П.П. Кончаловский. Из книги Л. Мочалина "Неповторимость таланта". 1966. Автор: Л. Мочалов
Особое значение в эволюции творчества живописца имели его поездки в 1927—1929 годах на Кавказ и в Крым. «Для моего искусства, — признавался
, — это было переломом. Чудеса кавказской природы открыли мне целый мир форм, цвета, новых живописных подходов, толкнули к простоте, образности и легкости выполнения, которые сделались необходимым качеством в моей последующей работе». Показательно, что сам художник связывает «образность» с многообразием живописных приемов, с легкостью выполнения. Это закономерно, так как прежняя система живописи слишком приковывала его к предмету, как к таковому. Но самодовлеющая вещность перестала быть для художника наибольшей эстетической достоверностью. И чтобы «оторваться» от предмета, нужна была «легкость выполнения», свобода живописной техники.Художник развивает целостность своего смотрения. Широко и свободно написанный натюрморт в интерьере «Окно. Крым. БалаклаваОкно. Крым. Балаклава. 1929Холст, масло» (1929) построен на отношениях больших цветовых поверхностей. В этой работе уже нет «трудной» лепки формы, характерной для ранних произведений мастера. Натюрморт исполнен как будто шутя, играючи. Его фактура многообразна: от плотных корпусных мазков до «акварельных» прописок, с просветами незакрашенного холста. Просветы оставлены словно бы случайно, «по небрежности», и вместе с тем они передают блеск бирюзового моря в солнечном окне. Свежая, интенсивная по колориту картина наполнена воздухом, горячим и трепетным светом. Кажется, она не написана, а выдохнута единым эмоциональным порывом, дающим зрителю заряд ликующей радости.
В произведениях конца 1920-х—1930-х годов Кончаловский, ставит перед собой эмоционально-образные задачи, идет к дальнейшей простоте и свободе живописного обобщения. Художника теперь занимает раскрытие состояния природы. Лирика, человеческая теплота и задушевность проникают в его произведения. Не случайно именно в это время живописец создает ряд прекрасных работ, посвященных детям («Катенька с крупойКатенька с крупой. 1933Холст, масло, 81х71,5», 1933, «Катенька и Поля», 1934). )
Он изображает детей без сюсюканья и слащавости, проникновенно и нежно. Детская непосредственность родственна бесхитростной и отзывчивой душе художника.
Искусство Окно поэтаОкно поэта. 1935Холст, масло., 122 x 134Государственная Третьяковская галерея» — характерно для умонастроения художника в рассматриваемый период. Дело в том, что живописец изобразил свое окно, а также тот вид, который каждодневно наблюдал, живя у себя на даче. Вид этот незатейлив и неказист: избы, сараюшки, изгороди, собачья конура, деревья... Все покрыто снегом и все объято волшебным светом зимы. Но столь глубоко прочувствована эта бесхитростная картина, что, кажется, выбежишь на двор и ощутишь свежий и молодящий запах русской зимы. В какой-то степени «Окно поэтаОкно поэта. 1935Холст, масло., 122 x 134Государственная Третьяковская галерея» олицетворяет сущность смотрения живописца на жизнь.
в советское время становится более человечным. Именно гуманистическое приятие жизни одухотворяет поэзию живописи мастера. В 1935. году он пишет картину, которая показательна во многих отношениях. Уже одно ее название — «Можно упрекнуть Кончаловского в том, что сектор его творческого внимания сужен, однако интенсивность его восприятия жизни очень высока. Картина — своей опоэтизированной конкретностью обыденного — вызывает ассоциации с лирикой Бориса Пастернака. Поэт — в слове, художник — в живописно-пластическом образе преследуют общую цель: как можно более ощутимо выразить соприкосновение души человеческой с реальным миром, с его конкретными явлениями и вещами. Собственно, в этом главный пафос натюрмортов Кончаловского в период начиная приблизительно с конца 1920-х годов.
Строки Пастернака: «Намокшая воробушком Сиреневая ветвь»! вспоминаешь, когда смотришь на многочисленные «Сирени»
. У живописца то же трепетно-восторженное чувство осязания гроздьев лиловых соцветий. Их можно трогать, можно держать в ладонях. Правда, поэт — в ранних своих произведениях интимнее, камернее, утонченнее. Художник более почвен, его ощущение полновеснее. Клубящаяся сирень «прет» из земли, выражая буйный и могучий натиск жизни. Художник упоен богатством оттенков живых цветов — от тепло-фиолетовых и нежно-розовых — до холодно-сиреневых и белых. Он, словно бы захлебываясь от счастья видеть земное чудо и дышать им, спешит выплеснуть свой восторг на полотно. Кажется, в сирень можно уткнуться, зарыться с головой, ощущая лицом ее щекочущую влажную прохладу, впитывая проникающий в самые глубины души ее нежный весенний запах.Цветенье — торжество земного бытия; и цветы — излюбленная тема в творчестве живописца, которую он варьирует на все лады. Вот полевой букет («Полевые цветыПолевые цветы. 1932Холст, масло, 50,5 х 62,5Частная коллекция», 1938), Это даже не букет, а целая охапка светлой радости. Как изумленно и доверчиво смотрит художник на нежную пестроту ромашек, васильков, полевых астр, вьющегося мышиного горошка: желтые, белые, розово-сиреневые, синие разбросанные в зелени цветы образуют непроизвольное, непридуманное согласие красоты в природе.
Детски-чистые краски натюрморта доносят до зрителя освежительный аромат раздольных лугов и полей, над которыми висит колокольчиково-звонкое пение жаворонка.
Лучшие из натюрмортов
вызывают богатые жизненные ассоциации. И в этом их сила, их поэзия.В свое время
восклицал по поводу работ — «довольно натюрмортов». Прикованный к креслу и жадно тянувшийся ко всему живому, двигающемуся, художник даже доходил до того, что считал натюрморт — прибежищем тех, «у кого за душой ничего нет». знал натюрморты периода «Бубнового валета» (1910—1926), и они могли ему не нравиться — для этого были определенные основания. Однако в принципе , конечно, не прав. Натюрморт — полноправный жанр живописи, все дело в том, какие эстетические ценности он утверждает, какое содержание в нем заключено.Уже в первые годы Советской власти
пытается выразить в этом жанре чувства, характерные для новой эпохи. Изображая металлический сундук, глиняные горшки, щетку и какие-то другие предметы домашнего обихода, художник дает своему натюрморту 1918 года эпитет «героический». В самом живописно-пластическом строе, в ритме мазков он ищет созвучий с временем революции. Однако сильная деформация предметов, делающая живопись лоскутно-рваной, препятствует членораздельному выражению нового содержания. В натюрмортах конца 1920-х и особенно 1930-х годов , уже не насилуя природы, не «коверкая» предметов, раскрывает отношение к миру человека — нашего современника. «Самое важное в искусстве, — говорил , — это мироощущение художника, которое он передает зрителям через свое произведение. Это мироощущение определяет качество произведения».О «философии» живописца говорят не столько его картины и даже портреты, сколько его натюрморты и пейзажи. В них органичнее, беспрепятственнее проявляется его метод, характер его дарования. В «Сиренях», которые художник писал до конца своих дней, в таких натюрмортах, как «Полевые цветыПолевые цветы. 1932Холст, масло, 50,5 х 62,5Частная коллекция» (1938), «Ветчина, хлеб и виноВетчина, хлеб и вино. 1948Холст, масло, 82 x 95Государственная Третьяковская галерея» (1947) и многих других, выражено жизнерадостное и полнокровное мироощущение автора.
Поверхностному взгляду
может показаться вневременным эпикурейцем. Действительно, мы не найдем в его творчестве отражения бурных событий современности — художник наслаждается жизнью. Однако радость бытия, утверждаемая Кончаловским, — это радость нашей эпохи. Она — беспокойна, ненасытна. В век больших тревог обостряется восприятие человеком ценности простых вещей. И живописец открывает нам глаза на прелесть самых обычных предметов, самых обыденных явлений.