Владимир Филиппов. Поиск истины нравственной. -0001. Автор: О. Кавун
Немало довелось мне видеть работ Владимира Филиппова, возможно, не все самые лучшие. Но в них прослеживается путь. От его ранних, еще студенческих (Филиппов закончил ВГИК) до последних студийных — «Подросток» по роману Ф. М. Достоевского (реж. Е. Ташков), «Маленькие трагедии» А. С. Пушкина (реж. М. Швейцер), «Выбор» (реж. В. Наумов) и других — явно видна эта дорога от поиска внешне выразительных, «разительных», я бы даже сказал, поражающих средств — к лапидарности. Более того, к скупости живописного языка. Путь этот, очевидно, был непростым и длительным, не вполне осознанным поначалу, приводившим его в тупики фигуративности и абстракций, но выводившим в конце концов на простор реализма. Так он его осмысляет сегодня. А по мне — это был путь от многозначительности к многозначности. Безудержная фантазия ранних работ в основном стремилась к поверхностной привлекательности, таила в себе вызов и фронду. Но постепенно художник избавляется от ярких красок, броских композиций, столь спасительных для многих, и (что достаточно рискованно) перестает потакать нашему скользящему взгляду. В принципе его работы на больших выставках можно и не заметить. Они нарочито неброски и приглушены. Они идут в этом смысле почти на грани примитива, наивного искусства и имеют равные шансы как на успех, так и на провал. Не в коммерческом смысле, конечно. Вообще работы Филиппова далеки от коммерции и громких аукционов. Избавляясь от броскости, ласкающей восприятие, художник оставляет для себя только магическое «чуть-чуть». Так вот, если это «чуть-чуть» случается—успех, картина словно притянет и поведет за собой. А если нет — она просто скучна. Сразу и бесповоротно. Пан или пропал. И спрятаться не за что. Художник нарочно выбирает наиболее трудный путь: без «ужимок» и «прыжков», только он и — зритель.
Направление, в котором работает художник, наверное невозможно да и не нужно определять. Даже термин «реализм» недостаточно точен. Художник попросту работает в искусстве. Его поиски лежат от сегодняшних эстетических бурь, вихрей я ветерков даже не в стороне, как бы в другой плоскости. Это область поиска истины. Не истины колорита, композиции, меры условности, живописной техники, даже не истины собственного яйца, манеры. Филиппов любит повторять вслед за философом — не люблю ничего своего. Его поиск идет в области истины нравственной, а она не может быть своей или чужой. Она есть. Поэтому так много внимания я уделяю не собственно художественной профессии, а философскому началу, миропониманию работ Филиппова. В жизни художник достаточно ироничный человек. И я все пытался найти эту чудесную иронию в его работах. Но в работах он суров, даже угрюм, даже мрачен. Мир предстает здесь трагичным ж высокоодухотворенным. И поэтому опосредованно эта ирония в работах есть — по соседству с ними наш обыденный мир сразу проявляется суетным, и многое в нем достойно насмешки.
Только по отношению к искусству Филиппов не ироничен. Даже болезненно серьезен. В последнее время работает очень осторожно, выборочно что ли. Есть в этом и верность принципам, и твердость художнической воли. Но, возможно, самое главное, есть осознание, не побоюсь громкого слова. своей миссии художника. И именно поэтому во всех своих лучших работах именно он — хранитель самого смысла кинематографа.
А. Тарковский сказал когда-то. что кино — некий сплав балета и поэзии. имея в виду, очевидно, пластический и смысловой ряд как сочетание внешней выразительности и внутренней одухотворенности. Так вот, В. Фияипг-пов как раз и понимает кино как момент, одухотворяющий образ. Он — художник в самом широком смысле, и для него творческий процесс не ограничивается живописью пли графикой. Благодаря синтетизму кино Филиппов распространяет свой мир и на режиссуру, и на драматургию. Он. кстати, собирается ставить картину как режиссер. И это будет А. Платонов.
Я мало что рассказал о живописной технике, не разбирал семантики пластического языка его полотен, не говорил о свободе и одновременно строгой определенности цвета, о своеобразии композиций и о многом другом. Но вслед за художником считаю безнравственным описывать изображение словами.
Режиссеру работать с художником Владимиром Филипповым, мне думается, нелегко, ответственно. Но желание работать с ним вполне объяснимо, потому что из ответственности что-то получается, а из безответственности — нуль.
Сегодня в кино много разных художников, но такие мастера, как Филиппов, особенно нужны кинематографу, потому что именно они выражают высокое предназначение этой профессии. Ее истинный вчерашний и сегодняшний день. И то, что эти художники всегда в работе, что их ищут, зовут, упрашивают,— именно это дает надежду на оптимистическое будущее советского кино.
О. КАВУН