Болотовых. Из цикла «Размышления о жизни». 1967—1968Холст, масло, темпера, 170 x 190Государственная Третьяковская галерея» вообще является великолепным примером пристального внимания мастера к деталям, которые у него, как правило, «говорящие», работающие на раскрытие основной идеи произведения. 

Колорит работы выдержан в темных тонах с доминирующим темно-синим цветом стены-фона, сумрачным и напряженным, как в картине «СонСон. 1965Холст, масло, 150 х 170Государственная Третьяковская галерея». Эскизы к «Семье Болотовых» показывают, что изначально цветовое решение было более семантизировано: даже диссонанс между фиолетовым с желтыми цветами платьем жены и ярко-синими брюками мужа подчеркивал несхожесть супругов. Однако художника интересовала не разность характеров, а  совместное переживание взаимонепонимания. Столь броский цветовой аккорд отвлекал бы от главного, и мастер от него отказался. Своих героев Попков расставил параллельно переднему краю картины, поближе к зрителю, на глазах которого они молчаливо проживают свою преходящую семейную размолвку.

И «РазводРазвод (Светлана, мама, папа и бабушка). 1966Холст, масло, 110 x 150Государственная Третьяковская галерея» и «Семью Болотовых» можно отнести к бытовому жанру,   который на тот момент казался устаревшим и неинтересным, израсходовавшим себя в изображениях бесконечных советских праздников и радостной повседневности и сильно уступающим по качеству жанровой картине эпохи ее расцвета в XIX веке. Однако Попкову удалось найти свой путь, отличный и от передвижничества с его критическим настроем, и от бытовой мифологии страны Советов. В отличие от классиков этого жанра Попковым не акцентировалась социальная проблематика, он, как и прежде, вглядывался в отношения между людьми гораздо больше, чем в антураж. Зато ему – одному из немногих –  удалось показать быт сквозь призму человеческой психологии: поэтому действие заменяется пребыванием, поэтому в его работах так много «говорящих» деталей, поэтому цвет приобретает дополнительную эмоциональную и смысловую нагрузку – все это сильно отличает его от многих художников-бытописателей, в произведениях которых сюжет явно довлеет над остальными средствами выразительности. Конкретная ситуация для Попкова часто лишь повод для того, чтобы прочувствовать и отразить малейшее движение души.