Никитин Иван Никитич [1680—1742]

Портрет напольного гетмана. 1720-е

Описание

 

Одно из лучших достижений мастера — так называемый портрет Напольного гетмана. Ои был написан, судя по его особенностям, в середине 20-х годов.

Характеристика, данная художником изображенному в портрете лицу, настолько глубока и содержательна, настолько многоговоряща, что, кажется, не составляет труда (воссоздать черты жизни и личности этого гетмана, даже не зная его по имени. Тем более хотелось бы, разумеется, знать, кто же послужил художнику моделью. Однако попытки связать с этим прекрасным портретам имена некоторых исторических деятелей до сих пор еще не увенчались успехом. Старая подпись на обороте свидетельствует только, что изображен Напольный гетман, то есть гетман полевых, действующих частей войск, бывавший с ними в походах.

Солнце и знойный ветер обожгли его лицо; лишь остался светлым лоб под укрывавшей его в походах шапкой. Глаза, привыкшие всматриваться в степные дали, воспалены, а взгляд их испытующ. Брови нахмурены, волосы небрежно откинуты надо лбом, седые усы свисают по сторонам большого плотно сжатого рта. Весь облик производит на редкость целостное впечатление человека простого и мужественного, смелого и решительного. Природный ум и заботливость ясно запечатлены в его лице. Он стоит перед современниками и перед нами не в причудливо огромном парике и не в сверкающих драгоценностями одеждах придворного — он покоряет своим внутренним достоинством, своим обаянием сильной и смелой человеческой личности. Никитин позволяет почувствовать долгую и суровую жизнь, сформировавшую этого человека.

С такими военачальниками Петр ходил отвоевывать земли на юге России, воевать Азов, биться за выходы к морям, Никитин показал одного из многих своих мужественных современников, подобно ему самому выдвинувшихся своим трудом и талантливостью, а не спесивой боярской родовитостью.

С портрета Никитина смотрит на потомков простой человек, значительность которого выросла в обстановке исторически величавых дел, совершаемых им и тысячами других русских людей начала XVIII века.

Это замечательное полотно заставляет оценить не только аилу образного выражения в произведении Никитина, но и целеустремленность его живописных приемов. Свет, широко льющийся на лицо и грудь гетмана, не выделяет только одно лицо из мрачного сумрака (как это было сделано с известной долей драматизма в портрете Петра I). Свет как бы соответствует той ясности, которая присуща данному образу. Гетман погружен не в мрак, но в пронизанную светом среду; фон за его фигурой освещен, а темная одежда даже в теневых частях не теряет своей формы и не растворяется в темноте. Звучные красочные пятна чередуются с тончайшими вариациями красочных оттенков и образуют то замечательное живописное богатство, которым усилена жизненная убедительность произведения.

Портрет Напольного гетмана в полной мере свидетельствует о невиданной в русской живописи начала XVIII века глубине и мудрой простоте изображения человека. Он является одним из прекрасных выражений подлинно гуманистического восприятия человеческой личности.

В русской культуре XVIII века наново окрепли благородные традиции гуманизма. Они были присущи древнему русскому искусству, они были украшением искусства эпохи Возрождения в Европе. Теперь они были отражены творчеством Ивана Никитина. Его портрет Напольного гетмана позволяет вспомнить великого изобразителя человека — Рембрандта — не сходством внешних приемов, но проникновенностью ощущения человеческой личности и умением художника почувствовать ее благородное величие.

Прекрасные работы русских портретистов XVIII и начала XIX веков не уступают по своим живописным качествами, но тонкости характеристики человека лучшим портретам Никитина. Они могут даже превосходить их. Но портрет напольного гетмана стоит выше многих прославленных произведений своей мужественной силой, кажущейся безыскусственной непосредственностью и ощущением горячего трепета самой действительности. В этих отношениях Никитин как бы перекликается более чем через столетие с великими мастерами русского реалистического портрета второй половины XIX века.