Образ молодости в живописи Александра Самохвалова. 1981. Автор: Костин И.В.
С
я познакомился в сентябре 1962 года, когда приезжал в Ленинград для изучения творчества в связи с началом работы над книгой о нем. Я обратился к Александру Николаевичу как к ближайшему ученику мастера. С тех лор мы много общались, и в своих статьях и книгах я неоднократно писал о его искусстве, но специально о Самохвалове опубликовал лишь один небольшой очерк «Светлой молодости след» в журнале «Юность» (1967, № 7). Впервые публикуемая здесь статья написана в 1980 году и касается лишь одного, но, на мой взгляд, главного аспекта его искусства, а именно созданных им образов советской молодежи в лучший период его творческой жизни.В творчестве многих художников есть особые периоды взлета и расцвета всех интеллектуальных и духовных сил, когда ярко выявляются лучшие стороны их дарования и неповторимые черты индивидуальности.
Таким периодом у Александра Николаевича Самохвалова, впрочем, как и у немалого числа других советских художников был конец 20-х и начало 30-х годов.
Для расцвета творчества
именно в этот период существовали общие, объективные и сугубо личные причины. В жизни нашей страны в то время революционный энтузиазм масс приобрел вполне реальную, конкретную цель — построение экономической базы социализма. А это означало строительство первых домен Магнитки, возведение города юности на таежных берегах Амура, выпуск первых тракторов и комбайнов и еще множество других дел и строек, начатых тогда в труднейших условиях.Все это оказало самое непосредственное влияние на творческое самосознание многих, особенно молодых художников, писателей, музыкантов, вообще на ту художественную интеллигенцию, которая приняла революцию и следовала за народом.
Среди тех, кто сумел почувствовать поэзию созидательной жизни страны и стремился претворить облик времени в произведениях искусства, был и
.Если же говорить о личных причинах творческого подъема
в те годы, то нужно иметь в виду, что до этого им уже были пройдены годы учебы, сначала на архитектурном факультете Высшего художественного училища Академии художеств (1914—1917); затем в мастерской в Петроградских государственных свободных художественных мастерских, а потом во Вхутемасе (1920 1923); в эти же годы была осуществлена интереснейшая и плодотворная поездка с К. С. Петровым-Водкиным в Самарканд (лето 1921) и выполнена в 1923 году дипломная работа «Головомойка», под несомненным и прямым влиянием метода Петрова-Водкина; были созданы иллюстрации к детским книжкам, в части которых он выступал не только как иллюстратор, но и как писатель, автор текста. Наконец, уже были совершены две поездки, оказавшие самое непосредственное влияние на формирование индивидуальных особенностей искусства художника, одна в деревню Наволок Новгородской области (1925) и в сам Новгород, где работа с натуры над образами молодых современников сочеталась с глубоким изучением фресок в церквах Болотова поля и Ковалева, и другая поездка в Старую Ладогу (1926—1928), где произошла новая встреча и с древней фреской и с молодежью.Вот эти поездки, творческая связь с искусством Петрова-Водкина, встречи с молодостью страны и с древним русским искусством определили высокий творческий взлет и художественную структуру образов, созданных Самохваловым в конце 20-х — начале 30-х годов.
В 1927—1928 годах художник написал картины, в которых ясно и сильно проявились особенности его творческой личности и лучшие качества его живописи. Совершенно очевидно, что Самохвалов в эти годы был вдохновлен новой жизнью страны, конкретно и практически познаваемой им в поездках, встречах, в дружеских общениях с рабочими, с крестьянами, молодыми строителями, с учащимися техникумов и вузов.,Он восхищался ими, наблюдал за ними и ловил мгновения, когда особенно ярко проявлялась их юность, их энергия, сила, динамика тела и энтузиазм души, запечатлевая все эти мгновения сначала лишь в легких набросках отдельно схваченных на лету движений, с тем чтобы потом, в мастерской, полностью воплотить рожденный в наблюдении образ. Только работая над серией «В коммуне «Ленинский путь», он, несколько дольше мог писать с натуры характерные типы молодых коммунаров, впрочем, имея уже заранее сложившееся представление об образе каждого из них. Первыми из всей серии работ данного периода были «Человек с шарфом»Человек с шарфом (Автопортрет). 1928Холст, темпера, 85 х 71Государственный Русский музей, «Девочка с яблоком»Девочка с яблоком. 1928Холст, масло, «Спартаковка»Спартаковка. 1928Холст, масло, темпера, 116 х 90Государственная Третьяковская галерея. В них более всего утверждалась живописная структура, способная передать с достаточной конкретностью живую натуру и в то же время выразить в композиции, в пластике фигур, в цветовой гармонии, в ритме линий и форм идеальный образ юности, некий обобщенный монументальный образ, во многом перекликающийся с теми идеальными фигурами, которые изучал художник в древних фресках. Удлиненные шея и голова в «Человеке с шарфом»Человек с шарфом (Автопортрет). 1928Холст, темпера, 85 х 71Государственный Русский музей, очевидно, автопортрете художника, строгий ритм спадающих вертикальных складок одежды, мерцающая, в как бы стертая временем живопись всего полотна, торжественность позы и всей полуфигуры, прозрачная, просвечивающая фактура — все это прямо и непосредственно ассоциируется с древней монументальной живописью, оставаясь в то же время достаточно живым и реальным образом современного человека. Подобным соединением материальности и духовности, живой конкретности и идеальности отличается и «Девочка с яблоком», в которой влияние древнерусской живописи ощущается с особой определенностью, поскольку в основе живописной формы находится контраст красного, желтого и зелено-голубого, составляющий колористическую гармонию многих выдающихся произведений древнерусского искусства.
Менее стилизованной под икону или фреску становится «Спартаковка»Спартаковка. 1928Холст, масло, темпера, 116 х 90Государственная Третьяковская галерея 1928 года. В самом облике девушки, в ее свободной позе мы прежде всего видим человека нашего времени — сильную и здоровую работницу, характерную физкультурницу 20-х годов. При мягко выявленном объеме фигуры живопись в целом остается плоскостно-локальной, лишенной каких-либо элементов иллюзорности, но в то же время конкретной и реально-предметной.
Следует хотя бы кратко остановиться на анализе именно этого рода реалистической живописи, свойственной не только многим советским художникам 20-х и начала 30-х годов, но и вообще многим мастерам XX века. Именно в первые годы нашего века во всех искусствах совершенно определенно стал проходить процесс как бы самопознания каждого вида искусства, процесс выявления и даже обнажения, подчеркивания специфических средств самого материала данного искусства. Таким образом в театре, например, все более выявлялась зрелищность спектакля, его игровое начало, в поэзии — метафоричность и ритмо-музыкальность, в скульптуре — пространственно-объемный пафос произведений. В живописи художники все более отходили от иллюзорно-глубинной трактовки пространства и, наоборот, стремились органически соединить изображение объемно-пространственных форм с плоскостью холста, листа бумаги или стены.
Так же как и плоскостная форма, естественным и главным средством в новой живописи стал цвет. Он должен был не только передавать окрашенность предметов, но и выражать гармонией и силой колорита чувства художника, его переживания, его творческую вдохновенность, его темперамент. Самохвалов особенно ясно понял и внуренне творчески пережил эти основные, открывающиеся ему закоиомерностм новой живописи, прежде всего при общении с К. С. Петровым-Водкиным и его искусством, затем при знакомстве с творчеством ищущих русских и западных художников и наконец, при изучении древних фресок. Практически Самохвалов утвердился в огромных эстетически содержательных возможностях такой живописи в конце 20-х годов, когда он почувствовал необходимость передать свою взволнованность от встречи с молодежью того времени, с ее щ энтузиазмом, энергией и устремленностью в будущее. Именно открытая, звучная, обобщенно-монументальная живопись более всего могла выразить его чувства и его мировосприятие.
Самохвалов в то время привлекал облик молодых работниц, в которых с наибольшей характерностью выступали реальные черты современной молодежи, с ее тяжелым трудом, суровым бытом и неистребимой верой в свои силы, в будущее ( «Женщина с напильником»Женщина (работница) с напильником. 1929Холст, темпера, 107 х 70Государственный Русский музей, «Работница с поднятой рукой», «На страже Родины»). Вспоминая работу над этими образами, художник писал, что он встречал этих женщин в жизни, в цехах Печатного Двора, где печатались его агитационные плакаты. «Они казались мне настолько новыми, иногда поражающими, что я в течение нескольких лет работал над образами женщин-работниц двадцатых годов.
Их отстраненность от домашнего быта, их новый, иной труд, иные волнения придавали им ореол романтики совершенно нового, небывалого порядка. Вот я вижу женщину, на лице ее суровость и тревога. В ее руках напильник. На секунду она отвлеклась, опираясь на него. «Она встала у тисков и подгоняет деталь, она взяла в руки напильник, потому, что ее муж — рабочий взял в свои руки винтовку... И картина «Женщина с поднятой рукой» образ того же сурового времени... и исполненная особого напряжения женщина в картине «На страже Родины». Я видел ее с этой же винтовкой и с этим же хрупким ребенком, и с этой же исполненной материнского мужества охраняющей его рукой».
Завершается эта серия портретом-картиной «Молодая работница» 1923 года. В ней сочетается женственность и строгость, монументальность и лиризм образа. В ней, как и в других произведениях этой серии, очень помогло художнику как мы уже отмечали, изучение фрески и в то же время знакомство с новыми течениями в изобразительном искусстве первых трех десятилетий века. Конкретно это выразилось в умении прежде всего сочетать объемную форму с плоскостью картины, найти живописную связь всех ее элементов, когда, казалось бы, строго очерченная линия, например головы, шеи, плеч, где-то пропадая и сливаясь с фоном, снова возникает и почти графически опоясывает границы фигуры; когда цвет лица, платка или кофты, передавая с достаточной убедительностью их естественный, натуральный цвет, развиваясь, обогащает колорит картины тонкими оттенками, объединяя все цвета в одну общую, звучную и красивую саму по себе гармонию. В основе всех этих произведений лежало, как мы видим, взволнованное изучение Самохваловым вполне конкретных жизненных «явлений, восхищение людьми, самоотверженно участвующими в восстановлении страны. Одной из новых форм изучения художниками труда и жизни рабочих были творческие командировки, получившие очень широкое распространение в конце 20-х и в начале 30-х годов. Плодотворность их, при действительно творческом отношении к работе на местах, наглядно сказалась в создании разными художниками, начиная с Ткацкий цехТкацкий цех. 1929Холст, масло, темпера, 68 х 98Государственный Русский музей» и «Печатный цех». Но Самохвалов в поездке не ограничился изучением работы цехов, он увидел в жизни и быте рабочих новые черты. В акварели «Ясли. Внимание к ребенку» удивительно трогательно передал он заботу няни о ребенке, выраженную в самом построении композиции, в позе няни, склонившейся к ребенку, в охранном движении ее рук. В целом этот небольшой акварельный лист своей обобщенной формой несколько напоминает фрагменты некоторых ран неитальянских фресок. Вторая акварель из серии «Ясли» изображает передачу матерями детей в ясли. И эта сцена подана тоже как торжественный, имеющий большой смысл акт, полный пластической красоты и монументальной значимости. Следующая поездка Самохвалова состоялась в колхоз. Летом 1931 года он приехал в районный центр Бежаницы Псковской области, недалеко от которого были расположены МТС, школа колхозной молодежи и коммуна «Ленинский путь». Там художник почувствовал, что нашел то, что искал. А искал он прежде всего нового человека. Вспоминая о работе в коммуне, Александр Николаевич писал: «Условия работы были таковы, что непосредственно с натуры я имел возможность писать не более двух часов. Другими словами, в обеденный перерыв коммуны. К этим двум часам нужно было здорово подготовиться. А в день, когда по уговору была назначена работа, я бывал вынужден буквально поститься своеобразным постом ничегонеделанья. Воздерживался даже от впечатлений. Необходимо было сохранить свежие силы для короткого участка работы... Среди коммунаров было немало молодежи, комсомольцев. К Здоровый и крепкий партшкол овец Сидоров особенно понравился мне. Я написал его портрет. Сейчас этот портрет находится в Государственной Третьяковской галерее. Я написал его как-то легко, сразу. Может быть, потому, что долго и много наблюдал Сидорова в работе»
, , С. Герасимова, Б. Иогансона, , Кукрыниксов, и кончая , А. Тышлером, Н. Денисовским, К. Вяловым и совсем тогда еще молодыми — М. Гуревичем, И. Ивановским, К. Дороховым и многими-многими другими, большого числа теперь уже известных произведений. Но, пожалуй, наиболее творчески подошел к изображению увиденного и познанного в этих командировках именно Александр Самохвалов. В 1930 году он получил командировку от Изогиза в Иваново-Вознесенск на ткацкую фабрику. Находясь в цехах, художник уловил четкий, беспрерывный ритм движения работниц у станков, связь человека с машиной, и именно этот ритм и связь стали основой композиции двух картин — «Действительно, этот небольшой портрет кажется быстро написанным и воспринимается почти этюдом. Однако по содержательности образа он принадлежит к лучшим портретам тех лет. Дело в том, что Самохвалов не только изобразил свою модель, но передал в портрете характерные черты многих и многих деревенских ребят первых лет коллективного хозяйствования на селе. Именно такие простые ребята с широкими и добрыми лицами, в майках, в модных по тем временам кепках с большими козырьками, загорелые, с прищуренными от солнца глазами, скуластые крепыши, именно они и представляли большую силу деревни. В портрете Сидорова и в других, уже преимущественно девичьих портретах художник передал то, что неожиданно открыл в своих моделях,— сходство с греческой скульптурой. В этом смысле особенно значителен портрет маслодела Марии Ивановны Голубевой, как бы вобравшей в себя душевную чистоту, спокойствие души и здоровье девушки в расцвете своих нравственных и физических сил.
Другие портреты коммунаров полевой работницы Анны Ульяновой и еще двух полевых работниц, двух комсомольцев, председателя коммуны М. Д. Ткачева, кузнеца Степанова, сделанные как бы на одном дыхании,— более приближенны к натуре. В них мы видим характерные местные черты, видим отражение в лицах нелегкой каждодневной физической работы на земле. В целом же серия при всей внешней скромности портретов оказалась значительным явлением нашего искусства начала 30-х годов. Однако Самохвалов чувствовал, что нужно искать более обобщающий образ, в котором бы соединились конкретные и общие духовные черты его юных современников. И художник увидел в жизни прототип выношенного образа, который он затем воплотил в «Девушке в футболке»Девушка в футболке. 1932Холст, масло, темпера., 102 x 64Государственный Русский музей 1932 года, находящейся сейчас в экспозиции Государственного Русского музея в Ленинграде. В этой широко известной картине, завоевавшей популярность сразу после ее появления на выставке «Художники РСФСР за XV лет» в Ленинграде в 1932 году, мы видим девушку с густыми, чуть развевающимися волосами, обрамляющими юное лицо с мягкой улыбкой и пристальным взглядом светлых глаз. Оно похоже на множество лиц наших колхозных доярок, птичниц, полеводов, и в то же время на нем лежит отблеск классических изображений женской красоты. Это соединение современности и некоторых черт идеального образа придает душевной открытости и чистоте чувства советской девушки 30-х годов типологический характер.
Однако, создав этот образ и близкие ему портреты юных коммунаров, Самохвалов почувствовал необходимость восполнить некоторую их статичность изображениями более динамического порядка, столь свойственного молодости вообще и особенно тем молодым людям, которые в 30-х годах поднимали хозяйство страны. В 1934 году Самохвалов отдыхал в санатории Дома ученых — в Узком, расположенном рядом с Москвой. Приезжая в столицу, художник неизменно встречал на улицах и площадях одетых в тяжелые, покрытые глиной и пылью робы молодых, крепких и гордых женщин — строительниц первого в нашей стране метро. Он добился разрешения наблюдать их за работой внизу при строительстве самого тоннеля. Художник вспоминал потом: «В противоположность серии коммунаров, где работа происходила на глазах у всех, здесь ни одна из работниц Метростроя не догадывалась, что за ее работой, за ее движениями наблюдают, имея в виду ее изображение. На месте я даже не делал никаких заметок. Только в случае чрезмерной зыбкости впечатления заносил в маленькую записную книжку ту или иную черту, значение которой было понятно только мне». Далее Самохвалов пишет, что после каждого похода на Метрострой у него складывалось с достаточной ясностью представление о двух-трех образах, и он брался за акварель. Об особенностях акварельной живописи он писал: «Трудности акварели требуют от художника известной отваги, большого напряжения и выдержки. Необходимость управлять растекающейся краской, которая может потоком ворваться в соседнюю и погубить все дело, создает у художника известный подъем и чувство ответственности за каждое движение. В то же время консистенция краски требует быстроты решений». Эта напряженная работа над листом сочеталась у Самохвалова с четко продуманным конструктивно-архитектоничным решением всей серии и со стремлением создать монументальные образы, что ему в полной мере и удалось. Сам художник говорил, что, работая, он представлял себе эти листы «как бы эскизами фресок, которые, оставаясь в структуре акварели, могли бы быть и самостоятельно развернутыми в некоем архитектурном ансамбле».
Серия состоит из 10 акварельных листов одного размера. В них почти одинаковая высота фигур и единый принцип композиции. Персонажи изображены в предельно-напряженном движении, обусловленном самим характером работ девушек. Впоследствии в 1937 году художник написал две картины маслом, используя две, как раз наиболее статичные по своему решению акварели — «Метростроевка со сверлом»Метростроевка со сверлом. 1937Холст, масло., 105 x 130Государственный Русский музей и «Метростроевка у бетоньерки»Метростроевка у бетоньерки. 1937Холст, масло., 202 x 130Волгоградский музей изобразительных искусств имени И.И. Машкова. Про первую, по словам автора, сказал: «Она, как богиня и все-таки она наша, русская девчонка». Действительно, монументальность, возвышенность метростроевок Самохвалова проявляются в динамике, в трудовом порыве, в броске, во взлете духовных и физических сил самых простых молодых женщин страны. В пластическом решении серии мы видим и как бы скульптурную наполненность форм и серьезную, то сдержанную, то бурную, темпераментную живопись. Все это вместе, гармонично развиваясь от листа к листу, создает ощущение значительного художественного явления. Творческий взлет, во многом подчиняющийся пластическим закономерностям, мастерству художника и свойственной ему эмоциональности, привел его к созданию цельного во всех своих частях, вполне завершенного оптимистического образа всепобеждающей
силы молодости.
Из шахт метро Самохвалов направился на стадионы, где было множество юношей и девушек в спортивных костюмах. Наблюдая их, художник увлекся изяществом и стройностью тренированных тел и в картинах «На стадионе», «После кросса»После кросса. 1935Холст, масло, 143 х 64Государственный Русский музей, «Физкультурница с букетом»Физкультурница с букетом. 1935Холст, масло, 143 х 64, «С. М. Киров принимает парад физкультурников»С. М. Киров принимает парад физкультурников. 1935Холст, масло, 306 х 370Государственный Русский музей (все 1935 года) передал общий характер здоровых и сильных молодых людей того времени. Однако в этих работах художник все более стал впадать в некую «красивость». Этими произведениями, собственно, и кончилась большая и столь творчески плодотворная работа Александра Николаевича Самохвалова над образами юности. Ясная поэтичность и художественность лучших произведений рассмотренных здесь серий, созданных художником в расцвете его творческих сил, одно из лучших в нашем искусстве свидетельств того, что не документальная точность, не иллюзорная правдоподобность определяют силу и долголетие произведений. Их определяет способность художника, наблюдая явления жизни, поэтически раскрывать в них не только сегодняшнее, но и человеческое вечное.
И.В. Костин. 1981
Из книги «Среди художников»