Суриков. Статья из книги А. А. Сидорова «Рисунок русских мастеров». 1959. Автор: Сидоров А.А.
Композиционный рисунок Меншиков в БерезовеМеншиков в Березове. 1883Холст, масло, 169 x 204Государственная Третьяковская галерея», законченной в 1883 г. Этот эскиз графитным карандашом (ГТГ) так по существу «незавершен», что мы могли бы не упоминать о нем, если бы не были в нем намечены очень важные черты творчества художника. Мы видим, что интересовало Сурикова в первую очередь: группа, объединение четырех фигур в единое целое при разности фигур и по масштабу, и по внутреннему значению; больше того, искание для группы и для отдельной фигуры места в пространстве. Сурикова недаром еще в Академии прозвали «композитором». В числе его рисунков (как и картин) имеются примеры листов с подклеенными по бокам полосками бумаги, на которых продолжен рисунок, найденный в средней части листа, но потребовавший себе по широте своей композиции больше места.
— это в первую очередь каркас будущей картины, бегло намеченой художником для себя. Такой эскиз сохранился в очень беглой и весьма интересной форме к картине «Высоко требовательный к себе, работавший медленно и глубоко,
оставил в своих рисунках документы огромного труда художника-искателя. Каждый его лист набросков или более завершенных этюдов драгоценен для нас в методологическом отношении: они показывают исключительно напряженный творческий путь русского художника, трудный, честный, правдивый, чуждающийся всякой красивости внешнего порядка, достигающий высоты подлинно прекрасного, в котором внешнее слито с внутренним.Примером такой действительно замечательной подлинной красоты является этюд старшей дочериСтаршая дочь Меншикова. Этюд к картине «Меншиков в Березове». 1882Бумага, акварель, 34,5 х 25Государственная Третьяковская галерея для «МеншиковаМеншиков в Березове. 1883Холст, масло, 169 x 204Государственная Третьяковская галерея», выполненный акварелью с его жены, Е.А. Суриковой (в собрании семьи художника, 1882 г.). В том же году Суриков выполнил, также акварелью, этюд другой молодой женщиныПортрет княгини С.А. Кропоткиной. 1882, сестры его жены, с гитарой на коленях (ГТГ). Мы получаем возможность на двух совпадающих по времени и по технике портретных изображениях сравнить, как относился Суриков к этюду для своих полных мысли и чувства больших картин и, если угодно,— к станковому, более легкому рисунку. У «ГитаристкиПортрет княгини С.А. Кропоткиной. 1882» очень много достоинств. Это правдивый, теплый по содержанию рисунок кистью, цветом. Но этюд молодой женщины в шубке, прильнувшей к стене, тот, который в «Меншикове» использован для создания одного из самых волнующих женских образов русской живописи, гораздо более и трогает и заставляет думать. Суриков бесспорно был вполне и до конца сторонником мысли о содержательности искусства, эстетики, выпестованной Белинским и Чернышевским.
Свидетельствуют о том, как работал МеншиковаМеньшиков. Этюд. . В ГТГ сохраняется акварель, на. которой набросан профиль Меншикова, как сохранился он на бюсте «в селе Александровском, имении Меншикова в Клинском уезде» (надпись самого Сурикова на листе слева внизу). Первый рисунок показывает профиль всего бюста с выделением и оживлением лица цветом. Характерно, что тут же, правее, намечен в более крупном масштабе кистью с акварелью нос, рот, подбородок Меншикова, как был он нужен Сурикову: более выразительно и четко, чем на первом наброске. Правее—еще раз одной уже линией, совсем беглой, повторил Суриков контур губ и подбородка Меншикова. Все это, взятое вместе,— искание исторической и жизненной правды о человеке, образ которого встал перед художником. Суриков нашел в жизни образ, подходящий к Меншикову, встретив на улице некого старого отставного учителя. «Интересно, что сохранившийся этюд маслом показывает этого старика в обороте в другую сторону, нежели Меншикова в картине. Суриков любил решать образы своих картин, варьируя их повороты, показывая их то справа, то слева. Все время пробуя, ища. Для «Меншикова» Суриков образы его детей «скал сначала среди старинных оригиналов XVIII века, нарисовал в позе сына Меншикова юношу Н. Е. Шмаровина (два раза на одном листе, используя рисунок не только для фиксации типа, но и для определения нужного освещения лица); оставив этюд (маслом) женских фигур в темной крестьянской избе, а также чудесные натюрморты — кресло, угол с иконами. Как самоцветные камни горят краски акварели в последнем листе.
, и материалы по созданию образа самогоНе менее важны портреты в рисунках Римского карнавалаРимский карнавал. 1884Бумага, акварель, графитный карандаш, 21 х 27» с таким блеском красок и движения, с таким разнообразием типов, которые решительно превосходят все, что было на итальянские темы создано его современниками, в том числе и длительно жившими в Италии пенсионерами. Суриков в этой и в других своих итальянских акварелях несравненно определеннее, глубже, решительнее всех других русских, посетивших Италию, и несомненно близко по интересу к народным типам Италии к , разделяя с последним реальность увлечения, то, трудно определимое, но ясно чувствуемое качество, какое мы называем темпераментом художника.
. Они многочисленны. Даже когда Сурикова скорее интересует костюм или национальный тип, он создает в своих акварелях портреты с татарок, с русских девушек (примеры 1873, 1882 гг.). Хочется сделать исключение для замечательного по простоте своей и силе женского портрета 1885 г. в ГТГ (мягкий черный карандаш) и для очень правдивых и внимательных автопортретов Сурикова. Совсем особняком стоят портретные в сущности его акварели, посвященные образам молодых итальянских женщин, увлеченно написанные во время первого путешествия Сурикова заграницу в 1884 г. Об акварелях Сурикова можно говорить в любой момент его творческого пути. В 1881 г. он создает акварель «Очень ценны и важны для нас рисунки, которые в большом числе сохранились в качестве подготовительных для «МорозовойБоярыня Морозова. 1887Холст, масло, 304 x 587,5Государственная Третьяковская галерея», падающие на 1881 —1887 гг. Большинство из них—наброски в карандаше, порой в комбинации графитного и итальянского. Заметим лишний раз, что с 80-х годов XIX века разница между этими карандашами, ранее бывшими различными, по составу и производству, рисовальными материалами, сменяется различием марок более твердого, более мягкого и более черного карандаша тех же основных фабрик: немецкой Фабера, работавшей на русском графите, Чехословацкой Гардтмута (марка «Ко-и-нур») и еще других. Иногда пользуется и сангиной, иногда и синим карандашом, для более крупных фигур («Стрелец», «Странник») прибегая и к акварели, и к перу с чернилами. В числе подготовительных рисунков к «Морозовой» мы встречаем и очень беглые наброски, и детальные натурные штудии (например ступни юродивого). Композиционные наброски к знаменитой картине были предметом разбора в целой книге В.А. Никольского. На эти материалы мы обязаны обратить внимание со стороны рисунка. Мы можем следить за тем, как Суриков ищет, пользуясь линиями то прерывисто легкими, еле заметными, то, наоборот, длинными, уводящими вглубь, то очерчивающими упрощенно головы, фигуры, крыши домов, то выразительно, напряженно передающими темп движения, противополагая неподвижность сопровождающей толпы скольжению саней по заснеженной улице. В каждом из многих этих набросков Суриков умеет тем или другим приемом фиксировать внимание на идейном центре картины, на фигуре и жесте Морозовой. Таких интересных, сложных, если и не прорисованных детально композиционных эскизов мы мало знаем у передвижников. Аналогично Сурикову в этом смысле рисовал , с которым Суриков встречался на работе в храме Спасителя. и сразу включали в свои композиции более или менее уже готовые рисунки фигур (так у к «ЗапорожцамЗапорожцы пишут письмо турецкому султану. 1880—1891Холст, масло, 71,8x58,5Государственный Русский музей», у — к «Каменному векуКаменный век. Деталь фриза. 1882—1885»). Для Сурикова была так важна общность композиционного решения, что он на предварительной стадии поисков останавливался дольше и внимательнее, чем все его товарищи по искусству, кроме, пожалуй, Крамского. Рисуя сокращенно, порою — стенографически бегло, Суриков ни разу не впадает в схематизм неосмысленного, формалистического порядка. Его наброски к композиции «Морозовой» каждый раз дают понять, что человеческая масса, народ, является для него основным содержанием всех его исканий. Его внимание к фигуре самой Морозовой легко понять как интерес к сюжетно-идейному стержню композиции.
К «МорозовойБоярыня Морозова. 1887Холст, масло, 304 x 587,5Государственная Третьяковская галерея» создан также ряд рисунков фигур, типов, отдельных голов. Все они необычайно интересны. Многие являются «черновыми». Суриков набрасывает фигуру хотя бы юродивогоЮродивый, сидящий на снегу. Этюд к картине Боярыня Морозова. 1885Холст, масло. Все линии рисунка, о правильности которых так заботились раньше, у Сурикова на первый взгляд совершенно хаотичны. Штрихи спешат. Все они коротки. Они образуют ряд параллелей там, где классик отыскал бы одну, непрерывную, текучую контурную линию. У Сурикова штрихи пересекаются, меняют свое направление вовсе без желания очертить объемную форму. В некоторых случаях кажется, что художник сам себя зачеркивает, становится неудовлетворенным, только что найденным. Ни о какой-либо «красоте» рисунка думать не приходится. Происходит же на первый взгляд неожиданное. Присмотримся и увидим: каждый штрих Сурикова нечто обозначает, что-то значит; то комбинации линий выявят тон или измятость одежды, то передадут движение; ни одна не выйдет за пределы общего очертания всей фигуры. Замечательно выразительными окажутся те, которые будут показывать в лице глаза и рот. Раз найденный образ Суриков будет уточнять, как это делал и , прибегая к новому листу и перерисовывая облик фигуры. Два образа особенно выделяются, по нашему мнению, из фигурных рисунков к «Морозовой»; девушкаБоярышня со скрещенными на груди руками. Холст, масло с рукой на груди (в картине она очень изменена) и странник. Первая является одним из наиболее вдохновляющих и волнующих образов русской женщины поэтической красоты — при всем том набросочном характере рисунка, о каком мы говорили выше. Над «странником» Суриков работал особо вдумчиво. Если рисунок в ГТГ — первая мысль и все в рисунке подчинено одной задаче — выявить глубокий и напряженный взор, то в рисунке итальянским карандашом в ГРМ «странник» приобрел содержательность типа и полон глубокого переживания происходящей перед ним трагедии.
«Боярыню МорозовуБоярыня Морозова. 1887Холст, масло, 304 x 587,5Государственная Третьяковская галерея», одну из самых глубоких и содержательных драм русского изобразительного искусства, мы исчерпать, конечно, никак не могли. Как и «БУтро Стрелецкой казниУтро стрелецкой казни. 1881Холст, масло, 218 x 379Государственная Третьяковская галерея», тема «Боярыни Морозовой» одновременно и раньше также стояла перед двумя незаурядными русскими художниками, сочленами Товарищества передвижных выставок- создал в позднее время своей деятельности «Пытку боярыни Морозовой», акварель, которую можно с Суриковым не сопоставлять, так как и мотив у Перова совсем другой, и самое наименование сцены внушает сомнение. Другое — А. Д. Литовченко, работавший над «Арестом боярыни Морозовой», изобразивший, как ее согласно документам эпохи выносят из дома на кресле, с которого она решительно отказалась встать перед явившимися за ней палачами. В одном из композиционных набросков Сурикова боярыня Морозова показана сидящей в санях на стуле, как ее исторически достоверно отвезли в темницу. От этого мотива Суриков отказался. «Исторически документированное» кресло помешало бы художественной правде его образа. Кресло, несение его у Литовченко явно ослабляет драматизм сцены. Еще более важно отношение Сурикова и Литовченко к лицу, к облику Морозовой. Литовченко ее сделал молодой и красивой, придал ей черты, рассчитанные на то, чтобы вызвать у зрителей к ней жалостливое сочувствие: типичный, заметим, прием множества западных художников, изображавших аналогичные сцены с образами героинь или колдуний, ведомых на казнь. Суриков сознательно изображает Морозову немолодой. Изможденное аскезой ее лицо потрясает не красотой, а неумолимой, несгибаемой силой внутренней убежденности. Слабая, в цепях, «Морозова» Сурикова побеждает, ибо идея сильнее всего, ибо борьба за свободу совести была, тогда и после, великим народным подвигом. Как раз сопоставление с Литовченко показывает, насколько Суриков прав, силен и мудр, насколько идейность выше красивости. Поразительно, как «Боярыня Морозова» перерастает самый ее исторический прототип. И давший первый толчок к написанию картины исторический роман Д.Л. Мордовцева «Великий раскол», и статьи современной Сурикову критики (в первую очередь В. М. Гаршин) — все по существу неизбежно подчеркивали глубочайшую консервативность Морозовой жак реальной деятельницы XVII века. Суриков заставляет нас забыть об этом. В его картине перед нами — женщина, чьи убеждения выше цепей и страха мук. Образ «Боярыни Морозовой» не напрасно, хотя и слишком прямолинейно, сближался советскими искусствоведами с образами знаменитых русских женщин — участниц революционного движения. В рисунках и в картине Суриков дал пример такой обобщающей силы образотворчества, какой нет равных и в его собственном искусстве.