Н.Н. Г е. Из книги А. А. Сидорова «Рисунок русских мастеров». 1959. Автор: Сидоров А.А.
Очень поучительны ранние рисунки , с , именно он —наиболее крупная фигура русского искусства 1850—1860-х годов. Восприятие заграницы у Ге было иным, чем у его сверстников. Он уехал в Италию раньше , в 1857 г., как говорил, «побежал» за границу. «Долго двери были заперты, наконец — отворили». «Ежели бы меня спросили: зачем вы едете? Я бы, может быть, ответил: заниматься искусством; но это был бы ответ внешний, не тот. Себе я бы ответил: оставаться здесь я не могу, там, где ширь, где свобода — туда хочу». В. В. Стасов, самый последовательный и горячий патриот в русском искусстве всего столетия, довольно резко критикующий Ге за ряд его высказываний и произведений, в этом случае полностью одобряет художника.
. Рядом сВоспоминания
дают замечательный по содержательности материал, позволяющий осознать перемены, происшедшие в состоянии русского искусства в 1860-х годах.Следует подчеркнуть, что
в Италии был своеобразным исключением среди тех русских художников-пенсионеров, о которых мы говорили. Он «работал с утра до вечера. Товарищей мало... Работа... была двойная: кроме искусства еще шло самообразование». Характерно, что Ге своих работ, предваряющих картины, не ценил. Когда в Риме его мастерскую навестил русский собиратель Шипов и спросил, что можно приобрести, то Ге ему ответил: «Это не картины, это этюды, эскизы,— они цены не имеют, возьмите так, ежели нравится». Мы можем в этом отметить новую эстетическую установку по отношению к этюдному материалу, в том числе к рисунку, как к незаконченному, неполноценному этапу художественного процесса. Бережливое отношение к рисункам или к живописным этюдам, которое было свойственно и будет затем у ряда крупных русских художников второй половины XIX века (например, у Верещагина), у Ге отсутствовало. Связано это с его эстетическими установками. Содержание в искусстве — главное. Если содержание не полностью воплощено в рисунке или в предваряющем этюде, они тем самым «не имеют ценности».В творческой практике Смерть ЛамбертацциСмерть Имельды Ламбертацци. 1860», «Лир с мертвой Корделией», «Дездемона». В 1859—1860 гг. Ге начинает работать акварелью, создавая очень интересный эскиз «Пира во время чумы» и не менее интересное «Разрушение Иерусалимского храмаРазрушение Иерусалимского храма. 1831—1894Акварель» (1859). Последний рисунок позволяет провести сравнение с той же темой, решенной в эскизе маслом на холсте (оба варианта хранятся в ГТГ). Акварели Ге этого времени наглядно отличаются от «библейских» акварелей , с искусством которого неоднократно сопоставляли неровное, внутренне противоречивое, но всегда интересное творчество Ге. Замечательно, например, у Ге изображение «Явления Мессии», весьма непохожее на знаменитую картину . в своей библейской серии — акварелист, не имеющий себе равных по экономности использования цвета, по соответствию строгого и ясного строя акварели монументальному замыслу повествования. То новое, что дано в акварелях Ге его первого итальянского периода, это сознательная ориентация акварели на приемы и цели станковой картины масляными красками. Ге в рисунке порой более живописен, более свободен, чем в картинах. Он отходит от контурной системы построения композиции. Его акварели менее закончены, более эскизны, чем всё, что в области акварели мы имели от мастеров первой половины XIX века.
его работы первого итальянского периода (1857—1863) представлены скорее этюдами и эскизами маслом, чем рисунками карандашом или пером. Наиболее ранняя его итальянская графика — это исторические и иллюстративные сепии, как «Акварели
весьма непохожи и на работы его сверстников, бывших - в Италии одновременно с ним, среди которых чаще всего упоминается в его воспоминаниях .С практикой рисунков П.И.Портрет И.П. Забелло. и А.П. Забелло.Портрет жены. 1858Холст, масло, несколько карандашных пейзажей. Последние являются набросками, быстрыми и легкими. Бесспорно интересны ранние портретные рисунки Ге. В них настолько доминирует задача фиксации сходства, передачи индивидуальной жизни, а не углубления характеристики, что мы можем назвать эти рисунки Ге тоже новым явлением. Исчезает то блестящее мастерство выразительного контурного очертания, напряженной светотени или отчетливо выраженного штриха, которые отличали портретные рисунки Кипренского. Нет также той сугубой проработанности объема светом и тенями, какие характерны были для Зарянко и Пукирева. Портретные рисунки Ге, выполненные карандашом, быть может даже не уверены в контуре. Очерчивающая лицо линия прерывается, дрожит, в некоторых случаях становится ищущей, повторяющейся. Светотень ложится на лицо легким общим пластом растертых штрихов. Вся рисуночная культура старых русских мастеров у Ге подчиняется изобразительно-познавательной задаче, передаче сходства. Все, что относится к «мастерству» внешнего порядка, отстранено. Известно более позднее высказывание Ге: «Заботьтесь и о форме, но больше всего о том, что вы скажете в форме. Все искусство — в содержании». Ге этот свой завет воплощал на практике. Именно поэтому нельзя сближать его с одним из величайших мастеров рисунка, Александром Ивановым, как это делали раньше: для и содержание, и форма были несомненно одинаково важны.
, исполненных твердым карандашом, мы имеем возможность ознакомиться по его более ранним работам 1856 г., того времени, когда он только что окончил Академию Художеств и жил на Украине. К этой группе относятся портретыНаброски карандашом Г. КондратьеваПортрет Г.П. Кондратьева. и Л. В. Даля, выполненные также карандашом, образуют разительный контраст с мастерскими набросками Брюллова, с любыми карандашными портретами первой половины XIX века: у Ге рисунок остается именно только «наброском».
в его «флорентийский» период (1861— 1863 гг.) , например «Спящий ребенок», портретыТо же следует сказать и о рисунках голов действующих лиц «Тайной вечериТайная вечеря. 1863Холст, масло., 283 x 382Государственный Русский музей» (1862). В противоположность сложным и глубоким исканиям в этих рисунках акцентирует скорее лишь выражение лиц и почти не передает их объемной формы.
Наряду с этим, интересно в тот же итальянский период творчества комбинациями штрихов, более или менее параллельных, стремящихся передать объемную форму, характеризовать образ и вместе с тем выразить и запечатлеть определенные живописные качества художественного замысла. Трудно сказать, какую конкретную цель имел перед собой художник, создавая эти рисунки. Они закончены, могли быть предназначены к публикации. Система штрихов, которыми пользуется Н. Н. Ге, такова, что ее никоим образом нельзя связать ни е тоновой ксилографией, ни с гравюрой на стали, ни с офортом, получившим новый импульс своего развития в качестве репродукционной техники в России во второй половине 50-х годов в творчестве Т. Г. Шевченко. Мы связываем указанную группу рисунков пером Н. Н. Ге с распространением в 1860-х годах линейно-штриховой литографии, о которой говорилось выше, сначала на Западе, потом и у нас.
наличие у него ряда рисунков пером. Здесь Ге выступает как новатор. В середине века все более широкое распространение получают металлические перья, сменяющие прежние гусиные. Птичьи перья, которыми пользовались для рисунков и Федор Толстой, проводивший ими тончайшие линии, и художники-любители, как хотя бы Пушкин, сохранялись достаточно долго в быту и в художественной практике. Они позволяли широкие нажимы, проведение линий, которые превращались в настоящие полосы чернил. В рисунках именно Н. Н. Ге мы встречаемся с новым способом рисования пером. Такие его рисунки, как выполненный по памяти в Италии «Пруд на Украине», композиционные рисунки «из головы» «Фаэтон» (или Ипполит?),— очень интересный опыт фиксировать карандашом и пером образ Савонароллы, рисунки, относящиеся к годам жизни художника во Флоренции (1860—1863), выполненыСледующую группу рисунков
образуют работы, связанные с его кратковременным пребыванием в Петербурге в 1863—1864-х годах и с новой поездкой в Италию. В России Ге встретил ряд поразивших его перемен. Он узнал на примере холодной встречи, выпавшей на долю брюлловца , что «быть похожим на Брюллова нехорошо». Он услышал о новых требованиях жизни, о новых выступлениях критики. Все это узнал Ге, встретившись «с одним молодым художником, которому был заказан рисунок» с картины Ге «Тайная вечеря», привлекшей к себе общее внимание (было бы интересно установить, в какой технике заказан был рисунок для воспроизведения печати; если в гравюре на дереве, то был он, очевидно, штриховым). «Молодым художником» этим был . Именно он рассказал Ге про уход конкурсантов, знаменитый «взрыв» Академии изнутри, о котором впоследствии создалась целая литература, но про который писать в газетах было запрещено по прямому ходатайству вице-президента Академии, того Г. Г. Гагарина, который в свое время, двадцать с лишним лет до того, был другом Лермонтова и соавтором-иллюстратором «Тарантаса».«Ежели бы я был с ними я сделал бы то же самое»,— записал А. И. ГерценаПортрет А.И.Герцена. 1867Холст, масло, 78,8 x 62Государственная Третьяковская галерея. С этим портретом можно связать и рисуночный портрет Герцена, приписанный самому Ге . По такому авторитетному изданию, как «Литературное наследство», он нарисован не с натуры, а с более ранней французской литографии. Абсолютного совпадения рисунка с литографией нет. Ге мог взять позу и костюм Герцена с литографии и все же дать свое, особое, толкование образу человека. Ге в 1860-х годах принадлежал не к числу революционных демократов, но и не к числу «либералов», против которых боролись они; решение в его практике портрета Герцена очень интересно.
про рассказ об уходе из Академии. Внутренне противоречивыми приемы рисунка Н. Н. Ге остаются и во второй половине 1860-годов, во втором его итальянском периоде. К этой эпохе относится его известный живописный портретвспоминает, как он «получил приглашение познакомиться с «Современником», был у них». «Новая жизнь проникла всюду»,— пишет Ге во второй статье своих воспоминаний. Характерная черта новых молодых литераторов, с которыми я встречался, был сильнейший протест против всего старого, даже только что установленного. Меня как художника признавали за мое новое отношение к искусству и к сюжету».
Именно в силу этого «нового отношения» сближение описном, а не в рисуночном портрете Герцена. Рисуночный портрет этот заставляет вспомнить портрет Герцена, который 30 лет до того выполнил в рисунке А. Л. Витберг. Если рассматривать рядом эти два рисуночные портрета Герцена, то на первый взгляд кажется, что перед нами — две разные личности. Вместе с тем сопоставление вскрывает преемственность, очень важную для нас. Не следует забывать, что 1860-е годы — уже другая историческая эпоха, нежели 1830-е. Витберг был сродни , и нам не надо удивляться, подобно Ге, что в 1860-х годах даже в глазах академиков «быть похожим на Брюллова было нехорошо». Витберг изобразил Герцена — юношу, в возрасте около 25 лет. Поворот красивой головы, взгляд, устремленный вдаль, делал облик молодого Герцена прекрасным воплощением русского передового романтизма. Ге по литографии нарисовал Герцена уже немолодым. Высокий лоб мыслителя, сжатые губы много испытавшего человека говорят о грустных разочарованиях. Это в рисунке Ге подчеркнуто в сравнении с литографией. Оба рисунка — Витберга и Ге — все же изображают одного человека. Стоит обратить внимание на глаза: они те же, светлые, пытливые. Композиция иная и в картине, и в рисунке Ге: Герцен смотрит на зрителя, не в сторону, как у Витберга. В живописном портрете 1867 г. Ге сумел передать всю значительность Герцена. В рисунке ее меньше. Рисунок был подчинен фиксированию сходства; естественно, встает вопрос, почему же рисунок столь не совпадает с словесным описанием облика Герцена, оставленным самим художником? Не говоря о том, что в рисунке Ге не передал волос Герцена, закинутых назад, мы не найдем в рисунке и «двух резких черт по бокам» носа, записанных Ге и переданных им в живописном портрете. Ссылка на использование литографии всего этого не объяснит. Проблема сходства портрета является «внутренней» проблемой, относящейся к содержанию, а не «внешней» задачей, которая должна бы была перечислить «черты лица». Сопоставление портретов Герцена, выполненных Ге, с портретом Герцена работы Витберга позволит указать и на то, от какого наследства отказался Ге, а вместе с ним, очевидно, и все русское искусство 1860-х годов, Юноша-Герцен у Витберга был несколько «приподнят над землею», хотя портрет был в свое время признан очень похожим, принят Герценом и егс близкими. Отмеченные черты являлись особенностями художественного - искусствопонимания 1830-х годов. Ге категорически отказывается от «эстетизированной» как-либо трактовки образа. Он в этом идет дальше многих своих сверстников. Отказ от «эстетизации» относится, однако, не только к образной характеристике изображаемого лица, но и к самому мастерству, совокупности приемов искусства. Витберг, в этом отношении близкий к , стремился рисовать немногими экономными штрихами итальянского карандаша, добивался Отчетливо-выразительной формы очертаний, допускал светотеневую контрастность, когда она соответствовала образу. У Ге в его ранних рисунках 1850—1860-х годов контрастность отсутствует. Никакой особой «культуры штриха» нет.
с Герценом в Италии происходило естественно. «Воспоминания» Ге дают повод сравнить с его портретами словесное описание наружности Герцена. «Небольшого роста, плотный, с прекрасной головой, с красивыми руками; высокий лоб; волосы с проседью, закинутые назад без пробора, живые умные глаза энергично выглядывали из-за сдавленных век; нос широкий, русский, как он сам называл, с двумя резкими чертами, по бокам, рот, скрытый усами и короткой бородой». Нет сомнения, что лучше воплощено все это в живВ рисуночном портрете Герцена штрихи карандаша, моделирующие лоб, щеки, все лицо, растерты, образуют легкую «дымку», достаточную для восприятия объемной формы, и подчинены основной задаче — передаче сходства. Мы ощутили бы «открытость» штриховой системы в лице портрета, как нечто мешающее. Такую «открытость» Ге сохранил в рисунке только одежды Герцена, где она не мешает.
«Политикой я не занимаюсь,— говорил Герцену Выход с Тайной ВечериВыход Христа с учениками с Тайной вечери. »,— подарок сына художника после смерти Ге Третьяковской галерее. Много поздних рисунков Ге хранится в музеях УССР.
, — а дорожить тем, что мне дорого, я свободен». Искусство, в частности рисунки, Н. Н. Ге — симптоматическое явление перелома, наступившего в 1860-х годах в истории русской культуры. Своеобразными приемами Ге работал над тем самым, о чем писала критика 1860-х годов. Ге умел бесспорно «вскрывать за красивой внешней оболочкой, маскирующей явления», их действительную сущность. Подобно тому, как это надо будет сделать по отношению к позднему , это следует сказать здесь же и о рисунках позднего Ге, чтобы не разрывать единства характеристики художника. Рисунков Ге 1870—1890-х годов достаточно много; они образуют, думается, две группы, очень непохожие одна на другую. Это прежде всего такие законченные рисунки, как те, какие выполнил Ге к рассказу-притче Л.Н. Толстого «Чем люди живы». В них Ге стремился быть общепонятным, удовлетворить все: и академическую правильность, и достаточную живописную мягкость можно при желании отыскать в этих крупных, иллюстративных и вместе с тем станковых работах (1880-е годы), которые, однако, никому из современников не нравились, несмотря на их добросовестность. Для поздних картин на евангельские темы, в которых Ге выступил как новатор, совершенно ни на кого из интерпретаторов легенды не похожий; он выполнил ряд рисунков, в первую очередь эскизов и этюдов голов, которые действительно новы во всей истории русского рисунка. Ге рисует головы «разбойников» как «головы экспрессии» в смысле старых мастеров. Не черты лица и не тип — достижение , а выражение, глубочайшие потрясения передает Ге в рисунках этих резкими, необычно решительными штрихами угля, мягкого карандаша. Композиционные рисунки (например, к «Распятию», ГРМ) выполнены у Ге растертым штрихом с огромной концентрацией внимания на общем содержании, на идейном пафосе темы. Более закончена по сложной тематике и технике (карандаши различной твердости, тон, белила) группа рисунков, связанных с картиной «Общий итог рассмотрения всех приемов художника — дело специальной монографии. Важным представляется сделать одно общее наблюдение. В значительной мере обогатив свои средства экспрессивности, создавая примеры гораздо более выразительного рисунка, натуры. Он был одним из тех художников, для которых идейное начало (в данном случае — толстовское) стало важнее всего, в том числе важнее заботы о повышении собственного художественного мастерства. Весь процесс художественного творчества у Ге, заставлявший его вплоть до девятнадцати раз переписывать свои картины, был настолько в идее», что и рисунок как творческий прием стал для него моментом, несравненно менее существенным, чем все остальные. Ге позднего времени в этом отношении — один из самых последовательных и интересных мастеров. Никто так мало не обращал внимания на штрих, на силуэт, фактуру рисунка, как Ге; никому из русских художников несмотря на это не удавалось раньше создавать такие взволнованно потрясающие лица, как его «РазбойникХристос и разбойник (Этюд). Местонахождение неизвестно». Как ни далеко ушел Ге от своих современников 1860-х годов, в этом категорическом превалировании элементов содержания над всем остальным можно отметить прямую связь его позднего периода с его началом. Ни у одного нз сочленов Товарищества передвижных художественных выставок 1870—1890-х годов нельзя будет найти такой последовательности отношения к рисунку, как к средству достижения цели, представлявшейся художнику более высокой, нежели всякое искусство. На этом пути мастера подстерегают опасности. Ге в этом разделял хорошо известные установки Л. Н. Толстого.
вместе с тем отходит от рисования сСовсем другое лицо художника, иные искания и иные достижения мы встречаем в рисунках
. Его, еще больше, чем , никак нельзя оторвать от эпохи его «начала», от 1850—1860-х годов. Перов был недаром упомянут в «Искре» в подписи под одной из неопубликованных карикатур Степанова. Нельзя сомневаться не только в «обличительности», но и в подлинной сатиричности его раннего искусства. В этом его отличие от Ге, в этом его близость к предшественникам и современникам в Москве.