Александр Иванов и старые мастера.. 1974. Автор: Г.А. Загянская
Человек хотел живо чувствовать, вместо того чтобы неторопливо созерцать. Это был естественный процесс, в котором, казалось, все складывалось к лучшему. Противостояли ли пейзажи
этому процессу? Выполненные с натуры, они должны были укреплять позиции внедрения в пейзажи живых, непосредственных чувств. И они действительно соответствовали прекрасным новым достижениям, вбирая их.Работа с натуры была у
направлена на то, чтобы живое, непосредственное чувство откристаллизовывалось в категории высокого искусства. Наряду с четко выраженной пластической идеей у него должна была присутствовать идбя философская. Обращение к наследию старых мастеров выглядело в этом случае естественным. Хотя, приводя старых мастеров «в согласие с натурой», не встречал поддержки и даже сочувствия у современников.Общая картина развития пейзажной живописи была в какой-то мере ясной. Сталкивались ли сочинение пейзажа и его неизбежная идеализация (это постепенно становилось пройденным этапом) или было так, что за живым чувством природы не стояла активная пластическая трансформация — в любом случае заслонялось «чудо» природы. Логический и чувственный подход не обладал достаточной полнотой. Усилить изучение натуры и сохранить логические формулы предшественников — такие задачи ставит перед собой
.«Факел разума» освещал
путь именно там, где художник казался окружающим робким учеником — в его натурных работах, — и не позволял опираться на старых мастеров как на нечто раз и навсегда устоявшееся. Иванов достаточно разумно повторяет совет Леонардо о том, что нужно писать предметы «не по принятому общему способу, но по собственным врожденным качествам каждого из них». Но в таком случае ему тем более бы следовало без посредников обратиться к пристальному изучению натуры. Не противоречит ли он сам себе, когда говорит о «вредной естественности», намечающейся в современном ему искусстве? Можно вспомнить современника , Делакруа, заметившего, что чем точнее подражание, тем оно холоднее. Оба художника видели, как, стремясь уйти от холодного, рационалистического мышления классицизма, искусство готово было следовать не менее равнодушному копированию природы.Явление Христа народуЯвление Христа народу (Явление Мессии). 1837—1857Холст, масло, 540 x 750Государственная Третьяковская галерея». Ответ Общества поощрения художников на это его пожелание как раз и говорит о принципиальной разнице в отношении к натуре Иванова и официальных кругов Академии. указывают, что Рафаэль на Востоке не был и это не мешало ему создавать великие произведения. В ответе содержалась назойливая, полная эклектизма указка на великие образцы.
отмечает, что зритель требует в исторической композиция «портрета местности», поэтому он так стремится в места, где происходит действие картины «Позиция
не сводилась лишь к однозначной необходимости писать с натуры. Недаром он, с одной стороны, стремится к достоверности, а с другой — говорит, что «портретным способом» писать пейзажи легче, нежели «идеальным». Как будто художник и в этом случае противоречит себе — если нужен идеальный способ, то зачем ехать на места исторических событий? Ведь не для механического увеличения количества натурных впечатлений.Если вспомнить известное высказывание Рафаэля о своем методе работы в письме к графу Кастильоне, то именно в нем можно увидеть, насколько был гармоничен метод старых мастеров; Рафаэлю требовалось обязательное наблюдение характеров, типов, чтобы потом пользоваться идеей, которая «приходит на мысль».
Теперь этого мало, нужно не только наблюдать типы, характеры, но и писать с натуры. Во всяком случае, это нужно было для
, хорошо понимавшего, что требование достоверности, характерное для нового времени, можно удовлетворить лишь натурной работой. Поэтому поездка в Сирию была ему так необходима. И, разумеется, цель поездки на Восток была иная, чем у или М. Воробьева, прежде всего стремившихся к экзотике.удалось соединить отвлеченное и конкретное на основе, принципиально отличной от поисков синтеза в искусстве как его современников, так и последующих поколений. Если постепенно все больше и больше художники исходят из натурных впечатлений, то у всякое изображение прежде всего проникнуто мыслью о классической форме. Большие идеи старого искусства, «проверенные» на натуре, увиденные в ней, звучат по-новому, а это под силу лишь мастеру, нашедшему свой изобразительный язык.
В каждой своей работе художник активно переживает конкретную пластическую форму. Как бы отвечая Стендалю, упрекавшему классицизм за то, что он умеет изображать лишь тело, а не душу,
стремится, чтобы каждое произведение говорило, по его словам, «двояким языком тела и души». Душа конкретного мотива природы, его живое дыхание и рациональное конструирование пластического образа создают неповторимое взаимодействие всех элементов.Таким образом, большое значение для
имело осознание той роли, какую играло для ренессансных мастеров «наблюдение натуры» (он произносит эти слова среди перечисления достоинств Джотто). Художника долго занимает мысль, почему это наблюдение так верно и сильно и вместе с тем «идеально». Именно об этом он думает, когда говорит о двух способах видения натуры, один из которых дан любому, другой же следует долго постигать, и когда противопоставляет портретный способ писания ландшафтов идеальному. С некоторой горечью он отмечает, что для такого точного усвоения «черты верной, строгой и прекраснейшей» необходимо родиться в Италии, «с младенчества свыкнуться, отдаться ее прекрасной природе». Все это говорится не для того, чтобы поставить старых мастеров на недостижимый пьедестал, а чтобы под новым углом зрения осознать их метод, добиться новой правдивости.