Александр Иванов и старые мастера.. 1974. Автор: Г.А. Загянская
Логический подход к природе, выверенность композиции, то есть то, что было положительным моментом в классицизме, стали казаться гипертрофированными, мешать изучению натуры. Неупорядоченная живая природа теперь воспринимается классицистами лишь как сюжет, который в картине приобретает абстрактное решение, далекое от закономерностей природы. Идея о том, что художник благодаря активной творческой воле может постичь природу, ее структуру, чтобы передать ее возвышенный характер в пейзаже-картине, потеряла со времен Пуссена свою гармоническую ясность. Красота стала образцовой, заученной. Мысль о необходимости логического построения оставалась в основе своей приемлемой, но представить природу в дтовом, очищенном от штампованных наслоений виде оказывалось чрезвычайно трудно.
Как известно, начало XIX века в истории пейзажа образует известный водораздел — это время, когда художники вышли на природу и, как позже скажет Дега, «загромоздили поля своими мольбертами», но дело не столько в усиленной работе с натуры, сколько в том, что с этим обстоятельством тесно связан процесс утраты единого, целостного образа природы.
Зрителю уже не нравятся произведения, где, как говорил Гоголь, «все ясно, разобрано, прочтено мастером, а зритель по складам за ним идет». Романтически настроенный писатель предлагает свой вариант: он бы «сцепил дерево с деревом, перепутал ветви, выбросил свет, где никто не ожидает его». Эти требования фантастического существовали наряду с требованиями портрета местности, чаще всего сводившимися к пейзажу видового характера.
Пейзажной живописи предстоял долгий путь, прежде чем сюжетом ее станет реальность. Этот процесс начинался в то время — реальная природа все более властно входила в пейзажные картины. Но, быть может, уже тогда художник попадал в подчинение к натуре, чего не было в классицистическом пейзаже, где активное творческое начало конструировало картину.
Получалось, что в одном случае, как, например, в позднем классицизме, в пейзаже мог преобладать один сюжет, в другом случае в погоне за портретом местности природа уже не могла быть охвачена с достаточной полнотой, и только в один, небольшой по времени отрезок в развитии искусства художнику, воспитанному классицистами, вдохновленному романтиками и видевшему поднимающееся реалистическое течение, удалось в самой реальности природы показать возвышенное. Во второй четверти XIX века это было значительным достижением.
был воспитан такими последовательными представителями классицизма, как его отец и . Но то, что они восприняли как догму, как непреложную истину, было для него лишь хорошей школой. любил повторять своим ученикам, что ему в работах важно видеть «прежде всего общее, а туда хоть мусору насыпь». также сохраняет этот общий, музыкальный подход к натуре (особенно наглядно это видно в рисунках), но даже в шутку он не может подумать о безликом содержимом. Он понимает, что в абстрактном пожелании общего содержалось нечто абсолютно безжизненное.
Но в то время, когда классицистическая система еще не была окончательно разрушена, существовало больше возможностей к тому, чтобы привести Пуссена в соответствие с натурой, чем во второй половине XIX века, когда к этому, хотя и на другой основе, будет стремиться Сезанн. В первой-половине XIX века искусство пошло по другому пути, и только пейзажи
на деле показали, сколь реальной была эта возможность. На новой основе, извлекаемая из закономерностей самого мотива, должна была вернуться величественность, казалось безвозвратно утраченная живописью, которая, согласно определению, данному на рубеже XVIII— XIX веков, «началась изображением богов и героев и оканчивается изображением сельских видов».Развитие пейзажной живописи настолько быстро пошло по пути изображения «сельских видов», что некоторые исследователи выводят новый реалистический пейзаж из жанровых картин. Естественно, что исторический живописец
избирает другой путь.Противоречие между абстрактным логическим построением и конкретным видовым мотивом, содержавшееся в позднем классицистическом пейзаже, привело к его вырождению. Этого противоречия не было в раннем классицизме, в частности у Пуссена, у которого отсутствует какой-либо намек на конкретность натурного вида.
Своеобразие достижений
во многом заключалось в том, что он, мысливший себя историческим живописцем, исходит из конкретных зрительных впечатлений и в то же самое время природа представляет для художника совокупность строгих объективных закономерностей. Создав новый философский пейзаж, он самым естественным образом преодолел противоречия классицизма. Этому во многом помогала большая картина, для которой пейзажи выполнялись.Картина внешне освобождала от поисков сюжета, но внутренне ее идея связывала, объединяла пейзажи. Тот героизм, который у классицистов выражался внешне через сюжет, у
органично существовал с самой идее картины. И это не только не противоречило, а, наоборот, способствовало выявлению пластических закономерностей самого мотива.показал, что можно, пользуясь советом его предшественников-загассицистов, «читать картину в природе», не занимаясь при этом поисками необычного, идеального, как в героическом пейзаже или идиллической сельской картине с заблудившимися пастухами или путешественниками романтиков.
Вместо предлога для выражения чувств, страстных или меланхолических, как у романтиков, или более определенных и пластически четких, как у классицистов, природа сама стала у
сюжетом величественным и строгим. Пейзажами-картинами оказались этюдные фрагменты природы, пропущенные через значительную идею большой композиции. Ценность мотива, пластический смысл сформировывались в процессе работы.