Казимир Малевич. 1986. Автор: А.С. Шатских
Следует подчеркнуть, что в «Корове и скрипке»
умышленно совместил две формы, две «цитаты», символизирующие различные сферы искусства. Скрипка в кубистической аранжировке вызывает в памяти излюбленные сюжеты Пикассо и Брака, представителей элитарного, высокопрофессионального искусства, корова же нарочито примитивистским рисунком, наивной раскраской обнаруживает истоки своей образности в непритязательных вывесках мясных лавок в провинциальных и столичных городах.Разномасштабные, разноплановые, разностилевые изображения плебейского домашнего животного и изысканной «королевы музыки» своим иррациональным взаимодействием, конфликтным рядоположением на общей плоскости картины должны были посрамить разум, сковавший творческую волю художников непроницаемыми перегородками «предметов» и «образов», обладавших жесткой иерархической структурой.
«Корова и скрипка» положила начало алогичным, заумным полотнам Женщина с ведрамиЖенщина с ведрами. 1912Холст, масло, 80,3 х 80,3Музей современного искусства», «Утро после вьюги в деревнеУтро после вьюги в деревне. 1912Холст, масло, 80.7 x 80.8Музей Соломона Гуггенхайма Нью-Йорк США», но и хрестоматийно кубофутуристические «Точильщик (Принцип мелькания)Точильщик (Принцип мелькания). 1912Холст, маслоКартинная галерея Йельского университета», «Усовершенствованный портрет строителяУсовершенствованный портрет строителя (Портрет И.В.Клюна). 1913Холст, масло, 70 x 112Государственный Русский музей» и другие. Во вторую — Керосинка, Стенные часы, «ЛампаЛампа. 1913», Портрет помещицы, Самовар. Слово «реализм» в соединении с уточняющими прилагательными означало, что видел свою цель в прорыве к реальности, лежавшей за пределами предметной иллюзорности.
. На выставке «Союза молодежи», открывшейся в ноябре 1913 года в Петербурге, он объединил представленные работы в две группы: Заумный реализм и Кубофутуристический реалиям. Разделение было вполне условным: в первую группу попали не только полотна первой крестьянской серии: «ФУТУРИСТИЧЕСКАЯ ОПЕРА "ПОБЕДА НАД СОЛНЦЕМ"
Самым громким проектом, взлелеянным в Усиккирко и реализованным в конце года, были спектакли «первого в мире театра футуристов» — трагедия Маяковского «Владимир Маяковский» и футуристическая опера «Победа над Солнцем». Опера, всецело построенная на литературной, музыкальной и живописной алогичности, впервые была показана третьего и пятого декабря 1913 года в петербургском Луна-парке: автором сценария-либретто был Крученых, пролог написал Хлебников, музыку создал
, оформил постановку .В тексте Крученых, густо замешанным на зауми, повествовалось о Будетлянских силачах, беспощадно разрушавших все общепринятые нормы здравого смысла. Среди героев оперы числились Нерон и Калигула в одном лице, Путешественник по всем векам, Некий злонамеренный, Разговорщик по телефону, Пестрый глаз, Новые, Авиатор, Забияка, Похоронщики и многие другие невообразимые персонажи. Старое вечное Солнце выступало символом прежнего порядка вещей, подлежавшего искоренению, борьба с ним увенчивалась полной победой Будетлянских силачей: хор в конце первого дейма (неологизм Хлебникова, обозначавший действие) докладывал: «Мы вырвали солнце со свежими корнями. Они пропахли арифметикой жирные. Вот оно смотрите.
В начале оперы, после пролога Будетлянские силачи раздирали занавес надвое — и на ошеломленных зрителей обрушивалось театральное действо. Декорации
с фантасмагорическими изображениями-осколками видимого мира, его костюмы, где господствовала безоглядная деформация актерских фигур, создавали в резких лучах прожекторов небывалые сценические эффекты.Музыкальное сопровождение Матюшина опиралось на его четвертитоновую теорию. В музыке щедро использовались диссонансные аккорды, извлекаемые из расстроенного рояля; звуковую заумную какафонию усугублял хор студентов, поющий невпопад где намеренно, а где случайно. Спектакли, предназначенные взорвать пошлость общественного вкуса, нацелены были прежде всего на вселенский скандал — и публика незамедлительно откликнулась на художническую провокацию. Зрители в переполненном зале, неведомо для них самих, включались в представление как своеобразные со-творцы. Глумливая рецензия одного из современников зарегистрировала этот эффект: «Второй спектакль был посвящен опере Победа над Солнцем, которой предшествовал пролог Велимира Хлебникова, под названием Чернотворские вестугчки. Читал пролог А.Е.Крученых, на фоне занавеса, сделанного из обыкновенной простыни, с намалеванными на ней «портретами» самого Крученых,
и Матюшина. Что это был за «пролог«, можно судить по тому, что в нем преобладали такие нечеловеческие выражения: Бытавы, укравы, мытавы... Кое-что публика, впрочем, поняла, а именно, что скоро до нее долетят звуки из какой-то «трубарни». Так как футуристы не хотят быть похожими «на всех», то занавес, после пролога, был не сдернут, а разорван пополам. Дальше пошла, с позволения сказать, «опера». ... В конце концов это становилось скучным, и на помощь выдыхавшимся футуристам пришла сама публика. Почти после каждой реплики в публике раздавалось какое-нибудь остроумное словечко, и скоро в театре сделалось вместо одного два представления: одно — на сцене, другое в публике. Редкую «музыку» заменял свист, кстати сказать, очень гармонировавший с сумасшедшими декорациями и тем бредом, который раздавался со сцены».Сами авторы, оценивая впоследствии эпохальное значение спектаклей, выделяли то, что не сумели понять зрители-современники.
так писал о замысле постановки: «Опера имеет глубокое внутреннее содержание, издеваясь над старым романтизмом и многопустословием... вся Победа над Солнцем есть победа над старым привычным понятием о солнце как о красоте». в статье «Театр» (1917) подчеркнул оглушительное новаторство спектаклей: «Звук расшибал налипшую, засаленную аплодисментами кору звуков старой музыки, слова и буквозвуки Алексея Крученых распылили вещевое слово. Завеса разорвалась, разорвав одновременно вопль сознания старого мозга, раскрыла перед глазами дикой толпы дороги, торчащие и в землю и в небо. Мы открыли новую дорогу театру...».Небезынтересно отметить, что американская реконструкция оперы, осуществленная Шарлоттой Дуглас и Альмой Лоу в 1980 году в Лос-Анджелесе, особый отклик получила у поклонников рока, увидевших в Победе над Солнцем первую рок-оперу — жесткий антиэстетизм, нигилистическое развенчание «разумной действительности» оказались созвучными бунтарям, чья динамика и общественная энергетика столь полезны, необходимы устойчивому западному социуму.
От эпатажных футуристических спектаклей протянулся мощный след в искусстве XX века. Работа над декорациями и костюмами к опере была впоследствии осмыслена
как становление супрематизма.РОЖДЕНИЕ СУПРЕМАТИЗМА
С наступлением XX века в искусстве все с большей и большей интенсивностью вершились грандиозные процессы рождения новой эпохи, равной по значимости Ренессансу. Тогда произошло революционное открытие реальности, окружающего мира, сейчас художники с невероятным напряжением утверждали «новую реальность», полновластными творцами которой являлись они сами и которая, по их мнению, была абсолютно равноправна с действительностью.
Идеи «соборного творчества», культивируемые символистами, специфически преломились в среде художников-реформаторов, отвергавших символизм, воевавших с ним. В понимании русского авангардиста высшая ступень творческого самоутверждения достигалась не столько даже изобретением нового слова в искусстве, сколько созданием на его основе цельного направления, с названием, развитой теорией и обязательно кругом приверженцев и последователей. В идеале все эти ипостаси — художника, теоретика, лидера-организатора — должны были совмещаться в одном лице. Героев рождало время, и в русском искусстве появились личности титанические, универсальные, возрожденческие по созидательной мощи; сейчас, к концу нашего века, все отчетливее осознается значение таких фигур, как
, , .