Представитель портретной живописи в стиле арт-деко Тамара де Лемпицка. 2012.
Изображение гладких отражающих поверхностей в стиле ар-деко можно увидеть на картинах Лемпицкой, например, в ее работе «Арлетт Бокар с белыми калламиАрлетт Бокар с белыми каллами. 1931Фанера, масло, 91 х 55,5» (1931), где на стеклянной поверхности стола изображена прозрачная ваза, символизирующая возникшее в западной культуре стремление к гигиене. Идея о том, что «чистота приближает к благочестию», никогда не была центральной в христианской культуре (в отличие от традиций иудаизма и ислама, где большое внимание уделялось вопросу гигиены) до XIX в. Только после того как Луи Пастер и другие ученые середины XIX в. обнаружили тесную связь между наличием микробов, состоянием здоровья и гигиеной и это стало достоянием широких масс, в Европе содержанию тела в чистоте начали уделять большое внимание.
Один из символов эры джаза и, наверное, чаще всего репродуцируемая работа Лемпицкой «Автопортрет в зеленом "бугатти"Автопортрет в зеленом Бугатти. 1929Дерево, масло, 35 х 27» (в любимом ею «ядовито-зеленом») в 1925 г. была представлена в немецком журнале мод Die Dome. Плотно прилегающий шлем, скрывающий ее светлые волнистые волосы и придающий ей сходство скорее с пилотом, чем с автомобилисткой, холодный непроницаемый взгляд характеризуют ее как абсолютно независимую, уверенную в себе современную женщину. Как для предыдущих поколений женщин швейная, а затем и пишущая машинки, которые давали возможность получить надомную работу или работу в конторе, автомобиль значительно способствовал эмансипации женщин, если они принадлежали к обеспеченному классу.
поставила свою подпись в виде монограммы на дверце автомобиля, как будто это эмблема автомобильной марки. На протяжении всего периода работы в стиле ар-деко демонстрировала свое восхищение красотой машин, подписывая картины печатным шрифтом, тогда как большинство художников конца XIX — начала XX в. тяготели к каллиграфически выписанным буквам.
По мнению Арсена Александра, модернизм Лемпицкой выражается в сочетании холодности, чувственности и даже некой двусмысленности. В попытке разобраться в этом феномене он пришел к выводу, что эта двусмысленность носит сексуальный характер.
Трагедия Первой мировой войны нарушила устоявшуюся систему нравственных ценностей, в частности обострив проблему традиционного восприятия сексуальности. Двадцатые годы прошлого века в Париже можно назвать временем расцвета лесбийской любви. Именно война послужила толчком к этому.
В то время как миллионы молодых людей отправили на бойню на западный фронт, жизнь женщин резко изменилась, перестав ограничиваться только домашними хлопотами. После окончания войны возврата к прежним устоям так и не произошло. Изменение роли женщины в обществе отразилось и на изменении ее внешнего облика — в моду вошли короткие стрижки и мальчишеские фигуры с плоской грудью и узкими бедрами. Девушки с гордостью заявляли, что они извращенки. В каждой берлинской школе считалось позором в шестнадцать лет быть девственницей. Если Берлин пользовался дурной славой из-за проводимых там балов трансвеститов, то Париж двадцатых годов несомненно являлся всемирной столицей лесбиянок.
Как следствие признания в обществе однополой любви в период между двумя войнами в Париже открывались быстро ставшие известными ночные клубы для лесбиянок, например «Ла Монокль», снимались фильмы, посвященные этой теме, наполненные гламурным очарованием киногероинь-лесбиянок: Symphonie Pathétique (1928), La Garçonne (1936). Подобная терпимость привлекала в Париж творческих женщин с нетрадиционной сексуальной ориентацией со всего мира. Наиболее знаменитые парижские пары — Гертруда Штайн и Эллис Б. Токлас, Натали Барни и Романи Брукс — не скрывали своих отношений и были известны еще до начала Первой мировой войны. В двадцатые годы к этому «сообществу» присоединились писательница-романистка Джуна Барнс, журналистка Дженет Фленнер и Сильвия Бич, владелица известного книжного магазина изданий на английском языке «Шекспир и Ко».
отвергла Гертруду Штайн и Эрнста Хемингуэя как «скучных людей, которые являются не теми, кем они хотели бы быть. Он хотел бы быть женщиной, а она — мужчиной».
Тамара никогда не скрывала своих сексуальных пристрастий. На опубликованной в 1928 г. фотографии, запечатлевшей интерьер ее спальни, виден висящий над кроватью портрет, на котором изображена мужеподобная дама-герцогиня де Ла Саль. Передняя спинка кровати, собственноручно расписанная хозяйкой спальни, демонстрирует страстные объятия двух женщин. Намек более чем прозрачный.
Сексуальные отношения с женщинами
имела и в первые годы замужества. С 1922 г. у нее началась бурная связь с Идой Перро, длившаяся несколько лет, несмотря на многочисленные измены с представителями обоих полов.