С.Т. Коненков. Жизнь, равная веку. Из книги Г. Анисимова «Незаконченные биографии». 1988. Автор: Г. Анисимов
И во время встреч с Сергеем Тимофеевичем, и теперь — на некоем временном отдалении — меня привлекают в личности этого человека сила, чистота порыва, отрешенность от мелких интересов. Он всегда был сосредоточен на своей работе, а потому — настойчив и категоричен и в своих убеждениях, во взглядах, суждениях.
Вот передо мной фотография из архива
. Сделана она в 1890 году на родине скульптора, в Караковичах. Крайний справа — дядя будущего скульптора, Андрей. Он в простой рубахе, расшитой узором, в сапогах — вполне довольный собой. Рядом с ним — отец Сергея, в холщовой рубахе, картузе, босиком. Между ними 16-летний Сергей, худощавый, высоколобый, черноволосый. Ни ему самому, ни другим, кто возле, невдомек, что снимаются они не просто для памяти, а для истории и что одному из них — Сергею — суждена славная судьба в искусстве. Он станет одним из его признанных классиков.И вот другая фотография, сделанная через десять лет после той. На ней уже запечатлен один Сергей
. Аскетичный, исступленный профиль, начесанные на лоб волосы, нервное лицо с ввалившимися щеками, усы, бородка, рубашка с галстуком. Это уже состоявшийся человек, студент петербургской Академии художеств. Через два года ему предстоит защищать диплом на звание художника. Есть в этом облике что-то крупное, необычное, неординарное. Есть надежда и вера в себя, в свое призвание, в то, чем люди живы. И все это в с годами не убывало, а только укреплялось. Первые его три персональные выставки в 1916—1917 годах были устроены им на Пресне и открыты для всеобщего обозрения. И туда валом валил народ — От знаменитых писателей, ученых и актеров до ломовых грузчиков и дворников. Всех автор радушно Привечал, со многими беседовал, рассказывал о своих работах.Большому кораблю большое плаванье: в 1925 году открывается выставка
в Нью-Йорке, в 1928—29 годах — в Риме, в сороковые годы — в Чикаго и Филадельфии, в 1954 году — в Москве и Ленинграде. А в 1965 году в Москве была устроена юбилейная персональная выставка в связи с девяностолетием со дня рождения художника и семидесятилетием творческой деятельности.Она открылась 2 февраля 1965 года в здании московского Дома художника на Кузнецком мосту. Это была наиболее полная ретроспективная экспозиция. Здесь предстали и мемориальная доска «Павшим в борьбе...», и «Степан Разин с ватагой», и «Освобожденный человек», и трехметровая мраморная статуя «Паганини».
Свыше тридцати музеев прислали на выставку в Москву девяносто произведений, поступили скульптуры
и из частных собраний. Сказочные, былинные, мифологические темы, космос, декоративная мебель, рисунки. Были найдены и показаны на выставке произведения, которые считались пропавшими: к примеру, прекрасная женская голова в мраморе «Урания» и «Паганини» в гипсе (1908 года). В те дни Сергей Тимофеевич необыкновенно волновался. Он держал экзамен перед самим собой со всей строгостью и взыскательностью большого мастера, выходил один на один со своими современниками. Задолго до вернисажа, шумного и многолюдного, пришел в зал. Он весь буквально светился. Здоровался приветливо со смотрителями залов, с рабочими, которые расставляли скульптуры. Осматривая выставку, он не мог скрыть счастливой улыбки. Беседовал с устроителями, экспозиторами, благодарил их за хорошее размещение работ. К каждой своей скульптуре он подходил не как хозяин и властелин, а как старинный задушевный друг. Они, эти скульптуры, были для него не мертвым материалом — деревом, мрамором, гипсом. Они были живыми. И говорил он о своих работах, как о живых. «Сережа Есенин как хорошо улыбается», [«Паганини, какой гений, а рука у него какая, лапища, а смычок какой — волшебный!», «а вот мой друг Кончаловский, как дивно он пел!», «а это «Юность», глядите, она вся в грезах!»В предисловии к каталогу выставки
приветствовал от лица всех художников как творца трепетной, волнующей красоты в искусстве, носителя высоких традиций , , Рахманинова, Шаляпина, . На вернисаже к подошла полная красивая седая женщина. По смуглому лицу и шали, наброшенной на плечи,— истинная цыганка.— Али не узнаешь, Сережа?! — бросила она словно бы мимоходом.
Ее низкий грудной голос звенел.
весь так и встрепенулся:— Здравствуй, здравствуй! — говорил он цыганке и протягивал к ней обе руки.
— Дорогая моя, лицо знакомое, глаза знакомые, очень знакомые, я тебя узнал, узнал, только вот имя запамятовал, извини уж, столько лет прошло, ты же в «Яре» пела, да?
— Еще бы тебе не узнать, Соня я, Соня из «Яра», сколько раз я тебе пела и плясала!
изменился в лице, нежно обнял и расцеловал цыганку. Они прошли в обнимку по залу, потом поднялся на сцену, обвел сияющими глазами зал.
— Спасибо вам всем от души, я вдохновлен вашим отношением ко мне и моим работам, большое русское спасибо! Какое счастье сознавать, что не зря живешь, не зря работаешь, что твои произведения нужны людям. Земной поклон вам!
Таким он и остался в памяти у всех, кто его видел: высокий, сухой, крупный, седобородый, с орлиным взглядом сияющих глаз, в неловко сидящем пиджаке со звездой Героя Труда на лацкане.
Патриарх русского искусства, озирающий с высоты содеянное за всю жизнь.
И еще почти двадцать лет прошло с той поры, когда я видел
на его выставке, самой большой за всю его жизнь.Если идти от Никитских ворот по Тверскому бульвару вверх до площади Пушкина, то чуть не доходя до нее, в угловом доме вы увидите витринные окна — это мастерская
. Там стоят его работы — в дереве, в гипсе, в мраморе. Теперь они расставлены, под каждой надпись и год создания. Словно три потока времени сливаются в каждой из этих работ — прошлое, настоящее и будущее. И даже там, за толстыми стеклами работы излучают добрый свет. Они скромны и деликатны, они полны открытости и доброжелательства. Они обладают неуемной живучестью. Они несут на себе властный отпечаток таланта. Так и кажется, что сейчас в мастерскую войдет Сергей Тимофеевич, одернет свой рабочий халат и примется за дело.