Два эксперимента Лисицкого. -0001. Автор: В. Ракитин
К 80-летию со дня рождения
Назвать Эль Лисицкого иллюстратором и неверно, и обидно. Характер его таланта иной. Он был конструктором книги, едва ли не первым у нас в стране, изобретателем ее нового визуального восприятия.
Книг для детей у Лисицкого мало, но они не остались незамеченными. Он хотел строить детские книги по законам большого искусства. Так считали в ту пору немногие. Детская книга жила еще в некоем вакууме. Лисицкий нарушил ее благочинность. Он вел поиск, экспериментировал, утверждая новое отношение к миру и агитируя за идеи этого нового мира. Первая попытка была предпринята еще до лебедевского «Слоненка», который круто повернул развитие оформления детской книги по новому руслу.
А началось все в Витебске, в 1920-м. Это был первый учебный год для молодого преподавателя графической мастерской местного художественного училища Эль Лисицкого. В тот год Марк Шагал вынужден был оставить «свой Витебск» под натиском членов Уновиса — утвердителей нового искусства. Лучшие ученики оставляли его. Лисицкий, собственно говоря, никогда не учился у Шагала, но ранняя хасидская графика выдавала любовь к мастеру. От Шагала уходили, но это не было предательством: он был слишком личен, чтобы стать школой. А время требовало новых решительных перемен. Искусство как реальность хотело войти в мир, чтобы переделать его. Для этого оно должно было прежде само стать иным. И Уновис, членом творческого комитета которого стал тридцатилетний Лисицкий, мечтал найти новые начала его развития, новые знаки мирового пространства.
В основе всего они видели геометрические формы. Их стерильная простота и ясность, казалось, гарантировали единство. В архитектуре, плакате, книге, оформлении выставок. Геометрия Малевича провозглашалась мерой гармонии. Молодых художников волновало, как будут их работы воспринимать зрители. Это восприятие они по-своему стремились учесть. Злободневное, открыто агитационное граничило с утопичностью, устремленностью в будущее.
Вне этой среды трудно до конца понять первую агитационную книгу для детей — «Про два квадрата. Супрематическое становление в 6-ти постройках» Эль Лисицкого. Она была готова весной 1920 года. Но вышла только в 1922-м, уже в Берлине, куда Лисицкий был командирован Наркомпросом. Делал ее художник одновременно с плакатами и проунами. Так называл он свои экспериментальные пространственные композиции — проекты утверждения нового. В его книге есть динамичность и действенность плаката. Есть в ней и мечта о гармонии пространственных форм будущего.
Нужно ли проводить грань между артистизмом и точным, рациональным расчетом? Страница книги становится как бы частью всеобщего пространства. По ней происходит движение форм. Они воплощали развитие идеи. Формы эти контрастные, цветовые. Сталкивались и двигались они по диагонали. Это рождало ощущение скорости.
Художник в том же 1920-м, поясняя то, как построен первый выпуск сборника Уновис, так пытался сформулировать свой подход к книге: «Контраст переворачиваемых страниц должен двигать нас... Книгу стройте, как тело движущееся в пространство и времени, как динамический рельеф, в котором каждая страница — поверхность, несущая формы, и при каждом повороте — новое пересечение и новая фаза единого строя».
«Сказ о двух квадратах» учил ориентации в пространстве. Он учил активному отношению к искусству, а посредством искусства и к жизни. Художник призывал в начале книги: «Берите бумажки, столбики, деревяшки, складывайте, красьте, стройте». Он вовлекал ребят в своеобразную игру. Ведь сама по себе геометрическая форма никогда не кажется детям неестественной. Из кубиков они создают в своем «игровом» мире буквально все.
«Сказ о двух квадратах» — один из первых и редких образцов сценария книги. Здесь нельзя безнаказанно пролистнуть страницу — связь сразу рвется. Каждый геометрический элемент нес смысловую нагрузку. История двух квадратов, черного и красного, — своего рода символ. Он вовсе не требовал расшифровки. Ни в Витебске, находившимся в 10 километрах от фронта, ни во всей стране, разделенной гражданской войной на два непримиримых лагеря. Красное побеждало черное. Когда по черному устанавливалось красное — на глухом черном квадрате воздвигали красные объемы новой архитектуры. На земле торжествовал красный квадрат — символ свободы. Черный уносился в бездну мирового пространства. Точно так же, как в плакате Лисицкого «Клином красным — бей белых», красное вытесняло белое.
Второе «вторжение» в детскую книгу заделалось на 8 лет. К этому времени Лисицкий был знаменит. Спорили о его архитектурных проектах. Он оформлял крупнейшие международные выставки. Полиграфисты всей Европы знали его книги. Он решил спроектировать книгу о 4-х арифметических действиях, сделал эскизы к ней. В ней развито многое, что было за явлено в «Сказе о двух квадратах», но много и принципиально нового. Слепое следование супрематическим заветам было позади. С геометрической формой обращались уже без прежнего придыхания. Она отступала в тень перед собственно полиграфическими средствами. Они становились языком художника Строительным материалом был шрифт.
Шрифт использовался и как изобразительный элемент. Буквы и знаки превращались в схемы человеческих фигур, какие рисуют дети мелом по асфальту. Каждая композиция разворота несла несколько функций. Она раскрывала смысл арифметического действия очень неожиданно и просто. Но раскрывала не через абстрактные объяснения, а на примере простых жизненных ситуаций. Говорила она и о вещах очень сложных — о солидарности рабочих, крестьян и красноармейцев, о дружбе народов. Художника не устраивали просто иллюстрации на тему. Он открывал перед своим читателем окно в мир. Не через поучение, а как и прежде, через пластическую игру. Игру смелую, увлекательную, с неожиданными сопоставлениями. Ритм книги энергичен и стремителен. Статичность разрушалась свободой обращения, а наборными элементами, невидимая рама не замыкала композиции. Цвет собирал внимание, как в фокусе, и придавал всей этой, почти эксцентрической свободе, гармонию и цельность. Он был введен скупо, но точно. Черное и красное на белом поле листа создавали ощущение цветовой насыщенности и звучности. Учебная, по сути, книга воспринималась легко и радостно. Четкость в понимании своей задачи удивительная. Форма книги здесь как-бы синтез и вывод из многих слагаемых. «Кому — для чего — что — как».
Мир геометрии, стихия, прежде казавшихся только вспомогательными, наборных форм оказались гибкими и послушными в руках мастера.
Всего два эксперимента. Традиция, которая еще не исчерпана и к которой, возможно, на новой основе еще будут возвращаться иные художники. Она не поддается повторению и стилизации. К ней нужно подходить с формулами самого Лисицкого. Она не утеряла своей неожиданности и эмоциональной силы. Только вчерашняя полемичность кажется уже чуть ли не безусловностью.
В. Ракитин