Наталья Нестерова. 1981. Автор: Анна Ароновна Дехтярь. Москва. «Советский художник»
Произведения художницы своеобразно соблюдают классические «три единства»: место их действия — Юг, время — весна или осень, «мертвый сезон», действие — нехитрые увеселения отдыхающих. Нестерова поистине воспела «мертвый сезон», вывела его изобразительную формулу. Опустевший курорт с замерзшими у причала пароходами — символом застоя— создает атмосферу, в которой обостряются и утончаются чувства. Как события сокровенной важности, переживаются миг прихода весны и светлая печать осени. Все, что автоматизируется и не замечается в сутолоке городской жизни, здесь становится выпуклым и рельефным. И это касается не только отношений человека и мира природы.
Проза курортного мирка, банальные перипетии «сладкого ничегонеделания» рассматриваются художницей, словно под увеличительным стеклом. Когда в поле ее зрения попадает равнодушное, потребительское отношение к окружающей
среде, в полотнах начинает звучать ирония. Указывая на эту Сторону творчества Нестеровой, тот же Д. Жилинский отмечал: «Ироничность, порой гротесковость, с которой художник трактует ту или иную ситуацию, тот или иной характер, обостряет содержание ее картины, обнажает нелепость мещанских нравов, поведение провинциальных модниц. В то же время все это передано в художественной форме, не имеет ничего общего с карикатурностью, шаржем».
Действительно, курортный цикл Нестеровой своей характерностью чуть ли не иконографически перекликается со строками юмористического стихотворения Н. Заболоцкого «Гурзуф ночью»:
Царапая кузов о камни крыльца,
Здесь утром автобус гудит без конца,
Таща ротозеев из Ялты.
Здесь толпы лихих санаторных гуляк
Несут за собой аромат кулебяк,
Как будто в харчевню попал ты.
И здесь возникает некоторая дисгармония великолепия природы со всем тем смешным, что входит в понятие курортного «прожигания жизни». Она вносит драматический диссонанс в романтический мир полотен художницы, ибо пейзаж трактуется в них уже не как инобытие человека, а как его антипод. Это еще острее обнажает кроющееся в произведениях Нестеровой пластическое противоречие, которое выявляется в контрасте раскованной живописности, скрупулезной «драгоценной» фактуры, тщательной проработки пейзажного фона и схематически-угловатых, скованных фигур.
Подытоживая сказанное, думается, что новые, еще не использованные до конца возможности творчества Нестеровой таятся в тех ее картинах последних лет, где усложняется, углубляется психологический облик человека, преодолеваются умозрительность и упрощение в трактовке персонажей.
При всем этом неправомерно было бы говорить о гротесковости в живописи Нестеровой, ибо нет в ней предельного преувеличения, за счет которого образу придается фантастический характер (что и составляет гротеск). Вместе с тем благодаря своей игровой карнавальной природе произведения художницы так щедро расцвечены вымыслом, что вполне житейскому событию сообщается оттенок некоторой фантастичности. Так, в картине «Алупка» приморский пейзаж как-то загадочно пустынен, таинственно присутствие в нем одиноких фигур. И даже когда подобная многозначительность не совсем оправдана сюжетом, Нестерова, по сути дела, старается проникнуть в тайны повседневности и потому намеренно «остраняет» обыденные события, будничные обстоятельства, обиходные предметы, подчеркнуто заостряя их зыбкие, размытые привычкой восприятия черты.
Как бы ни был банален избранный художницей мотив, она никогда не ограничивается рамками бытовой картинки. Все нестеровские циклы, все эти «прогулки», «набережные», «карты» и «карусели» так преображены личностной интонацией художницы, что неизменно вырываются за грань обыденности. Если всякому истинному искусству свойственно снимать с вещей и явлений пленку повседневности, то творчество Нестеровой причислимо к нему уже по одному этому показателю, ибо художница стремится транспонировать житейскую прозу в духовную тональность, претворять быт в бытие. При самой непритязательной фабуле ее картины таят какую-то ностальгию по высокому идеалу, придающую, например, вид драматического собрания обычной компании игроков («Карты») и предполагающую сложные коллизии чувств в парочке, лакомящейся мороженым («Молодежь на отдыхе»). К тому же в последнее время Нестерова изображает своих персонажей словно погруженными в воспоминания, а ослепительная, благодатная природа ее пейзажей располагает к воспоминаниям о пережитом счастье.
Как подавляющее большинство современных художников, Нестерова пользуется достижениями предшествующей традиции. Ранний этап ее творчества был отмечен влияниями А. Руссо и Н. Пиросманашвили, что проявилось в самих сюжетах ее «Продавца вина», «Точильщика» и др. И поныне в полотнах художницы встречаются скрытые цитаты из произведений любимых ею мастеров— М. Утрилло и К. Чонтвари. Однако Нестерова весьма корректна в своих живописных аллюзиях и, почерпнув, например, утрилловский образ персонифицированной очеловеченной архитектуры, пропускает его сквозь призму некогда пережитого, очень сокровенного впечатления. И пот перед нами уже не холодное заимствование, а живое, трепещущее, взволнованное слово.
Архитектурные мотивы, которые так любит изображать художница, чаще всего окрашены лирически и трактуются почти по законам портрета: настолько определенны и очеловечены характеры и «физиономии» «Дома на набережной», «Голубого дома», «Розового дома» и других незамысловатых провинциальных зданий. Обобщая шире, весь курортный цикл Нестеровой — это психологический портрет местности, а не серия отдельных пейзажей. Дело в том, что образ ландшафта у нее опосредован, многоступенчат и в этом смысле противостоит этюду в живописи.
Лежащий в основе набросок с натуры подкрепляется, фундируется теми сущностными чертами предметов, которые художница, возможно, и не наблюдала на пленэре, но знает априорно (так, например, в изображении растительности родовые характеристики преобладают над видовыми). Мелкие черточки пейзажа, его нюансировка сотканы из настроений, сохраненных памятью об изображаемой местности. Затем все но динамическое равновесие подчиняется некой ведущей интонации — романтической, иронической, драматической, в зависимости от того как видится прошлое из сегодняшнего «далека». И вот уже образ звучит на разные голоса, пейзаж расцвечивается сложным спектром ассоциаций, и художница призывает нас в путешествие по миру будничных тайн.
В ряду поисков и обретений, которыми отмечено творчество молодежи 70-х годов, живопись Натальи Нестеровой — характерное и заметное явление. Она еще раз свидетельствует об углублении пластического мышления, вовлечении в художественную практику широких пластов культурного наследия, своеобразии подхода к различным аспектам современной жизни.