Исаак Ильич Левитан. 1954. Автор: М. Алпатов
Если создание картины — философской поэмы — представляло большие трудности для Над вечным покоемНад вечным покоем. 1894Холст, масло., 150 x 206Государственная Третьяковская галерея» заметно, как вздувшееся огромное облако как бы отражается в причудливых очертаниях обширной заводи озера.
, то он прекрасно справлялся с задачей создания сравнительно небольших по размерам, но вполне законченных по характеру картин. Он писал их у себя в мастерской, но не сочинял их, как мастера прошлого, следуя одному воображению или сливая воедино несколько этюдов. В основе почти каждой картины Левитана лежит этюд, сделанный c натуры. Уже в нем намечена основная тема, обрисовано настроение, но они проглядывают, как сквозь пелену, не вполне очищенные от случайного, и потому в поисках того обобщенного образа природы, о котором говорит сам художник, он должен был дорабатывать этюды у себя в мастерской, переписывая их в большем масштабе и отбрасывая одни, добавляя другие подробности. Настойчивость, с которой Левитан работал над этюдами, показывает, что он вовсе не был чистым лириком, художником своевольных настроений и безотчетных порывов. Он вполне сознательно подходил к своим художественным задачам и разрабатывал свои первичные художественные замыслы. Этим объясняется, что вопросы живописной формы занимают в искусстве Левитана подобающее им место. В картинах его никогда не заметно композиции, все выглядит естественно, непреднамеренно, и порою даже случайно; но это лишь потому, что, владея средствами живописного мастерства, он умел сделать незаметными свои усилия и намерения. Между тем в пейзажах Левитана всегда выявлены основные композиционные линии, спокойные горизонтали, крутые, отвесные, плавно вовлекающие в картину диагонали. Он любил ритм повторных контуров и ради этого охотно изображал в картинах предметы на берегу, отраженные в зеркальной глади вод. В этюде к картине «В поисках простоты и ясности
стал писать широко и свободно, обобщая форму, выискивая основные красочные пятна. Современникам, привыкшим к тщательному рисунку , это должно было казаться большой смелостью. Левитана упрекали за новые приемы даже те люди, которые не могли не поддаться очарованию его поэзии.Особенно новым в живописи Левитана было понимание цвета,
немало содействовал тому, что цвет приобрел большое значение в русском пейзаже XIX века. Левитан одним из первых среди русских живописцев стал писать яркое солнечное освещение, цередавать голубые тени на белом снегу или на стволах берез. Возможно, что в высветлении красочной палитры ему помогал пример французских импрессионистов. Но это не значит, что Левитан к ним полностью примкнул. В отличие от мерцающих цветовыми искрами картин Писсарро и Моне Левитан всегда стремился сохранить насыщенность и цельность цветовых пятен: разложение краски на ее составные части и дробность мазков были ему глубоко чужды. Он придавал огромное значение цвету как выразительному началу в картине. Для каждого времени года, для каждого душевного состояния он искал свой, особый красочный строй и с большой чуткостью его находил. Осенью это — звенящее золото листвы в резком контрасте c еще зеленой травой и яркосиним небом. Весной это — прозрачное холодное небо, отраженное в мутной, полой воде, леса с чуть зеленеющими или розовеющими почками деревьев. В некоторых случаях верно найденные цветовые созвучия определяют весь живописный ключ картины Левитана.В пейзаже «Ранняя веснаРанняя весна. 1898Холст, масло, 41,5 x 66Государственный Русский музей» (Русский музей, 1898) обледенелый берег, река и полоска леса за нею намечены только самыми общими очертаниями. Хмурое, сизое небо, отражаясь в воде, наливается такой густотой, что даже грязный, чуть розоватый талый снег выделяется резкими белыми пятнами. Далекий лиловый лес с редкими темными елями выдержан в тех же холодных тонах, и только прошлогодняя, завядшая трава на проталинах вносит некоторое оживление. Среди притаившейся, еще не отошедшей от зимнего окоченения природы эти островки желто-зеленого выглядят как робкие просветы неба. В картине очень несложен ритм чередующихся и повторяющихся в воде светлых и темных пятен, красочная гамма ее скупая, почти бедная; но, приведенные к тоновому единству, эти тусклые, приглушенные пятна безупречно точно, правдиво передают самое ощущение сырости промозглого весеннего воздуха, холод только что оттаявшей реки и первые чуть заметные проблески весны.
Картина МартМарт. 1895Холст, масло., 60 x 75Государственная Третьяковская галерея» (Третьяковская галлерея, 1895) своими торжествующе радостными красками снискала себе широкую известность: это произведение может быть названо одним из самых поэтичных русских пейзажей XIX века. Создавая эту картину, Левитан подстерег особенно трогательную минуту в жизни нашей северной природы: светлый канун перед наступлением весны. В лесу, среди деревьев, еще лежит глубокий снег, воздух еще стынет от мороза, деревья еще голы, даже первые весенние гости, грачи и скворцы, не заявились в наших краях. Но уже солнышко пригревает на припеке, снег ослепительно блестит в его лучах, тени наливаются лиловатой синевой, на голых сучьях на фоне неба уже заметны набухшие почки, в воздухе чувствуется приближение теплых дней, — все предвещает весну; вся природа, все предметы — все пронизано ожиданием. Это состояние ожидания посвоему выражает и смирная Деревенская лошадка с санями, которая стоит, не шелохнувшись; на пригреве у крыльца и терпеливо дожидается своего хозяина.
«МартеМарт. 1895Холст, масло., 60 x 75Государственная Третьяковская галерея» составляет средоточие всего пейзажа: убрать ее из картины нельзя, как нельзя вынуть сердце из живого, тела. Здесь ничего не происходит, да и не может произойти; мы всего лишь стоим, вместе с этой деревенской лошадкой, стоим и ждем и в состоянии часами любоваться этой первой улыбкой пробуждающейся ес¬ны. Недосказанность повышает поэтическую прелесть этого пейзажа: пустая скворешня на высоких и еще голых ветвях тополя напоминает, что скоро должны вернуться ее обитатели, незакрытая дверь служит приметой того, что здесь только что был человек.
давно же отказался в свои пейзажах от развлекательно-бытовых фигурок. Но лошадка в его «