Лансере Евгений Евгеньевич [1875—1946]

Евгений Лансере родился 23 августа 1875 года под Петербургом - в Павловске в семье талантливого скульптора Евгения Александровича Лансере. Со стороны матери Лансере приходился правнуком Альберту Катериновичу Кавосу, строителю Большого театра в Москве и Мариинского в Петербурге, дед его, Николай Леонтьевич Бенуа, был маститым академиком архитектуры. Архитектором и профессором был его дядя, Леонид Николаевич Бенуа, другой дядя известен как модный в свое время акварелист, младший из братьев матери, Александр Николаевич Бенуа - крупный русский художник, историк и критик искусства, законодатель художественных вкусов на протяжении многих лет.

Словом, искусство было профессией для нескольких поколений незаурядной "художественной династии", архитектура и живопись - "фамильным делом", как вспоминал Евгений Лансере.

Отец его умер рано, сорока лет; мальчику в ту пору шел одиннадцатый год. Однако его пример, воспоминания обо всем, что было связано с жизнью и творчеством отца, безусловно, сказались в формировании личности будущего художника. Уже зрелым и опытным мастером Евгений Евгеньевич Лансере отмечал, что характерные для его творчества "поиски верного бытового жеста, интерес к этнографической характеристике персонажей", наконец, "влечение к Кавказу" он получил от отца - "как наследственность".

Детство художника прошло на Украине, в небольшом имении отца Нескучное, живописные окрестности которого стали впоследствии излюбленными мотивами творчества сестры художника З. Е. Серебряковой, так же как и брат, связавшей свою жизнь с искусством.

После смерти Евгения Александровича Лансере мать художника вместе с детьми переехала в Петербург, в дом отца - известный в художественных кругах "Дом Бенуа у Николы Морского", как называли в городе это просторное каменное здание.

Художественные способности у Лансере проявились рано; в выборе профессии сомнений не было: "Прежде всего - быть отличным художником",-записывает он в юношеском дневнике.

"Быть отличным художником..." - казалось, семья деда, где все "было проникнуто интересами искусства", представляла для этого все возможности. Действительно, "художественная семья" дала очень многое: высокую наследственную культуру, широкую историко-художественную эрудицию, взыскательное отношение к вопросам профессионального мастерства. Однако сама перенасыщенность художественной атмосферы семьи таила в себе и определенную опасность: подчас впечатления искусства заслоняли жизненные впечатления. Недаром впоследствии Евгений Евгеньевич характеризует мир своих юношеских увлечений как "книжный" и "ретроспективный". Может быть, поэтому такое большое значение для него имели советы друга отца, скульптора-анималиста А. Л. Обера, этого "энтузиаста жизни и живой натуры", учившего распознавать настроения и повадки животных, чувствовать "запахи земли", быть соглядатаем природы...

В 1892 году оставив гимназию, семнадцатилетним юношей он поступил в школу "Общества поощрения художеств", где провел около четырех лет (1892-1895); в те же годы он стал постоянным участником кружка, из которого впоследствии возник "Мир искусства". Среди преподавателей школы были известные в те годы художники; Лансере в воспоминаниях выделяет двоих - Ивана Францевича Ционглинского, "восторженного пионера импрессионизма в России", и Эрнста Карловича Липгарта, художника академической школы, педантичного, но дельного педагога.

Под влиянием Бенуа и его друзей Лансере отказался от поступления в Академию художеств и отправился учиться в Париж. Занятия во французских художественных школах - так называемых академиях Коларосси (1895-1896) и Жюльена (1896-1897) дали начинающему художнику прочную профессиональную подготовку, но не оказали сколько-нибудь существенного воздействия на его эстетические взгляды, сложившиеся под влиянием кружка Бенуа. Новейшее искусство Франции тоже не привлекло к себе внимания молодого Лансере.

Когда в конце 90-х годов Лансере возвращается в Петербург, он застает разительные перемены в художественной жизни столицы. Группа молодых художников и любителей искусства, давних его знакомых по дому Бенуа, составила ядро художественного объединения, будущего "Мира искусства", развившего бурную выставочную, пропагандистскую и издательскую деятельность.

Ранний период творчества Евгения Лансере связан с "Миром искусства" крепкими узами. Еще в конце 80-х годов, на правах младшего члена, он входил в "кружок самообразования", возглавляемый Александром Бенуа, объединившим вокруг себя группу молодых людей, близких в своих литературных и художественных воззрениях, стремившихся в искусстве пересмотреть многие ценности и расширить свой художественный кругозор. Эта же среда окружала Лансере и в Париже, где в живом соприкосновении с европейским искусством выкристаллизовывались эстетические воззрения будущих учредителей "Мира искусства".

Естественно, что когда кружковые устремления молодых художников оформились в широкую эстетическую платформу, оказавшуюся созвучной веяниям времени и объединившую мастеров самых разных творческих индивидуальностей, Лансере во многом к ней присоединяется.

Лансере разделял убеждение Бенуа в необходимости широкого "приобщения" русской публики к "мировой художественной культуре", ему импонировал провозглашенный "Миром искусства" принцип "повышения мастерства", так же, как и другие мирискусники, Лансере был влюблен в культуру и историю прошлого - в петровское барокко, в русский классицизм конца XVIII - начала XIX века. В особенности же увлекала Лансере идея создания "нового цельного искусства книги" (А. Н. Бенуа) в России, выразившаяся в новом подходе к задачам книжной графики.

Его творческая работа в области книжной графики началась с оформления книги Е. Балабановой "Легенды о старинных замках Бретани" (СПб, 1899). Художник берется за выполнение своего первого крупного заказа в 1898 году. Работе предшествовала поездка по Бретани, наброски пейзажей и замков запада Франции заполняют его альбомы. Однако собственно иллюстрации не относятся к удачам Лансере, в них начинающий художник еще не самостоятелен. Только в нескольких виньетках, таких, например, как "Очаг", выполненных сочным, уверенным штрихом, привлекающих умелым отбором характерных деталей, можно угадать руку будущего мастера книжного оформления. По признанию Лансере, в "Легендах" отразились первые поиски своего стиля и манеры, впечатления от старых гравюр на дереве и увлеченность реальной действительностью. В 1898 г. Художник выставил свои иллюстрации к Бретонским легендам и сказкам на выставке русских и финляндских художников, устроенной Сергеем Дягилевым.

Одним из самых значительных начинаний нового объединения "Мир искусства" было издание одноименного журнала. Задуманный как "кафедра толкования и пропаганды новой эстетики", отличавшийся строгой стилистической выдержанностью, продуманностью всех элементов оформления - от журнальной марки до шрифта, "Мир искусства" самим своим художественным обликом призван был демонстрировать возможность нового типа изданий. Евгений Лансере, будучи за границей, не участвовал в подготовке первых номеров журнала, зато со второй половины 1899 года он - в числе его постоянных сотрудников. Именно на страницах "Мира искусства" началась многолетняя "виньеточная деятельность" художника, распространившаяся позднее и на журналы "Художественные сокровища России", "Золотое руно", "Детский отдых" и на множество других изданий.

Лансере было свойственно безукоризненное чувство плоскости листа; его виньетки, орнаменты, буквицы неизменно обладали прочными композиционными связями с графикой шрифта, характером полосы набора, форматом страницы - привлекали своей специфической "книжностью". В характере дарования художника лежало стремление к постоянному поиску, совершенствованию изобразительного языка - он никогда не ограничивался однажды найденным художественным приемом. В обложке для журнала "Мир искусства" (1902) художник демонстрирует классический линеарный рисунок, сочетая строгий овал очерченного тонким проволочным контуром венка с классическим мотивом львиной маски; обложка того же журнала за следующий год построена на совершенно иных декоративных и композиционных принципах: Лансере стилизует растительный мотив, обыгрывая контрасты сочных пятен орнамента и просветов листа, добиваясь эффекта живописности. Разнообразие приемов и композиционная изобретательность художника создают впечатление редкой свободы "сочинения", легкости почти импровизационной. Это впечатление обманчиво. Книжные и журнальные украшения Лансере - плод напряженного труда. Живая пластика натуры, переложенная на язык графических форм, то чеканно ясных и строгих, то капризно стилизованных, сведенных к хрупкой ажурной паутине линий или сочному арабеску растительного орнамента, неизменно ощущается в лучших работах художника в области книжного и журнального оформления. "Не могу пожертвовать, расстаться со стройностью и логичностью настоящей ветки, человеческой фигуры", - признается Лансере в одном из писем. Пожалуй, это трезвое ощущение предметной формы как основы графической композиции помогает художнику преодолеть влияние распространенного в те годы стиля "модерн", которое ощутимо в ряде его виньеток.

Художественные достижения раннего периода деятельности Лансере - книжного и журнального декоратора - неоспоримы. Многие его виньетки представляют собой вполне самостоятельные первоклассные произведения искусства.

Оформление десятков изданий - книг, альманахов, журналов; экслибрисы, почтовые и издательские марки, бесчисленные дипломы, памятки, адреса. Новооткрытая для русских художников сфера театральной и выставочной афиши. Новинка отечественной полиграфии - художественная открытка. Само перечисление этих областей книжной, оформительской и "малой" графики, в которых напряженно работал Лансере в 900-е годы, выглядит внушительно.

Однако не меньшее значение в творчестве художника приобретают увлеченные занятия станковой графикой и живописью. Лансере много работает с натуры - в сфере его интересов портретные зарисовки, пейзаж. Многочисленные путевые этюды, исполненные во время сложного по тем временам путешествия на Дальний Восток, в Манчжурию и Японию, предпринятого в 1902 году, послужили материалом для цикла станковых произведений, частично воспроизведенных в "открытых письмах". Работы этого цикла просты, безыскусственны, далеки от изысканного графизма книжных украшений. Художника интересуют подробности быта, характерные типы; некоторые акварели не свободны от налета этно-графизма. Зарисовки, сделанные художником во время этой поездки на Дальний Восток, приобретают особый интерес в связи с русско-японской войной. В феврале 1904 года Лансере получает заказ на открытки с видами Порт-Артура и Маньчжурии.

Евгений Лансере был моложе мастеров "Мира искусства" и вначале выступал в роли их ученика. Его творческий метод и эстетические воззрения складывались под влиянием и руководством Бенуа, хотя отдельными сторонами своего таланта Лансере, быть может, превосходил своего учителя.

Первые его значительные работы в сфере станковой живописи и графики были созданы в конце 1890 - начале 1900-х годов. Основные творческие интересы художника были обращены в тот период к "историческому", главным образом архитектурному пейзажу. В 1895 году юный Лансере написал "Аллею в Версале" (Государственный Русский музей), а несколько позднее создал серию изображений Петербурга - "Никольский рынок в Петербурге" (гуашь, уголь, цветные карандаши; 1901, Государственная Третьяковская галерея), акварель "Калинкин мост" (1902, Государственный Русский музей) и исполнил темперой "Петербург начала XVIII века" (1906, Государственный Русский Музей).

В этих произведениях можно заметить аналогию с теми творческими принципами, которые были разработаны Бенуа в его первой версальской серии и некоторых ранних изображениях старого Петербурга. Близко к работам Бенуа отчетливое преобладание графических приемов над живописными, композиционное построение с его ясной пространственной планировкой и четкой ритмикой. Но столь же отчетливо проявляются здесь и черты творческого своеобразия Лансере. Его не коснулся "исторический сентиментализм" старших мастеров "Мира искусства". Величие и поэтическую прелесть старинной архитектуры Петербурга он чувствовал не менее остро, чем другие художники его группы; но вместе с тем он не отворачивался от сегодняшней жизни столицы с ее ежедневной и примелькавшейся прозаичностью. В образ города, создаваемый Лансере, входят не только торжественные колоннады дворцов и храмов и узорные решетки великолепных набережных, но и деревянные баржи, груженные дровами, извозчичьи телеги, жалкие домишки и черные дворы окраин. Лансере не стремился "театрализовать" свои петербургские впечатления. В его картинах есть ощущение глубокой внутренней достоверности изображаемого, есть та трепетная жизненность, которой нередко недоставало другим мастерам "Мира искусства".

Тема Петербурга продолжена в собственно исторических композициях художника: город становится местом реального исторического действия. Впрочем, город - не подмостки этого действия, не фон: архитектурные образы часто служат важным составляющим общего эмоционального строя произведения.

Именно в противопоставлении бурных вод Невы и четко, как на архитектурных проектах, прорисованных объемов новоотстроенных зданий раскрывает художник пафос борьбы созидательных, творческих сил с непокорной стихией, столь привлекательный для него в петровской эпохе ("Петербург в XVIII веке. Здание Двенадцати коллегий", 1903).

"Радостное настроение простора, ветра" пронизывает такие композиции Лансере, как "Прогулка по берегу моря" (1908), "Корабли времен Петра I" (1909), в которых историческая достоверность примет эпохи сочетается с общим романтически взволнованным тоном повествования.

Исторические композиции Лансере демонстрируют иное, нежели у других мирискусников, понимание истории.

"В поисках утраченного времени" Лансере свободен от "исторического сентиментализма": его не привлекает "трогательный быт забытых мертвецов", как определил Бенуа "ретроспективные мечтания" Сомова. Любование прошедшей эпохой, равно как и легкая ирония по отношению к ней, не свойственны художнику.

Для Лансере характерен конкретно-исторический подход к рассматриваемой эпохе, художник вживается в нее, заставляет поверить в жизненную достоверность изображаемой сцены.

Лансере внимателен и к социальным контрастам времени: с откровенным сарказмом пишет он грузную фигуру императрицы, окруженную группой придворных, застывших в утрированно раболепных позах, особенно нелепых на фоне мощного звучания прекрасной барочной архитектуры. "Безобразие величия" - так предельно метко определил эмоциональное содержание "Императрицы Елизаветы Петровны в Царском Селе" (1905) Л. Н. Толстой. В этой гуаши Лансере как колорист выступает свободней, раскованней, чем в предыдущих работах: подчеркнуто линейно-перспективное построение пространства не мешает художнику уверенно лепить форму цветом, создавая красивую, холодно-зеленоватую гамму.

С этого времени тяготение к декоративным решениям станет для художника постоянным.

Начало 900-х годов было для Лансере не только временем напряженного труда, профессионального совершенствования, творческого роста - это был период становления мировоззрения художника. Пользующийся все большим авторитетом, загруженный заказами, Лансере находил время внимательно следить за развитием общественной жизни страны, его дневники и письма свидетельствуют о постоянном стремлении осмыслить причины социальных противоречий окружающей действительности, с особой остротой представших перед ним во время путешествий по окраинам России.

Революционные события 1905-1906 годов образуют заметный рубеж не только в развитии творчества Лансере, но и в процессе становления его личности. К этому периоду относится ряд выдающихся работ в области сатирической журнальной графики, в которых художник выступает как независимый и зрелый мастер с собственным, вполне сложившимся отношением к искусству и жизни.

В то время художник участвовал в издании непримиримого сатирического журнала 1905 года "Зритель", сотрудничал в "Жупеле", издававшемся при участии М. Горького. После его запрещения Лансере взял на себя издание "Адской почты", журнала, ставшего преемником "Жупела".

Лучшие свои сатирические рисунки Лансере выполнил для "Адской почты": здесь он публикует "Радость на земле основных законов ради" (1906, ? 1) и на развороте "Тризну" и "Рады стараться, ваше превосходительство" (? 2).

Лансере показывает целую галерею представителей реакции, различных по своему социальному положению и вместе с тем единых в своей ненависти к революции, причем показывает крупным планом, "в упор", не пользуясь распространенным в сатирической графике тех лет языком аллегорий и символов.

В более поздних станковых работах еще нагляднее раскрывается творческая оригинальность Лансере и отчетливее выступают черты реализма. Художник вновь обратился к ретроспективной петербургской теме: в 1909 году - "Корабли времен Петра I" (темпера; Государственный Русский музей; вариант 1911 года - темпера; Государственная Третьяковская галерея), в 1913 году - "Пеньковый Буян в Петербурге" (гуашь; Государственная Третьяковская галерея). В новых картинах уже в значительной степени преодолено влияние творческих установок "Мира искусства". Художник не только воссоздавал в своей живописи и графике декоративно-зрелищную сторону сцен прошлого, но и стремился проникнуть в их затаенный смысл, не чуждаясь ни психологических, ни социальных мотивировок. Уже в исполненной гуашью картине "Императрица Елизавета Петровна в Царском Селе" (1905, Государственная Третьяковская галерея) Лансере дал своим персонажам выразительную, чуждую какой-либо идеализации, остроироническую характеристику. В таких написанных темперой произведениях, как "Прогулка по молу" (1908, Государственный Русский музей) и особенно "Цесаревна Елизавета в кордегардии Зимнего дворца" (1910, Одесская государственная картинная галерея) развернуто динамическое действие, пространственное построение освобождается от схематизма, графические приемы сменяются живописно-декоративными; цвет уже не накладывается, как прежде, на готовые прорисованные контуры, а свободно лепит объемную форму, связывая все элементы композиции в стройное гармоническое единство, пронизанное светотеневыми контрастами.

Влечение к театру в семье Бенуа-Лансере было наследственным: "театральный гений", который, по выражению А. П. Остроумовой-Лебедевой, "владел" А. Бенуа, неудержимо притягивал и Лансере.

Впервые Лансере соприкоснулся с работой в театре в самом начале 900-х годов, отдавая дань тому увлечению театральной живописью, которое было характерно почти для всех представителей старшего поколения группы "Мир искусства", но и здесь Лансере сумел показать свое, только ему присущее понимание задач художника театра.

Эскиз декорации последнего акта балета "Сильвия" (1901) и панно для "Святилища Патрика" (1911) в постановке Старинного театра свидетельствуют о большом искусстве Лансере в области архитектурного пейзажа.

Первых достижений области театральной живописи художник добился в 1907 году - в оформлении пьесы Н. Евреинова "Ярмарка на индикт святого Дениса" (иначе "Уличный театр"), предпринятом совместно с Бенуа для "Старинного театра" в Петербурге.

Пьеса была своеобразна: лишенная завязки и кульминации сценического действия, она была задумана как "поток жизни" феодального французского городка, развертывающийся перед глазами зрителей. Художник выполнил ряд эскизов декораций - улочки городского квартала в разное время суток, с вечера до рассвета. Еще во время путешествий ученической поры Лансере превосходно изучил облик средневековых кварталов севера Франции, ему были хорошо знакомы произведения народных мастеров и сам быт ремесленного люда.

В результате тщательного и любовного воспроизведения деталей, своеобразного эмоционального осмысления архитектуры, тонкого чувства изменения колорита - от зеленовато-синей, вечерней до высветленно-голубоватой, предрассветной гаммы (с постоянными вплавлениями в общий приглушенный тон интенсивных цветовых ударов - изображений флагов, вывесок, цеховых эмблем) - рождается живой, полнокровный и на редкость убедительный образ средневекового французского города.

Работа Лансере в театре прервалась после 1911 года на сравнительно долгий срок. Причиной тому явилась интенсивная работа в области книжной иллюстрации и монументальной живописи, а также исторические события, изменившие судьбы нашей Родины и самый круг деятельности художника.

Занимается Лансере и прикладным искусством: заняв в 1912 году пост заведующего художественной частью гранильных фабрик, фарфорового и стекольного заводов ведения "Кабинета его величества", он не только контролирует качество продукции, но и сам предлагает несколько эскизов и проектов художественных изделий.

Разносторонняя художественная деятельность Лансере получает признание: по представлению И.Е. Репина и В.В. Матэ Матэ Василий (Иоганн-Вильгельм) Васильевич [1856—1917] Гениальный русский гравер. Педагог. Академик гравирования, действительный член Императорской Академии художеств. Руководил граверным отделением Академии художеств.... в 1912 году художник удостаивается звания академика, в 1916 году он избран действительным членом Академии художеств.

Ни один из мастеров "Мира искусства" не работал для книги так много и так плодотворно, как Лансере. Первый период его деятельности (1898-1905 годы) был посвящен главным образом разработке основополагающих принципов книжного оформления. Вместе с Сомовым, Бакстом и Бенуа Лансере оформлял журнал "Мир искусства"; в те же годы он исполнил немало работ и для других, самых разнообразных изданий. Ему принадлежат иллюстрации, фронтисписы и концовки к книге Е.В. Балобановой "Легенды о старинных замках Бретани" (1898), заставки к повестям Пушкина для издания, выпущенного в свет П.П. Кончаловским (1899), обложки журналов "Художественные сокровища России" (1900) и "Детский отдых" (1901), ряд книжных обложек: "Невский проспект" И.Н. Божерянова (1903), "Русская школа живописи" А.Н. Бенуа (1904), заставки, концовки и буквицы для книги Н.И. Кутепова "Царская и императорская охота на Руси" (т. III, 1902). Художник накопил большой практический опыт, благодаря которому проблематика искусства книги раскрылась перед ним с такой полнотой и последовательностью, какой не знали старшие мастера "Мира искусства" — ни Сомов, ни Бакст, ни Бенуа.

В этот период Лансере считал, что именно декоративное оформление, а не иллюстрация определяет художественный образ книги. Заставки и концовки казались ему более ответственной и сложной задачей, нежели иллюстрирование в тексте какого-нибудь эпизода.

Постоянная работа с книгой побудила Лансере глубоко вникнуть в вопросы полиграфии, познакомиться с типографской технологией и правильно оценить ее возможности. Стилистическое и декоративно-графическое единство книги как цельного художественного произведения стало для Лансере практическим принципом работы оформителя. Первым среди русских художников Лансере стал выполнять постраничный макет оформления книги, создавая стройную гармонию графических элементов. Это нововведение вошло впоследствии в практику всех мастеров книжной графики.

Важным этапом на пути к этому высокому достижению художника была длительная (с 1904 по 1912 год) работа над оформлением книги А. Бенуа "Царское Село в царствование императрицы Елизаветы Петровны". Для "Царского Села" (книгу оформлял целый ряд художников) Лансере создал несколько заставок-иллюстраций с развитым сюжетным началом. Для них характерно правдивое углубление в содержание книги, в эпоху, которой она посвящена. Одна из лучших заставок - выполненная в очень красивой голубовато-желтой, с вкраплениями сиреневого, гамме акварель "Взятие Шведской мызы": в пышное барочное обрамление вписана живая, динамичная сцена баталии - трофеи и связанные пленные заполняют передний план, на дальнем - русская конница преследует бегущих шведов.

Блистательный опыт иллюстрирования "Хаджи-Мурата" Л.Н. Толстого завершил процесс переосмысления задач книжного оформления.

"Хаджи Мурат" с иллюстрациями и оформлением Лансере, выходивший в свет дважды, в 1916 и 1918 году, представляет собой то стройное, искусно построенное декоративно-графическое единство, к которому стремились мастера "Мира искусства". Недаром критика, близкая к этому течению, восторженно приняла работу Лансере. В подробной рецензии Бенуа, всегда высоко ценивший дарование Лансере - художника книги, назвал его гениальным иллюстратором, указав, что "рисунки Лансере сохраняют рядом со всей толстовской колоссальностью и свою значительность, и свою прелесть... складываются в самостоятельную песнь, прекрасно ввязывающуюся в могучую музыку Толстого".

В работе над иллюстрациями к "Хаджи Мурату" Лансере опирался на огромный запас натурных этюдов и зарисовок, сделанных в Чечне и Дагестане в 1912-1913 годах, а также на разнообразные исторические источники - старинные портреты и рисунки, музейные образцы оружия и костюмов. Безупречная историко-этнографическая точность иллюстраций была для него, однако, не самоцелью, а лишь средством более глубокого раскрытия темы, способом достигнуть жизненной и художественной достоверности образов.

Цикл реалистических иллюстраций к "Хаджи-Мурату" Л.Н. Толстого стал наряду с иллюстрациями А.Н. Бенуа к "Медному всаднику" А.С. Пушкина и Д.Н. Кардовского к "Невскому проспекту" Н.В. Гоголя, классикой русской дореволюционной книжной графики.

Иллюстрации к "Хаджи-Мурату" Л.Н. Толстого (в полном виде книга вышла в 1918 г.) — лучшая предреволюционная работа Лансере — как бы знаменует непрерывность его творческой биографии: несмотря на "мирискусническое" понимание книжного ансамбля и изысканную графичность "петербургских" разворотов, общий декоративно-живописный строй иллюстраций предвосхищает цикл к толстовским "Казакам".

Последний предреволюционный год Лансере проводит в уединении, в деревне: пишет пейзажи, впервые обдумывает возможность иллюстрирования "Казаков" Л. Толстого. Здесь, в Усть-Крестище, его застает весть о свержении самодержавия, которую художник встречает с воодушевлением ("как хорошо и радостно на душе", — пишет он в те дни брату). Однако приехать в Петроград не удается, материальные и бытовые трудности вынуждают художника с семьей искать пристанища у друзей, на Кавказе. Пребывание на Кавказе (в Темир-Хан-Шуре, в Дагестане, а с 1920 года — в Тбилиси), поначалу казавшееся временным, растянулось на полтора десятка лет. Первые месяцы были особенно трудными: в Темир-Хан-Шуре художник преподавал рисование в гимназии; в Тбилиси устроился рисовальщиком в этнографический музей. Постепенно жизнь наладилась. С 1922 до 1934 года Лансере профессорствует в Тбилисской академии художеств, он - активнейший участник всех культурных начинаний в жизни республики. Художник полюбил Грузию, Тбилиси - узкие улочки старых кварталов, шумные новостройки окраин, жителей этого красивейшего города.

"Я понимаю теперь Лансере, который живет здесь, — пишет навестивший его художник И. И. Нивинский, — отсюда трудно уехать".

В 1922 году, приглашенный полпредством РСФСР в Турции для проведения "художественных работ", Лансере выехал в Ангору (Анкару). Путешествие было захватывающим; жизнь и быт незнакомого города, шумные базары и памятники древней архитектуры, "улочки и типы" — все самым живейшим образом интересовало художника. Жадно впитывающий новые впечатления, Лансере необыкновенно много рисовал: в его путевых альбомах портреты турецких государственных деятелей (ему позировал сам Мустафа Кемаль-паша) и зарисовки сценок из жизни ремесленных кварталов, наброски характерных восточных типов и подробные штудии народного орнамента. Выполненные легкой пружинистой линией или мягкой живой штриховкой, рисунки говорят о непосредственном контакте художника с натурой, свободном и естественном, как нигде ранее. Несмотря на неизбежную беглость рисунков-наблюдений, они неизменно строго построены: подчас лист играет роль "монтажной плоскости", на которой Лансере, мастерски избегая пространственных "прорывов", эффектно совмещает несколько различных сюжетов. Путевые записи его сложились в живую, увлекательную книгу ("Лето в Ангоре"), иллюстрациями к которой послужили лучшие путевые зарисовки.

Был задуман альбом автолитографий, частью цветных, посвященный пребыванию в Турции; художник сделал оттиски, однако отпечатать тираж не удалось. В 1922 году произведения, выполненные в Ангоре, были экспонированы в Кремле во время работы IV конгресса Коминтерна.

20-е годы - эпоха начала систематического изучения археологии и этнографии Закавказья. Лансере в качестве художника непрерывно приглашают участвовать в различных научных экспедициях. География его путешествий внушительна: Давид-Гареджи, Мцхета, нагорный Дагестан, Зангезур, Сванетия...

Сотни археологических и этнографических штудии, бытовые зарисовки, рисунки местных народных типов. И - пейзажи...

Кавказ в жарком полдневном мареве и в предрассветном тумане.

Кавказ - с высоты орлиного полета и Кавказ, увиденный из долин.

Кавказ героический - резкие масштабные соотношения, неожиданные столкновения планов, тревожное звучание живописных масс, и Кавказ лиричный - незатейливые мотивы склонов, поросших выцветшей на солнце растительностью, улочки горных аулов... "Влечение к Кавказу", красной нитью проходящее через цикл иллюстраций к "Хаджи-Мурату", с особенной полнотой и яркостью воплощается в пейзажном творчестве Лансере.

Работая на пленэре, художник стремился передать естественное освещение, солнце, воздух; живая пульсирующая световоздушная среда его пейзажных этюдов свидетельствует об изощренном мастерстве колориста. Добиваясь насыщенности, плотности колорита, Лансере все чаще употребляет темперу, позволяющую работать "энергично и непосредственно в смысле цвета"; акварель с ее камерным звучанием уже не отвечает возросшему живописному темпераменту художника.

В пейзажах кавказского периода мы встречаемся с Лансере-живописцем, живописцем в полной мере, пожалуй, впервые ставшим вровень с Лансере-графиком.

Случилось так, что "Хаджи-Мурат" с иллюстрациями Лансере стал не только последним значительным изданием дореволюционной поры, но и первой прекрасно иллюстрированной советской книгой. (В издании 1916 года были обширные купюры - царская цензура не пропустила толстовский текст, содержащий беспощадно разоблачительную характеристику Николая I; был "опущен" и портрет царя, трактованный Лансере сатирически.) Полностью издание увидело свет в 1918 году. С этого времени имя Лансере неразрывно связано с развитием советской книжной графики.

Долгие годы (первые варианты иллюстраций относятся еще к 1917 году) работает художник над циклом иллюстраций к "Казакам" Толстого, законченным в 1936 году.

В этих иллюстрациях ярко проявилось тяготение Лансере к созданию глубокого психологического образа, рельефно вылепленного характера, к своего рода "портретному письму". Иллюстрации точно следуют течению повествования, однако они большей частью лишены активного действия, внешней динамики. В наиболее удачных иллюстрациях внимание художника полностью сосредоточено на образах героев повести, он любуется ими - яркой красотой Марьяны, бесшабашной удалью Луки, полной слиянностью с природой старого Ерошки, - и в этом живом, непосредственном любовании "естественным человеком" - особое обаяние иллюстраций.

Если книжная графика являлась основной сферой деятельности Лансере с начала его творческого пути, то есть с конца 90-х годов XIX столетия вплоть до середины 30-х годов столетия XX, то монументальная живопись, начиная с 1906 года, все сильнее и сильнее привлекает внимание художника, чтобы в 30-40-е годы сделаться главенствующей в его творчестве.

Художественная критика 900-х годов неоднократно обращала внимание на своего рода монументальность графических работ Лансере, на свойственное художнику чувство незыблемости плоскости, на четкость и ясность его композиционного мышления.

С 1906 года Лансере занимался не только станковой, но и монументально-декоративной живописью. Им исполнены проекты панно и плафонов для ряда общественных и частных зданий в Москве, Петербурге и Белграде. К 1906 году относится первая, не вполне удачная (сказывалось отсутствие опыта) монументальная работа художника - панно для Большой московской гостиницы.

Весной 1907 года Лансере предпринял поездку по Италии. Как всегда во время путешествий, он жадно впитывал художественные впечатления, стремился осмыслить искусство великих итальянских мастеров-монументалистов Возрождения и как "сумму переживаний своего века" (А.Н. Бенуа) и как сумму профессиональных художественных приемов, "секретов" синтеза архитектуры и живописи, которые необходимо изучить.

В 1910-1912 годах он написал плафон и фриз для дома Тарасова в Москве, позднее (1916-1917) вместе с Александром Бенуа подготавливал эскизы росписи зданий Казанского вокзала и Правления Казанской железной дороги.

Особенно удачно решена роспись "Памятного зала" Академии художеств (1915): в технике "гризайль", имитирующей рельеф, художник вписывает в люнеты на торцовых стенах небольшого зала аллегорические изображения - "Знание" и "Вдохновение". Двухтоновая, "под мрамор", гамма росписи удачно сочетается с теплыми тонами желтоватых мраморных панелей и гобеленов, доминирующими в колорите интерьера. И "тематическая программа" росписи - ясный и емкий язык аллегории, и ее изобразительное решение - пластичность формы, четкость основных ритмов композиции, безукоризненность рисунка прекрасно воплощали строгий классический дух Академии. Впервые для Лансере открылась специфика монументальной живописи: в те годы, работая в творческом содружестве с замечательными архитекторами И.В. Жолтовским и В.А. Щуко, художник основательно занимается проблемами связи росписей с ансамблем интерьера, восприятия их на расстоянии, освещения.

Главный мотив росписей 30-х годов — праздничное ликование народов молодой строящейся страны. Дар перспективиста и декоративиста и органическая мажорность мироощущения художника нашли выход в этой сфере. Характерно, что, работая над плафоном ресторана Казанского вокзала, Лансере не вспоминает собственных дореволюционных эскизов той же росписи — тогда союз Европы и Азии изображался аллегорически (Европа на быке, Азия на драконе), теперь же аллегория сменилась конкретными сценами дружбы народов.

В 1933 году Лансере переезжает в Москву. Он руководит кафедрой графических дисциплин Московского архитектурного института и одновременно монументальной мастерской Академии художеств в Ленинграде. Как педагог Лансере сочетал широчайшую историко-художественную эрудицию, знание классического и современного искусства (в 1927 году художник был командирован во Францию, где познакомился с состоянием новейшей западной живописи) с огромным, едва ли не уникальным опытом практика. Он стремился привить студентам высокую художественную культуру, призывал к повседневной работе с натуры, доброжелательно и тактично руководил молодыми художниками. "Друг молодежи" — так назовут Лансере студенты.

В своей педагогической и теоретической деятельности (он написал ряд значительных статей) Лансере выступал как убежденный и последовательный сторонник реализма: "Для меня бесспорно, что реализм, как основной принцип искусства, был и остается той живительной почвой, землей, прикосновение к которой давало и дает искусству, как Антею, новые и новые силы".

И в период жизни на Кавказе, и после переезда в Москву Лансере не порывал связей с театром. Порой работа над иллюстрациями или над монументальной росписью захватывала художника целиком, без остатка, и он временно отходил от театральной деятельности, однако возвращение к ней было неизбежным и знаменовалось значительными работами. В 1924 году в Москве, в Малом театре по эскизам Лансере, прочно осевшего в Тифлисе, была осуществлена постановка трагедии В. Шекспира "Юлий Цезарь".

На протяжении 20-х годов Лансере выполнял эскизы декораций для театров Одессы (декорации к опере Сен-Санса "Самсон и Далила" для Одесского государственного оперного театра, 1925), Кутаиси (эскизы декораций к "Макбету" и "Королю Лиру" Шекспира, 1928 — не осуществлены) , пробует силы как художник кино.

Затем, после нескольких лет перерыва, Лансере возвращается к театру, приступая к оформлению спектакля "Горе от ума" в близком ему по художественным устремлениям Малом театре. Во всех своих театральных работах Лансере бережно воссоздает дух и быт эпохи, ее атмосферу, ее колорит; в этом плане декорации к "Горю от ума" — высшее достижение художника. Лансере строит на кругу вращающейся сцены всю квартиру Фамусова; поочередно предстают перед зрителями гостиная, будуар Софьи, белый зал; каждая декорация выдержана в особом, только ей присущем колорите, обладает своей особенной эмоциональной атмосферой. Декорации Лансере не только вводят зрителей в жизнь грибоедовской Москвы, они способствуют сценическому перевоплощению актера: "...мне хочется пожить еще в фамусовском доме", — скажет на обсуждении спектакля В. Н. Пашенная.

Вторая половина 30-х годов — художник (ему за шестьдесят) не знает усталости. Лансере paботает на большом, счастливом подъеме, в полную силу опыта и мастерства. Романтически приподнятое мироощущение художника воплощается в новых и новых работах,

Для росписи плафона зала ресторана гостиницы "Москва", осуществленной в 1935-1937 годах, Лансере выбирает благодатную тему веселого ночного карнавала, жизнерадостного народного гулянья; он создает праздник — круговорот щедрого, свободного движения, цветник ярких пятен национальных костюмов, феерию огней, ракет, световых эффектов.

Его конкурсный эскиз росписи плафона зрительного зала Государственного академического Большого театра СССР признан лучшим — роспись должна была быть торжественным, величавым звучным гимном во славу искусства!

Им созданы эскизы мозаичных панно для станции метро "Комсомольская", он готовит эскизы росписи для здания Государственной библиотеки СССР имени В.И. Ленина, он задумывает живописное панно для вестибюля Казанского вокзала. Война помешала осуществлению замыслов, оборвала начатые дела.

Художник мажорных и радостных образов, воспевавший счастье мирного труда, Лансере в суровую военную страду находит силы для создания серии произведений, завершающих его творческий путь мужественной и благородной нотой. Старый художник обращает свои помыслы к истории. В те годы к исторической теме пришли многие мастера - над триптихом "Александр Невский" трудился П.Д. Корин, образы русских полководцев привлекали В.А. Фаворского, известные исторические картины создали М А. Авилов и А.П. Бубнов. Это был заказ времени — история стала особенно близка и необходима, героическое прошлое народа вдохновляло на подвиг нынешний, придавало новые силы в беспримерной борьбе с фашизмом. Эту ярко проявившуюся в "час мужества" сопряженность прошлого и настоящего, кровную связь современных защитников Родины с героями прошлых освободительных войн Лансере воплощает в серии исторических картин "Трофеи русского оружия", объединенных не только общностью композиционного и колористического строя, но глубоким раздумьем художника о природе подвига и о сущности народной войны. Пять эпох отечественной истории, пять славных страниц летописи защиты чести и независимости Родины: Ледовое побоище, Куликовская битва, Полтава, 1812 год и, как кульминация серии — одна из первых (шел 1942 год) побед советских воинов — группа бойцов у огромных трофейных орудий.

Художник, вообще склонный к торжественно-приподнятому звучанию образа, решает триумфальную тему победы подчеркнуто строго и лаконично без патетических интонаций. Его герои предстают перед нами не в момент торжественного чествования победителей, но на поле брани, в минуту отдыха после ратного труда, когда счастливое сознание победы, исполненного долга охватывает каждого из них. Изобразительное решение серии просто и естественно. Лансере избегает сложных композиционных построений, его цель - жизненная достоверность образа, он стремится к наиболее непосредственному контакту со зрителем. Художник "обрезает" изображение рамой, благодаря этому сцены из восьми - десяти персонажей кажутся фрагментами массовых действий; он придвигает фигуры к переднему плану, плотно заполняя ими пространство, отсюда — исключительная, несмотря на небольшие размеры гуашей, монументальность образов воинов-победителей.

Серия картин "Трофеи русского оружия" — свидетельство высокого патриотизма художника — осенью 1942 года была экспонирована на выставке "Великая Отечественная война".

Еще не кончилась война, а художник всеми помыслами был устремлен в будущее — думал о победе, о мире, о послевоенном строительстве.

В 1944 году он оформил книгу А.В.Щусева "Проект восстановления города Истры"; город лежал в развалинах, а художник, как и архитектор, мысленно видел восстановленные дома, новые величественные здания.

Весной 1945 года художник возобновил работу по росписи вестибюля Казанского вокзала. Ему не суждено было довести ее до конца — 12 октября 1946 года Евгений Евгеньевич Лансере умер.

Последними темами, над которыми работал влюбленный в жизнь и в созидательный труд художник, были "Победа" и "Мир".

Будучи художником с глубоко развитым нравственным чувством, Лансере уже в молодые годы сформулировал требование к себе как художнику, своего рода нравственную заповедь, которой остался верен всегда: "Я раньше всего хочу правды, какова бы она ни была". Постоянное стремление к правде — неизменная черта цельного и привлекательного творческого облика Лансере — определило путь художника, ясный и достойный.