Виктор Попков. Жизнь и творчество. 1973 – 1974 годы. 2012. Автор: Козорезенко П.П. (младший)
Неожиданную разрядку в столь серьезную и возвышенную тему привносят шуточные портреты художников, тоже встречающиеся у Попкова. Такие, как немного хулиганская, но при этом очень тонкая по цвету работа «Зимняя выпивка» (первоначальное название — «Я с вами, мужики», 1973 г. ), на которой друзья художника изображены с огромными головами и маленькими ножками, как будто при взгляде в упор или как если бы это было их отражением в елочной игрушке, в шарике из стекла. Сравнение со стеклянным шаром Виктор Ефимович любил приводить в качестве примера, когда объяснял сыну про споры между художниками: «Вот, скажут тебе, что это увлечение формой, мол, так писать нельзя… а ты покажи им отражение в шаре, ведь вот оно, вполне реальное, и фигуры в нем именно такие, какой же это тогда формализм – все как в жизни».
Мнение близких друзей играло большую, может быть, даже слишком большую роль в восприятии Попковым собственного творчества. Он очень любил, когда приходили к нему в мастерскую, всегда с удовольствием показывал свои работы и внимательно слушал, что о них говорят. Эта черта – внимательность, умение слушать не перебивая – отмечалась многими друзьями Попкова. И если кому-то из тех, чье мнение он ценил, не нравилась его работа, Виктор Ефимович мог тут же ее уничтожить. Так случилось с картиной «Зина». Художник попросил своего друга и коллегу Павла Никонова высказаться об этой работе. Никонов тогда сказал: «Пошло», - после чего Попков всю картину замазал мастихином. Нечто похожее – с картиной «Ссора», которую художник по неизвестной причине порезал на куски. У него не было жалости к собственным работам, если их кто-то или он сам считал неудачными.
Также легко мастер расставался со своими творениями. Много рисунков, пастелей, картин было просто раздарено: «Нравится? Бери!» Отдавал, стоило только попросить. Ему было приятно, что кто-то повесит его работу на стену своей квартиры. …Желая помочь одному из знакомых художников, который в то время испытывал трудности, Попков купил у него картину за 50 рублей, вполне приличные по тем временам деньги. Некоторое время спустя тот художник сумел «раскрутиться», стал популярным, картины значительно выросли в цене, после чего он пришел к Виктору Ефимовичу, отдал ему эти полсотни рублей и забрал свою картину обратно, – ситуация, совершенно немыслимая для самого Попкова.
В начале 1970-х годов Попков купил себе машину – покупка по тем временам нерядовая, автомобили в СССР были доступны только обеспеченным людям, и их приобретение требовало больших организационных и административных усилий. Водить художник не умел, в автомобилях совсем не разбирался, но своей покупкой очень гордился. Правда, когда сын спросил, какую машину отец приобрел, тот ответил: «Зеленую». На просьбу уточнить, какую именно, он услышал: «А... хром-кобальт!» Хотя художник в машинах ничего не смыслил, его выбор оказался очень удачным – «тройка» итальянской фиатовской сборки. Попков очень быстро научился водить и после тренировок во дворе своего дома на Брянской, выслушав многочисленные советы друзей, самостоятельно начал ездить по Подмосковью.
В последние годы жизни характер Попкова не менялся – он оставался таким же правдоискателем, как и раньше: не боялся выступать против ретроградов в Союзе художников, не мог молчать, если видел, что не дают продвигаться молодым, спорил до хрипоты. Так, однажды он заступился за работы Василия Ситникова, которые считал действительно свежими и интересными.
В 1973 году пришел черед картины «Хороший человек была бабка Анисья», еще одного знакового для Попкова произведения, в какой-то мере ставшего итогом его творчества. Работа над этим полотном началась задолго до 1973 года: первоначальный замысел возник еще в 1965 году. Виктор Ефимович позаимствовал тему у своего друга Карла Фридмана. В одной из деревень, куда художники приехали вместе, они случайно попали на похороны местного кузнеца. И Попков, которого в творчестве всегда привлекала тема смерти, и Фридман – оба сделали деревенские похороны сюжетом своих картин. Однако Фридман был по преимуществу прекрасным пейзажистом, и сцена такого рода была совершенно не в духе его работ. Хотя по мотивам одного и того же события художники сделали картины абсолютно различные, Фридман обиделся на такое заимствование «его» сюжета, и некоторое время художники были в ссоре.
На групповой выставке 1968 года эта ранняя версия будущего шедевра Попкова была выставлена под названием «Похороны»: здесь было еще много непосредственно увиденных, натурных деталей, а мастеру хотелось большего. Хотелось, по его собственным словам, написать работу «остро, с находками в лицах, поворотах; чередовать спокойствие с острыми ударами (орнамент на платке, поворот головы, один взгляд, жест, складка на одежде), наряду с обобщениями – острые, образные детали…в итоге работа должна смотреться не робкими натуральными предметами, тщательно выписанными, а смелой энергичной, обобщенной, «раскованной», принципиальной и драгоценной».
Задуманное удалось, но лишь ценой многолетних усилий. Было сделано огромное количество эскизов, каждая деталь, каждый элемент в картине был идеально выверен и отточен. Изображение любого персонажа, даже птиц, было найдено путем создания множества живописных и графических набросков, все было многократно и досконально проработано. Листья дуба художник зарисовывал снова и снова, он специально дожидался осени и ездил в Велегож только затем, чтобы сделать дополнительные рисунки. К работе над картиной были привлечены даже близкие: на даче в Жиганово Леша и Клара Ивановна позировали ему под дождевиками, образ мальчика на дереве долго писался с сына художника, в группе людей справа от могилы изображена его мать. Необыкновенно точно выбрано название картины – «Хороший человек была бабка Анисья», благодаря которому зритель принимает происходящее в ней еще ближе к сердцу: Анисью начинаешь ощущать старой знакомой, уход которой становится, действительно, большой утратой, оставляет пустоту в сердце.
В ранних вариантах за персонажами простиралось огромное пространство, в котором художник размещал различные жанровые сцены: пастуха со стадом овец, мужиков, закончивших работу на пашне, самого себя за мольбертом. Но впоследствии мастер отказался от этого, решив сделать пейзаж менее глубоким, более плоскостным и этим еще больше выделить героев, сосредоточив на них основное внимание. Постепенно верность натурным впечатлениям уступала место условности, все более и более совершенной в своей выверенности.