Музей-усадьба И.Е. Репина «Пенаты». -0001. Автор: Е.Левенфиш, М.Карпенко, Е.Кириллина, Г.Прибульская
О том, как много и внимательно читал , мы мо-жем судить по его письмам, в которых постоянно встречаются упоминания, а норой почти рецензии на только что прочитанные произведения. «Чтение книг и журналов было его ежедневной привычкой,— писал К. И. Чуковский.— Каждую книгу он воспринимал как событие и разнообразием литературных своих интересов превосходил даже профессиональных писателей».
Нередко Репин откликался на прочитанное статьями. А в 1914 году он даже написал предисловие к книге К. И. Чуковского об американском поэте-демократе Уолте Уитмене.
Классиков он перечитывал по многу раз и па протяжении всей жизни. Так, Гомером зачитывался еще в 1870 году на Волге, когда работал над «Бурлаками на ВолгеБурлаки на Волге. 1872—1873Холст, масло, 131,5×281 смГосударственный Русский музей». И здесь, в кабинете, ему, уже старику, А. М. Комашка читал вслух «Илиаду» и «Одиссею». В кабинете «в зимние вечера, восседая па высоком подиуме за письменным столом, любил работать пером, акварелью, в то время как я ему читал вслух очередную книгу,— вспоминал А. М. Комашка, ученик , проживший в «Пенатах» около трех лет,— ...иногда он пользовался своим кабипетом и как живописной мастерской, так как там было обилие света».
Сохранился великолепный рисунок , запечатлевший А. М. Комашку за чтением. Фотография с этого рисунка находится на полке слева.
В 1918 году оказался отрезанным от России. На время почти прервались связи с прежними друзьями. В эти годы кабинет, где все напоминало ему о прошлом, стал любимой комнатой художника.
На письменном столе, как и прежде, в простых рамках стоят фотографии близких. Справа — портрет отца, военного поселенца города Чугуева Харьковской губернии Ефима Васильевича Репина, слева — портрет матери, Татьяны Степановны, и фотоснимок десятилетнего сына Репина — Юрия. Здесь же лежат папки с поздравительными адресами, бювары, портфель с монограммой «И. Р.», подаренный ему почитателями. Прессом для бумаг Репину служил большой кусок эеленого стекла — память о посещении Брянского завода. Слева стоит ящик с большим увеличительным стеклом в деревянной рамке — приспособление, которым пользовались при рассматривании фотографий. Деревянная шкатулка была преподнесена , когда произошел несчастный случай с картиной «Иван Грозный и сын его ИванИван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года. 1885Холст, масло, 199.5×254Государственная Третьяковская галерея», изрезанной 16 января 1913 года психически больным А. Балашовым. Возможная гибель картины вызвала поток сочувственных писем и телеграмм. Эта корреспонденция 5(436 писем) была передана художнику в резном ларце, изготовленном в кустарных мастерских села Абрамцево-Кудринское по образцам старинных «изголовников».
Небольшая плита из розового мрамора, служившая подставкой для чернильницы, подарена А. Свиньиным 21 августа 1910 года, в день открытия правого флигеля Русского музея, перестроенного по проекту этого архитектора.
Рядом с письменным столом находится гипсовый слепок со статуи «Скорчившийся мальчик» работы Микеланджело (оригинал хранится в Государственном Эрмитаже), а на кафельной печке, слева, бронзовая статуэтке «Нарцисс», отливка с античного подлинника, хранившегося в Национальном музее в Неаполе,— память о путешествиях по Италии.
На книжных полках, вдоль окон, «помещаются статуи русских великанов в маленьком виде»— так называл скульптурные работы . Справа портрет Д. И. Менделеева (1890 г.), который очень хвалил, говоря: «...Менделеев сидит в кресле — совершенно похожий, как живой, и кажется — движутся мускулы на его характерном лице...»
Статуэтка большого друга — юриста и литератора А. Ф. Кони сделана в 1897 году. Художник высоко ценил разностороннее дарование и тонкий ум этого человека и в 1898 году создал его живописный портрет. После Октябрьской революции белоэмигранты пустили слух, будто Кони умер от голода в Петрограде. Узнав, что это ложь, писал ему в 1921 году: «Вера меня так обрадовала известием, что Вы живы и читаете лекции». Рядом со статуэткой А. Ф. Кони портрет А. Г. Рубинштейна. О том, как осуществилось намерение В. В. Стасова запечатлеть в скульптуре образ композитора, он рассказал в письме от 28 декабря 1891 года своей дочери С. В. Фортунато: «Вчера я видел Рубинштейна (он приехал нарочно из-за границы дать по концерту в Петербурге и Москве в пользу голодающих). А я ведь, знаешь, уговорил его позволить сделать с себя статуэтку во весь рост, сидящего, и со вчерашнего дня ее уже делает у него, в номере «Европейской гостиницы» — , она будет таких же размеров, как моя и как Льва Толстого...»
Скульптурный портрет В. И. Сурикова выполнен в 1914 году. особенно сдружился в конце 1870-х годов
в Москве. Тогда же они встретились с Львом Николаевичем Толстым, который был чрезвычайно заинтересован творчеством обоих художников. Влияние Толстого па было очень сильным. Однако, преклоняясь перед гением писателя, художник не разделял его этических убеждений. «На мой взгляд, — говорил А. В. Жир-кевичу, — Л. Толстой — гений как художник и слаб, когда начинает философствовать, проводить в своих произведениях различные тенденции».
Рядом с портретом Сурикова находится маленькая скульптура пишущего Л. Н. Толстого. На ней есть подпись: «И. Гинцбург. Ясная Поляна 5 июля 1891 г.». Когда Гипцбург работал над этим портретом писателя, также был в Ясной Поляне и сделал рисунок, изображающий Толстого в той же позе.
К 1900 году относится скульптура критика В. В. Стасова. «Чем больше я гляжу на его статую Вашей лепки,—писал 19 мая 1930 года, — тем живее он становится для меня, и вот-вот, кажется, он пошевелится и скажет что-нибудь нам такое драгоценное и значительное...»
В 1914 году изобразил за работой, с кистями у мольберта, — барельеф висит справа от окна.
Находясь за рубежом, продолжал живо интересоваться всем, что делалось в России. С начала 20-х годов, когда в «Пенатах» появился детекторный радиоприемник, Репин стал слушать передачи из Ленинграда и все больше узнавать о том, что происходит на Родине.
В бумагах дочери художника В. И. Репиной сохранился рисунок пером, изображающий Репина в профиль с наушниками на голове; вся его фигура выражает напряженное внимание. Подпись под рисунком рукою Веры Ильиничны гласит: «Папа слушает оперу из Мариинского театра «Бал-маскарад» Верди: прощальный спектакль заслуженного артиста Шаронова».
интересовался но только музыкой, но и буквально всем, что было связано с просвещением, культурой, искусством Советской России. «...Слушая по радио лекции пролетариата, — писал , — я много раз был восхищен теми истинами, которыми живет уже его лучшая часть (особенно молодые писатели), так высоко поднялись они в последних произведениях, никакого квасного «пролетариата» — безграмотности они не проявляют... В молодой русской литературе виден большой прогресс (в молодом комсомольстве). Есть надежда, что Россия выбьется из бедности...»
Все больше крепли связи художника с Советской Россией. Расширялся круг переписки: он снова пишет старым друзьям — Д. И. Яворницкому, В. М. Бехтереву, И. П. Павлову, А. Ф. Кони, , К. И. Чуковскому и другим, расспрашивает о художественной жизни страны, о выставках, о новых книгах.
В 1924 году по случаю 80-летия со дня рождения и 50-летия его художественной деятельности в Советском Союзе была устроена юбилейная выставка его произведений. Общество имени А. И. Куинджи послало юбиляру приветственное письмо-адрес. Свой ответ на поздравление старый художник заканчивал словами: «Да здравствует жизнь, да процветает искусство, дорогое искусство! Без искусства жизнь скука, прозябание».
В 1926 году поэт и дипломат Павел Безруких побывал в «Пенатах». Он сделал очень многое, чтобы заинтересовать жизнью Советского Союза. Когда он уезжал, художник попросил прислать ему сочинения В. И. Ленина. Безруких выполнил эту просьбу.
«Ах, большое спасибо за книги — о Ленине, — благодарил , — я читаю все и добираюсь до понимания втого человека».
Книги эти сохранились и экспонируются в витрине перед кабинетом.
Рядом с томами сочинений В. И. Ленина в витрине находится работа А. В. Луначарского «Очерки марксистской теории искусства» с дарственной надписью «Великому мастеру Ил. Еф. 1924-1926 г. А. Луначарский. Москва». «Очерки» были пересланы тем же Павлом Безруких.
«А я принялся читать Луначарского, — сообщал Чуковскому, — и удивлен, за что его ругают? А у него очень много интересного в «Критических этюдах», особенно о Горьком... Вообще у него очень много хорошего и большая смелость и оригинальность в мыслях. Вообще в новой литературе теперь так много талантливости, совсем неожиданно. Да, Россия еше жива».
Именно в это время у художника возникло намерение написать портреты А. В. Луначарского и президента Академии наук СССР А. П. Карпинского. Настигавшие его дряхлость и болезни заставили отказаться от этого намерения.
Но художественное воображение продолжало работать, и у него возникали новые и новые замыслы. Так в 1926 году даже посылает своего сына Юрия в Ленинград с тем, чтобы тот, по эскизу отца, написал картину «Самодержавие», которая должна была рассказать о расправе царского правительства с революционерами. Одним из эскизов этой картины, возможно, является небольшое полотно «Гибель самодержавия» (хранится в «Пенатах»), где изображён взрыв и падающий вместе с царем трон.
В последние годы жизни в «Пенатах» то принимал приглашение и собирался на Родину, то снова откладывал свой отъезд, но постоянно интересовался всем, что происходило в России.
Многие портреты, картины, которые он намеревался писать, но так и не осуществил своего замысла, предназначались им для Советской России.
ГОСТИНАЯ
Когда окончательно переселился в «Пенаты», здесь стали бывать у него все, с кем он был ранее дружен в Петербурге, его товарищи — передвижники, писатели, музыканты.
Однако в «Пенатах» бывали не только старые друзья художника, но и представители самых различных кругов русской интеллигенции начала нового века. Наряду с Горьким, Сергеевым-Ценским, Куприным, Андреевым появлялись в репинском доме даже футуристы. Хотя и не сочувствовал им, но всех он стремился понять, определить свое отношение к тому новому, что возникало в литературе и искусстве.
Для людей, приезжавших в «Пенаты», художник продолжал оставаться притягательным центром. Он был тем человеком, которого хотелось посвятить в свои замыслы, познакомить с новинками литературы, музыки, науки. От него всегда можно было услышать страстный, часто резкий, но, бесспорно, искренний отклик.