Иван Айвазовский. Из серии «Великие имена из собрания ГТГ». 2007. Автор: Галина Чурак
В книге рождений и крещений армянской церкви города Феодосии имеется запись о том, что 17 июля 1817 года у Феодосийского торговца Геворга Гайвазяна и жены его Репсиме родился сын Ованес, в будущем —
, знаменитый художник-маринист.Имя Айвазовского сразу вызывает в памяти образы морских стихий, так вдохновенно воспетых им во многих и многих произведениях. Слава пришла к художнику рано, держалась устойчиво, картины его всегда пользовались неизменным успехом. Они и сегодня являются «лидерами» у коллекционеров старого искусства, желающих непременно обладать «настоящим Айвазовским». Есть какая-то завораживающая тайная сила в изображении им природных стихий — воздуха, воды, земли и огня. В его таланте проявляется неистощимый запас наблюдательности, а художественная память — неиссякаемым источником изменений света, теней, сгущающегося сумрака.
Отец художника происходил из маленького городка в южной Польше и называл себя на польский лад — Константином Гайвазовским. Этой же фамилией подписывал свои первые картины и его сын Иван. Только после 1840 года он изменил ее написание на более привычное для русского уха —
, но в письмах на армянском языке навсегда оставался Ованесом Айвазяном. Отец художника обосновался в Феодосии в самом начале XIX века. Основанная греками в VI веке до н.э., Феодосия знала времена славы, богатства, в ее бухте кипела шумная торговая жизнь, здесь обитали греки, турки, татары, здесь селилось и множество армян, игравших заметную роль в жизни Феодосии и всего Крыма. Генуэзские мореплаватели в XIII — XIV веках называли Феодосию и прилегающие селения «приморской Арменией». Но к XIX веку в далекое прошлое ушли былая слава и богатство города, Феодосия превратилась в небольшой провинциальный городок.Семья Гайвазовских была небогата. Свободно владея армянским, русским, польским, венгерским, турецким и греческим языками, Константин Г
помогал горожанам составлять судебные документы и жалобы и одновременно исполнял должность старосты на феодосийском базаре. Мать была искусной вышивальщицей, и ее ремесло не раз выручало семью в особенно трудные времена.Первые опыты в искусстве у будущего художника заключались в срисовывании с гравюр и народных картинок различных эпизодов, рассказывавших о греческом восстании 1821-1829 годов против османского владычества. Об этих событиях говорили в городе, их горячо обсуждали на местном базаре, о них рассказывал по вечерам дома отец, приносивший свежие новости, услышанные от заезжавших в Феодосию купцов. На случайных листах бумаги возникали сцены сражений, портреты повстанцев, как рисовало их воображение подростка. Когда не хватало бумаги, в дело шли беленые стены дома, на которых он рисовал парусники, рыбачьи баркасы, фигурки людей.
Знакомый отца, городской архитектор Кох, обратил внимание на способного мальчика и стал, по существу, его первым учителем, признательность к которому художник сохранил до конца жизни. У юноши было еще одно увлечение — игра на скрипке. В поздних рисунках-воспоминаниях
часто изображал себя то играющим на скрипке, то рисующим.Судьбу Айвазовского определил градоначальник Феодосии Александр Иванович Казначеев, сначала случайно услышавший игру подростка на скрипке, а затем увидевший и его рисунки. Интерес главы города к сыну старосты феодосийского базара коренным образом изменил течение жизни мальчика. У него впервые появились настоящие акварельные краски, кисти и хорошая бумага, подаренные Казначеевым. Когда в 1830 году Александра Ивановича назначили Таврическим губернатором и перевели на службу в Симферополь, он взял с собой Айвазовского, определив его в Симферопольскую гимназию. Три года, проведенные в семье Казначеева, способствовали быстрому развитию восприимчивого юноши. Он много читал и рисовал. Ум и способности молодого человека вызывали интерес к нему, рождали желание принять участие в его судьбе. Близкая знакомая Казначеева Н.Ф. Нарышкина, покоренная талантливостью Айвазовского, начала хлопоты о приеме его в Академию художеств, послав прошение и рисунки юноши президенту Академии. Вскоре из Петербурга пришел ответ, в котором отмечался талант «молодого Гайвазовского» и, как особая милость, было назначено принять его на учебу на казенный счет, а также оплатить переезд из Крыма в Петербург.
Несколько недель продолжалось путешествие по бесконечным российским дорогам, и наконец, 21 августа 1833 года приехали в северную столицу, а через два дня 16-летний
с волнением вступил под высокие своды Академии художеств.Начинался новый этап жизни, определявшийся правилами Академии и узаконенным ритмом занятий, расписанным по часам и минутам. Возможно, утомительно-однообразный ритм мог показаться невыносимым, если бы он не был наполнен истинным творчеством и радостью ежедневных открытий.
был определен в класс профессора М.Н. Воробьева, одаренного пейзажиста и талантливого педагога, воспитавшего многих замечательных мастеров пейзажной живописи. Учитель умел зажечь воображение своих питомцев искренним восторгом перед красотой природы и увлекал их рассказами об особенностях живописи старых мастеров, копирование работ которых входило в обязательный курс обучения в Академии. копировал морские пейзажи француза Клода Лоррена, голландских живописцев XVII столетия, славившихся изображениями моря, кораблей, прибрежной жизни голландских городов. Море многое определяло в укладе жизни небольшого, но могущественного в те поры морского государства. Неслучайно живописцы Голландии явились основоположниками маринистического жанра в европейской живописи. Но не меньшее влияние на развитие Айвазовского оказали отечественные мастера, и в первую очередь Сильвестр Щедрин, умевший передать живой трепет воздуха, текучую влажность воды, пленительную свежесть природы Италии, где он работал с 1818 года. В 1835 году из Италии в Россию вернулся Карл Брюллов со знаменитой картиной «Последний день Помпеи». То, что дремало в душе Айвазовского — влечение к ярким образам, сильным романтическим чувствам, нашло в картине великого маэстро идеальное воплощение. был потрясен возвышенной патетикой картины. Впечатления от театральных спектаклей той поры, использовавших всевозможные феерические эффекты, превращавшие представление в волшебно-романтическое зрелище, также возбуждали воображение молодого художника. Первые опыты Айвазовского в маринистике с изображением кораблекрушений, надвигающихся бурь свидетельствовали о его интересе к остродраматическим сюжетам, которому художник не изменит в течение всей жизни.
За успехи в живописи и рисовании с натуры в 1835 году
был отмечен первой академической наградой — малой серебряной медалью. По предложению президента Академии художеств А.Н. Оленина талантливого юношу для усовершенствования в «морском роде живописи» определили в ученики и помощники к только что прибывшему в Петербург по приглашению Николая I французскому маринисту Ф. Таннеру, модному живописцу и скандальному по характеру человеку. Очень скоро у него возникла ревность к успехам и самостоятельности Айвазовского, которого Таннер рассматривал как подручного в приготовлении холстов и растирании красок. На академической выставке 1836 года впервые выставил на суд публики пять самостоятельных картин. «Воспитанник Академии Г , который был весьма короткое время учеником г. Таннера, сделал в два или три месяца такие успехи, что стал недалеко от своего образца... Дайте же честь молодому дарованию, которое так быстро идет к славе», — писалось в обзоре выставки за 1836 год. Уязвленный успехами своего помощника, Таннер пожаловался императору на слишком самостоятельное и независимое поведение ученика, без его ведома написавшего и выставившего картины. Не терпевший нарушения субординации Николай повелел все картины Айвазовского с выставки снять. Потребовалось заступничество профессоров Академии, чтобы утихомирить царскую немилость. Вскоре и сам Таннер, отвергнутый художниками и Двором, покинул Россию.делал быстрые успехи в постижении тайн мастерства. Важным для его совершенствования оказалось причисление к классу батальной живописи профессора а. Почти ежедневно на мольберте молодого художника сменялись холсты. Он работал поразительно быстро и удивлял всех не только «своей плодовитостью», как писали об этом современники, но и богатством воображения. Немало значило для Айвазовского и плавание летом 1837 года с кораблями Балтийского флота по Финскому заливу и Балтийскому морю. Оно обогатило его представление об изменчивой морской стихии, и он с интересом изучал оснастку парусных гигантов, сложную систему управления ими. Навсегда художник сохранит любовь к парусным кораблям, воспринимавшимся как неотъемлемая и прекрасная часть вольной морской стихии.
Учеба в Академии завершилась в 1837 году. Как лучший выпускник
получил большую золотую медаль, дававшую право в течение шести лет работать в качестве академического пенсионера за границей и совершенствовать там живописное мастерство. Но прежде чем уехать в Италию, куда обычно Академия посылала художников, Айвазовскому было предложено на два года отправиться в Крым, «состоя под особым наблюдением Академии». Весной 1838 года он с радостью вернулся в родную Феодосию, где не был целых пять лет, и с упоением начал писать пейзажи, главной темой которых оставалось море. Он изображал ночь на южном берегу, бурю у генуэзских развалин, виды Севастополя и, наконец, родную Феодосию, с почти топографической точностью воспроизводя ее строения, изгиб берега, ласкающие его волны.Серьезной школой стало для Айвазовского участие в боевых операциях у берегов Мингрелии, в районе Субаши (Лазаревская). Вернувшись в Феодосию, он написал картину «Десант в СубашиДесант в Субаши. 1880-еХолст, масло., 277 x 358Феодосийская картинная галерея им И.К. Айвазовского», первую в его творчестве работу с изображением морской баталии. Два года самостоятельной работы в Крыму, без оглядок на авторитеты, без понуждений к обязательным академическим заданиям много способствовали быстрому развитию художника.
В начале лета 1840 года художник вернулся в Петербург, и уже 20 июля вместе со своим академическим другом
ом, замечательным художником и веселым человеком, двинулся в дальний путь — в Италию, столицу художественного мира. Классическое искусство древнего Рима , великие мастера Возрождения, прекрасная природа влекли туда художников со всей Европы. Больше месяца заняла поездка. Останавливались в Берлине, Дрездене, Вене, Триесте и .наконец, достигли Венеции. Он увидел Большой канал с величественными дворцами, площадь Святого Марка с прекрасным собором, за площадью — знаменитую Венецианскую лагуну. Картины, воспевающие красоту города, появились у художника сразу. Он писал их на больших холстах и маленьких дощечках, запечатлевая неповторимое своеобразие Венеции. На протяжении всей жизни художник будет памятью возвращаться к этому городу, создавая все новые и новые его живописные изображения.За время жизни в Италии
побывал во Флоренции, которая встретила его величественными соборами и прекрасными коллекциями произведений мастеров Возрождения, объехал все неаполитанское побережье, работал в Сорренто, Амальфи, Вико. В Неаполе ему не терпелось ощутить особенность ландшафта в тех местах, где работал высокочтимый им Сильвестр Щедрин. Двигаясь по дорогам Италии, он всматривался в синеву неба, мягкие очертания холмов Тосканы, чутко улавливал богатство оттенков утреннего, полуденного или вечернего неба. Память художника фиксировала , как огненный шар солнца, медленно опускаясь в море, оставляет на зыби волн причудливые оттенки золотого цвета. Первые впечатления, пополняясь новыми, возрождались затем на холстах под его кистью.Рим, где обосновался художник, потряс его. «Я видел творения Рафаэля и Микельанджело, видел Колизей, церкви Петра и Павла... Здесь день стоит года», — писал он в Петербург. Работал он с упоением, испытывая наслаждение от процесса творчества, от того, как возникают под кистью из бесформенных поначалу мазков облака, воздух, линия берега, движение волн. Популярность и слава Айвазовского быстро росли. Любителей изящного искусства изумляла быстрота работы молодого художника, бесконечное разнообразие морских мотивов, возникающих на его холстах, безупречное мастерство исполнения. Знаменитый английский художник-маринист У. Тернер, живший в 1842 году в Риме, восхищался мастерством русского живописца. Картину Айвазовского «ХаосХаос. Сотворение мира. 1841Бумага, масло., 106 x 75Музей армянской конгрегации мхитаристов», изображающую движение необузданной первозданной стихии, приобрел для Ватикана Папа Григорий XVI, наградив художника золотой медалью. Еще одну золотую медаль он получил от Парижской Королевской Академии за выставленные в Лувре картины. Его искусство покорило и прославленную балерину Марию Тальони. «В воспоминаниях, которые я храню о Венеции, заключено для меня тем более очарования, что в этом городе я познакомилась с Вами», — писала она художнику.
Шумный успех, признание, слава, сопровождавшие каждое новое произведение Айвазовского, казалось бы, могли создать атмосферу сплошного праздника, богемности, рассеянной жизни. Но натура художника не принимала подобного стиля жизни. От пьянящих увлечений его спасал главный интерес — творчество, которому было подчинено все. Художник не знал недостатка в заказах. Его картины быстро раскупались. Это принесло достаточное и уверенное обеспечение, позволило много путешествовать. Он посетил Испанию, Англию, Францию, Швейцарию, Германию, Голландию. Его влекли места, где он мог пополнить впечатления, связанные с морем, традициями маринистической живописи, накопить новый опыт.
был горд признанием его таланта, которое получил в Европе. «Рим, Неаполь, Венеция, Париж, Лондон, Амстердам удостоили меня самыми лестными поощрениями, и внутренне я не мог не гордиться моими успехами в чужих краях, предвкушая сочувственный прием на родине», — позже вспоминал . Значительно сократив свое пребывание в Европе, художник вернулся в Петербург в начале 1844 года, увенчанный европейской славой, став членом Парижской, Римской и Амстердамской Академий художеств. Петербургская Академия так-же удостоила своего ученика званием академика, «как прославившегося своими работами по части живописи морских видов».
А вскоре последовало распоряжение Министерства Императорского двора о причислении Айвазовского к Морскому ведомству со званием живописца Главного Морского штаба «с правом носить мундир Морского Министерства с тем, чтобы звание сие считалось почетным без производства денежного содержания». Надо сказать, что в истории отечественного искусства подобное причисление было беспрецедентным и свидетельствовало о признании исключительных заслуг живописца в столь специфической области, как военно-морская история, а также о заинтересованности в том, чтобы художник и в дальнейшем своим искусством прославлял российский флот.
В этом интересы художника и Морского ведомства совпадали.