Воспоминание адмирала Н.И. Скрыдлова о В.В. Верещагине. 1905. Автор: Скрыдлов Н.И.
Я говорю
у:– Я ранен.
– И я ранен, – спокойно ответил он мне.
Катер был пробит, вода стала прибывать. Мы быстро нашли пробоину и подвели парус; при этом выбросили со дна шлюпки полную фуражку свинца. Крупная пуля, которой был ранен
, сначала ударилась о стальную крышку «Шутки», повернулась и плашмя врезалась в бок Василию Васильевичу. Действительно, рана была в кулак; но страшней было то, что часть брюк и белья вошла вместе с пулей внутрь; сама пролетела, а часть ткани осталась в теле.При такой, приблизительно, обстановке произошла схватка маленького катера «Шутка» с большим военным монитором, в памятный мне день 8-го июня 1877 г. Правда мы не взорвали монитор, но мы вызвали страшную панику, напугали и заставили прекратить вылавливание наших мин. Словом, цель была достигнута: монитор на всех парах стал удирать от нас, а мы повернули назад и благополучно вернулись восвояси. Я получил тогда Георгия за это дело, очевидцами которого были покойный Михаил Дмитриевич Скобелев, генерал Вульферт и многие другие георгиевские кавалеры, которые на берегу составили протокол о нашей атаке и послали телеграмму в главную квартиру Государя.
Когда «Шутка» вернулась, меня вынесли на руках, а
пошел сам, опираясь на весло. Я был ранен в обе ноги; в правой пуля осталась, скоро ее вырвали, и мне стало делаться лучше, а капризничал и не позволял очистить ему рану.Доктора в Бухарестском лазарете были все Румыны, получившее воспитание во Франции, где, на основании врачебной этики, не делают никаких операций без согласия больного. А между тем положение больного ухудшалось и, как потом выяснилось, грозило ему смертельной опасностью.
Наконец было решено, не обращая внимания на
а, пригласить русского врача. Пришел наш хирург малоросс Богдановский, осмотрел рану и резко сказал у:– Вы знаете, у вас Антонов огонь будет. Мне никогда не простит не только Россия, а весь свет не простит, что я совершил преступление, поддавшись вашему малодушию. Операция неизбежна и безотложна. Не захотите добровольно, мы вам сделаем операцию насильно; со мной, знаете, русские фельдшера, они живо справятся.
должен был повиноваться. Сделано было вскрытие, и оказалось в глубине раны уже сильное нагноение. Когда все было очищено, он начал быстро поправляться.
Я вместе с
ым лежал в госпитале, приготовленном на тысячу человек, а нас было только два раненых.Нас однажды посетила в госпитале королева Румынская Елисавета, но
нервничал, не захотел видеть королеву, отвернулся к стене и сделал вид, что спит; у него всегда бывали странности.Некоторое время спустя, посетил наш госпиталь и Государь Император Александр Николаевич. Он сказал несколько любезных слов
у:– Очень рад, что вижу тебя такого же, как всегда, храброго.
Храбрости
а удивлялся и Скобелев. – Я сам храбрый – говорил он – но тут не мудрено: тут честолюбие, самолюбие и уж, знаете, когда пойдешь вперед, назад не двинешься; я веду за собой, но и меня ведут. А вот Василий Васильевич... какой черт его всегда за мной носит? Он самый храбрый человек, какого я когда-либо в жизни встречал!Замечательный был человек Василий Васильевич, прямо титан.
О том, что описано, и уже многим известно, не распространяюсь, но кстати интересно вспомнить, такой эпизод, когда турки бомбардировали Журжу. Василий Васильевич при первых же выстрелах бросился на прибрежные суда зарисовывать снаряды, взрывавшиеся в воде. Я потому упоминаю об этом, что сам был свидетелем этой сцены. Отец Скобелев, у которого служил начальником штаба Михаил Дмитриевич, был типичный генерал старого закала. Сидели мы и пили чай под грохот турецких выстрелов.
– А где Василий Васильевич? – вдруг вскричал Дмитрий Иванович.
– Туда пошел.
– Куда?
– На барки, рисовать!
– Под выстрелами. Какой вздор! Подите скажите, что я прошу его вернуться.
Посланные несколько раз уходили один другим, но возвращались без Василия Васильевича. Только за шестым посланным, наконец, вернулся Василий Васильевич.
– Что же вы не приходили так долго?
– Я не приходил, пока не взорвался снаряд. Все падали, да не взрывались, а мне надо такой, который взорвался бы сам: и судно взорвалось бы, чтобы эффект был полный. Теперь я знаю, как это все делается – хладнокровно сказал он.
Да...
был человек совершенно исключительный, особенный... И, страшно подумать, если бы не хирург Богдановский, мы, наверное, еще тогда бы потеряли великого человека и великого художника. Спасибо Богдановскому, понял он, что дело не в спорных вопросах этики, а в абсолютной ценности жизни, да еще такой, как жизнь а...После Придунайской встречи мне удалось видеться с моим другом еще в Нижнем Новгороде. А когда он жил под Москвой, мне не удосужилось к нему приехать, несмотря на приглашение; но случилось у него бывать в Париже, в Мезон Лафите, в его вращающейся по солнцу мастерской. Я у него провел там под ряд двое суток. Работал он без устали. Как-то в 6 часов просыпаюсь и слышу пение: это он поет; у него был звонкий голос.
– Поди – говорит – посмотри, я все соскоблил, что вчера нарисовал.
Тогда же я видел у него пресловутые картины «», «ВоскресениеВоскресение Христово. 1884—1885Холст, масло», «Мертвое озеро», «Казнь». Я не стану описывать их. По поводу Палестинских картин его я сказал ему, что ничего не понимаю.
– Ну, да – сказал он. – А первого числа получаешь жалованье?
– Получаю.
– Это понимаешь.
– Это я понимаю.
– Ну, я тебе расскажу!
Начал рассказывать содержание и смысл своих Палестинских картин.
– Какое твое мнение?
– Василий Васильевич, не мне тебе противоречить – сказал я. – Голубчик, успех твои картины с художественной стороны будут иметь, также со стороны техники, но по сюжету не будут. Ты хочешь разбить то, что веками утвердилось.
женат был в первый раз на немке. Известно, что она провожала его в Индию, и он с ней взобрался на Гималаи. Он мне сам лично говорил, очень обязан был этой женщине. Он никогда не был в такой опасности, как лазая по Гималаям; он там чуть не умер от голода и холода. Никогда он не думал, чтобы в таком маленьком существе было столько энергии и бодрости. Это его личные слова. Я видел эту женщину с ним в Нижнем. Наружность ее не бросалась в глаза, но интересно было видеть в ней ту, которая своей громадной любовью и поклонением крупному таланту вселила в трудные минуты столько бодрости в его душу, что спасала его от смерти на краю отчаяния.Как хирург Богдановский угадал характер великого художника, который мог угаснуть из-за каприза, так, очевидно, спасительно повлияла на душу
а и маленькая подруга его.На берегах Тихого океана, во время Японской войны я его совсем не видал. Он мне прислал телеграмму, что рад будет со мной видеться, но... судьба распорядилась иначе...
Адмирал Н.И. Скрыдлов
Воспоминание адмирала Н.И. Скрыдлова о В.В. Верещагине.
СПб. : Тип. Э. Манасевича, [б.г.] – 16 с. – (На фонд имени В.В. Верещагина).