В.И. Суриков. Путеводитель по выставке. 1937. Автор: С. Дружинин
Автор-составитель, старший научный сотрудник Государственной Третьяковской галлереи С. ДРУЖИНИН.
Выставка, развернутая в залах Государственной Третьяковской галлереи, показывает весь творческий путь художника — от его ранних ученических работ до произведений последних дет жизни. На ней представлены все большие исторические полотна и значительное, почти исчерпывающее количество подготовительных работ к ним. Это многочисленные эскизы и этюды, большинство которых обладает высокой самодовлеющей ценностью, особенно интересны потому, что они помогают проникнуть в тайники творчества великого реалиста, узнать самый процесс создания его больших и сложных композиций.
В отличие от прежних выставок
настоящая включает материалы не только всех государственных музеев (Государственной Третьяковской галлереи, Государственного Русского музея в Ленинграде, музея в Красноярске и ряда периферийных музеев), но и частных собраний (интереснейшее собрание семьи художника и другие). В результате собрано свыше двухсот полотен масляной живописи и около двухсот пятидесяти акварелей и рисунков.по праву может быть назван одним из лучших представителей идейного реалистического искусства. Более того, в области исторической живописи он никем не превзойден и оставил далеко позади себя всех предшествовавших ему русских художников; в этом отношении не может о ним спорить и ни один из последующих мастеров.
Родина
— далекая суровая Сибирь. Он родился 12 (24) января 1848 года в городе Красноярске в семье небогатого казачьего офицера. Предполагают, что предки пришли в Сибирь с Дона в XVI веке вместе с отрядом покорителя Сибири Ермака. проявлял очень большой интерес к прошлому своего рода и гордился своей демократической родословной, своими смелыми, вольнолюбивыми предками. «Род мой казачий, очень древний, — писал он. — Уже в конце XVII столетия упоминается наше имя (история Красноярского бунта в 1695 году) и до середины XIX столетия были простые казаки, а с тридцатых годов прошлого столетия был один атаман и многие сотники и есаулы». Действительно, в числе «воровских людей», участников Красноярского бунта, мы находим Илью и Петра Суриковых, а также казака Торгошина, предка художника по матери. Во время «красноярской шатости» (1695—1698 годы) они, примыкая к «воровскому кругу», восстали против царских воевод и их жестоких злоупотреблений. Красноярцы «отказали» тогда трем воеводам. Последний, особенно ненавистный воевода Семен Дурново еле спасся живым от разъяренной толпы: его уже столкнули в лодку и стали бросать туда «каменьем», для того, чтоб тое лодку угрузить и его, Семена, утопить». В девятисотых годах , познакомившись с историей. Красноярского бунта, загорелся желанием воссоздать это событие на полотне. В этом намерении его горячо поддерживал В. Стасов, сознавая вместе с тем, что это «невозможно по нынешним временам». К этой, так и не осуществленной но цензурным условиям, картине сохранились два наброска, представленные на выставке в четвертом зале.Детство и юность будущего художника протекли в Красноярске в близлежащих станицах. Отец Василия Ивановича умер, когда сыну было одиннадцать лет. После смерти отца семья остро стала ощущать недостаток средств, и поэтому
, кончив Красноярское уездное училище и поступив в гимназию, вынужден был уйти из седьмого класса и заняться уроками и службой в канцелярии. До двадцати лет безвыездно жил в Сибири. Надо отметить, что жизненные впечатления детства и юности — Сибирь со всем своим своеобразием — оказали огромное влияние на все будущее творчество художника.Сибирь того времени — «азиатская колония», почти оторванная от метрополии, необычайно медленно и неохотно воспринимала новые формы жизни, хранила много черт патриархального уклада, пережитков дикой старины. «В Красноярске никто до железной дороги не знал, что там за горами... Жестокая жизнь в Сибири была. Совсем XVII век», — вспоминал
. Будущий художник в детстве был свидетелем кулачных боев, жестоких забав сибиряков, публичных телесных наказаний; он видел, как били кнутом и клеймили; он дважды был очевидцем смертной казни. Та же патриархальность была и в домашнем быту: соблюдали посты, парились в бане, спали всей семьей в одной постели. вспоминал о слюдяных окошках в станице Бузимовской, где ои жил ребенком, о торгошинском доме, где «самый воздух казался старинным».Сибирь, как бы заснувшая в XVII веке, сибиряки, живые носители старины в нравах, обычаях и мировоззрении, помогли
понять и воссоздать прошлое. Сам под старость писал: «Идеалы исторических типов воспитала во мне Сибирь с детства, она же дала мне дух и силу, и здоровье». Тогда же в беседе со своим биографом М. Волошиным, вспоминая Сибирь и сибиряков, не знавших крепостного бесправия, говорил: «В Сибири народ другой, чем в Россия: вольный, смелый. И край-то какой у нас. Сибирь западная плоская, а за Енисеем у нас уже горы начинаются: к югу тайга, а к северу холмы, глинистые — розово-красные. И Красноярск — отсюда имя. Про нас говорят: «Краснояры сердцем яры». Недаром, задумывая новую историческую картину с «ярым сердцем» героев, ехал в Сибирь, чтобы найти в ней живых людей, родственных его историческим образам.С богатым запасом сибирских впечатлении, полный жизненной силы и юношеского задора, двадцатилетний
отправился в далекий, долгий и трудный в то время путь из Красноярска в Петербург — в Академию художеств. В этом ему помог местный богач-золотопромышленник П.П. Кузнецов, оценивший несомненную одаренность юноши.приехал в Петербург в феврале 1869 года. Весной он сделал попытку поступить в Академию.
Однако, будущий великий живописец не выдержал экзамена по рисунку с гипса. Но он не сложил оружия. Убежденный в своем даровании, упрямый сибиряк все дето занимается рисунком и осенью снова является на академический экзамен и попадает в число вольнослушателей, а в августе следующего года — в число действительных учеников.
За годы пребывания в Академии Апостол Павел объясняет догматы веры в присутствии царя Агриппы, сестры его Береники и проконсула ФестаАпостол Павел объясняет догматы веры в присутствии царя Агриппы, сестры его Береники и проконсула Феста. 1875Холст, масло, 142 x 218.5Государственная Третьяковская галерея».
добросовестно и успешно выполнил вею академическую программу, овладел техникой живописи и мастерством рисунка и получил все соответствующие награды. В 1875 году кончает Академию со званием классного художника первой степени, присужденном ему за представленную на конкурс картину, написанную по заданной типично-академической теме: «покинул академические стены, чтобы никогда более в них не возвращаться и всем своим будущим творчеством доказать всю лживость и мертвеннвоть академических канонов. О своих академических профессорах — , , , Неффе, и других — будет вспоминать с раздражением и даже с презрением. было чуждо их верноподданическое консервативное мировоззрение, их понимание искусства, их ложноклассические мифологические и условно-исторические картины, их утверждение отвлеченной красоты, а не жизненной правды, их «сочиненные», мертвенные композиции, их холодный, невыразительный рисунок, который господствовал над колористическими задачами. Лишь о двух своих академических учителях вспоминал с благодарностью: о профессоре Горностаеве, читавшем лекции по истории искусства, и особенно о , замечательном преподавателе, благодарными учениками которого были , , и многие другие. на всю жизнь сохранил к нему любовь и уважение.