Советская художественная критика. Периодика 1920-х годов. 1976. Автор: Р. Кауфман
Особое место в периодике занимает журнал «Русское искусство». Он выделяется полиграфическими качествами, напоминающими «Аполлон», да и по составу авторов (Я. Тугендхольд, П. Муратов, А. Эфрос, Н. Пу-нин, П. Эттингер) заставляет вспомнить это издание. В обращении «От редакции» сказано: «Твердо стоя на почве признания нашей революционной современности... и приглядываясь к буйным побегам ее молодого искусства — журнал... будет беречь лучшие художественные страницы прошлого... в интересах преемственности, без которой невозможна... художественная культура». «К новому 1923 году, — говорится здесь,— русская жизнь переходит к спокойному учету накопленного за «ударные годы» войны и революции опыта». Редакция считает, что «теперь приходит пора и для журнала, стоящего вне линии борьбы (в тексте курсивом — Р. К-) и поэтому претендующего более верно оценивать положение». Редакция обещает отражать «наиболее яркие явления» художественной жизни, «к какому бы из противоборствующих станов они ни относились».
Вокруг программы «Русского искусства» редакция собрала едва ли не все наличные силы искусствоведения, о чем свидетельствует перечень сотрудников в первом номере. Однако она была в такой же мере нереальна, как и привлекательна. Нереальной была надежда на то, что период острой борьбы в искусстве кончился и потому возможен журнал, стоящий вне этой борьбы. Словом, то была позиция художественной интеллигенции, просоветской, но беспартийной, в то время как страна строящегося социализма нуждалась в искусстве как средстве идейного воспитания, массовом и партийном. Редакции удалось в 1923 году выпустить только три номера; круг подписчиков был слишком узок, чтобы оправдать расходы на такое дорогостоящее предприятие.
Высокий профессиональный уровень авторов позволил журналу опубликовать ряд статей, не потерявших своего значения и поныне. Это в первую очередь статья Эфроса «В. Фаворский и современная ксилография», в которой впервые раскрыт новаторский характер и общеевропейское значение творчества выдающегося мастера, равно как и его влияние на молодое советское искусство; статья Муратова «Последние работы Конча-ловского», где прослеживается процесс нарастания реалистических начал в новых работах живописна; статья А. Бакушинского, проницательно характеризующая необычный среди искусства тех лет мир образов безвременно погибшего В. Чекрьтгина...
Была ли позиция авторов нейтральной? Стояли ли они «над схваткой», происходившей в художественной жизни? Ответ мы находим в самом отборе объектов рассмотрения и — еще более определенный — в рецензиях и заметках Тугендхольда, публикуемых в отделе хроники. Общие симпатии большинства авторов на стороне тех художников, кто вскоре составят объединения «Московские живописны» и «Четыре искусства». На этом фоне изолированной выглядит статья Лунина «Обзор новых течений в искусстве Петербурга», вновь обращенная к беспредметной живописи. С другой стороны, не менее характерно, что новая декларация передвижников интерпретируется иронически. Такова действительная линия журнала, проходившая, как видно, отнюдь не «вне линии борьбы», как было обещано. Однако это не делает его страницы менее интересными для нынешнего читателя. И если попытаться, обобщая, определить, что нового внес этот журнал, то, пожалуй, придется сказать об историзме подхода его авторов к явлениям современного искусства. Он еще не принципиальный, а стихийный, не вполне осознанный, но он позволил авторам «Русского искусства» создавать свои, не потерявшие и поныне своего значения интересные работы.
В основу статьи положен доклад автора на Федорово-Давыдовских чтениях этого года на Историческом факультете МГУ. Продолжение статьи в следующем номере нашего журнала.
Р. Кауфман
Журнал "Творчество" 1976 / 8