Перов. Из серии «Массовая библиотека». 1948. Автор: В. Зименко
Медленно движется по грязи под уныло серым небом нестройная процессия, выходя из «освященного» дома. Подгулявшие принаряженные мужички лихо вздернули вверх «святыни»: хоругвь и крест; ослабевший от «поднесений» старик-нищий меланхолично несет обращенную вниз головой икону Спаса; красивая баба с иконой Богоматери также утратила благолепие: подоткнув красный подол, она нетвердо ступает по лужам, чулки на ее ногах опустились, лицо горит, глаза слипаются. Все тянут песнопения. Зажав в кулаке крест, придерживаясь за столб крыльца, осторожно спускается по ступенькам пьяный священник. Глаза на его одутловатом красном лице тупо глядят вперед, волосы и борода всклокочены. Седой дьякон с кадилом в руке, не преодолев порога, растянулся на крыльце и тщетно силится приподняться. Вот как выглядит «светлый» праздник в российской крепостной, темной и нищей деревне! — говорит художник своей картной. — Где же тут нравственное воспитание народа (официальная роль церкви), когда сами «пастыри» грубы, невежественны и безнравственны? Да и может ли быть иначе в данных условиях жизни, которые калечат и извращают человеческую природу, оставляя большинству народа лишь тяжкий труд, полуголодное существование, религиозный дурман?
не ограничивал своих задач только антицерковной проповедью, он смотрел глубже, брал жизнь шире. Сатирическая острова образов подымает вопросы о социальной действительности того времени.
Несмотря на то, что картина быстро оказалась под запретом, она вызвала широкие толки. В.В. Стасов приветствовал столь высокоидейное обличительно-острое произведение. Демократическая «Искра» в ряде карикатур высмеивала запрещение и «вынос» картины
а. Консервативный же лагерь не скрывал злобного негодования.Так же подчеркнуто сатирична другая знаменитая картина
а — «» (Третьяковская галерея). Написанная в начале 1862 года, картина запечатлела сцену, виденную ым по пути в Троице-Сергиеву лавру. На небольшом полотне в выразительном контрасте противопоставлены разжиревший чревоугодник-монах в шелковой рясе, отдыхающий за чаем, и слепой, измождейый, оборванный калека-солдат, тщетно протягивающий руку за подаянием. Замечательно сильно и выпукло написана фигура монаха, тяжелая, рыхлая, и особенно его лицо, розовое, заплывшее жиром, покрытое испариной, на котором еле видны щелочки глаз.Антицерковтаая сюжетика вышеназванных произведений не осталась эпизодом в творчестве
а. Она — одна из самых устойчивых на всем протяжении его творческой жизни. Усложненной вариацией «Чаепития» является «Монастырская трапеза» 1865 года (Русский музей, переписана в 1875 году). На картине изображена богатая монастырская трапезная, под расписными сводами которой у заставленных яствами столов угощаются монахи, а возле раскрытой двери справа толпятся голодные нищие, впереди которых сидит на полу, протянув руку за подаянием, женщина с ребенком; но их просьбам никто не внемлет. Надпись на стене: «Лазаре, гряди вон» ясно поясняет, какое отношение к себе встречают здесь обездоленные. Разнообразные, великолепно подобранные типы монахов исполнены художником с большой реалистической хилой. Замечательно ярко и сочно описал их Стасов: «Кто молодецки, запрокинув голову назад, выливает себе залпом внутрь большую порцию веселого зелия; кто желчно выговаривает поседелому лакею, что он так долго мямлит, вытягивая пробку из горлышка бутылки; кто, захватив кончик платка зубами, ссыпает туда внутрь с тарелки всякую лакомую штуку; кто уже довольно пил, и, прищуривая немного глаза, ведет премудрую беседу, доказывая убедительно пальцем; кто уже и совсем благополучен и, скрестив руки на брюшке, воздевает горе свое лицо с порозовевшими щеками, ни о чем более не думает, более ничего не хочет, мирно блаженствует, даром что какой-то гость, светский или духовный, кажется дьякон, в яркой шелковой рясе, что-то ему наговаривает под сурдинкой, фискалит или рассказывает, а сам, уже весь бледный и искаженный от вина, безобразно хихикает, пригнувшись до самого стола».Опять монахи предстают перед нами на маленьком наброске-рисунке 1868 года «Дележ наследства в монастыре». Тревожно мечутся по стенам причудливые тени жадно роющихся зэ всех углах монахов, торопящихся взять все, что осталось после умершего (или умирающего), лежащего тут же. скорченного судорогами агонии, неприбранного. Вероятно,
собирался подробнее разработать этот сюжет, но потом оставил его, увлеченный другими, более волновавшими его в то время темами народной жизни., человек большой социальной чуткости, выступил вначале как художник ярко выраженного сатирического склада, избиравший сюжеты обличительного характера. Естественно, что он сразу же поднял свою кисть на тех, кого и следовало обличать: чиновничество (по традиции Федотова), затем дворянство и духовенство, всеми силами цеплявшихся за крепостническое прошлое. Народ присутствовал, играл значительную роль, но все же в целом тематическая направленность картин была иной — не показ народной жизни в ее реальном содержании тяжелого подневольного быта, а обличение сна, ее подавляющих, над ней стоящих. Но уже в произведениях середины и конца 1860-х годов художник находит свою настоящую тему — жизнь городского и деревенского люда — и своего героя — народ, угнетенный, нищий, но сильный, великий, подлинный хозяин своей большой, неизмеримо богатой страны.
В январе 1862 года
отправился за границу.«Имею честь донести, — сообщал художник Правлению Академии, — что по отъезде моем за границу первые три месяца я посвятил исключительно на осмотр мастерских дюссельдорфских художников и галлерей в Берлине, Дрездене и Париже». В Париже
обосновался надолго, задумав написать ряд крупных произведений, -здесь, в большом европейском городе, его, демократа, интересует прежде всего жизнь бедняков. Выразительно запечатлена бессердечная холодность города в небольшой вещи «Савояр» — нищий мальчик, спящий у стены на каменной ступени. Замечателен по тонкому проникновению в национальный характер образа этюд «Слепой музыкант», высокий и по живописным достоинствам. Ряд этюдов и эскизов показывает, что художник все это время неустанно трудился, изучал, наблюдал, размышлял, присматривался к современным течениям французской живописи. Он с похвалой отозвался о Мейссонье, увлекся Домье (судя по тому, в какой острой манере, очень близкой линейному языку графики Домье, выполнен «Этюд мальчика» 1863 года — один из выдающихся рисунков а). Но в целом он остался самим собой, не поддавшись «соблазнам» современного ему Запада. Его больше влекло к себе старое искусство: голландцы XVII века, Шарден, Грёз. а, как позднее и других русских художников, попадавших в Париж, крайне настораживала усилившаяся там тенденция умаления содержания картин в угоду эффектному живописному наряду. Живя вдали от родины, глубже осознал свое кровное родство с русской художественной культурой, высоко державшей знамя идейности, гуманизма, народности.Большие полотна, начатые на чужбине: «Продавцы песен», «Внутренность балагана», «Уличная сцена», оставались неоконченными. Летом 1863 года требовательный к себе художник с огорчением сообщал на родину о работе над «Продавцами песен»: «Написать картину совершенно невозможно, потому что, не зная ни народа, ни его образа жизни, ни характера, не зная типов народных, — что составляет основу жанра, — я не мог обработать даже одной фигуры в картине...»