Крамской и его учение. 1945. Автор: Н. Машковцев. Издательство «Искусство»
«О, как я люблю мою Россию!» (Крамской)
Я увидел худощавого человека в черном сюртуке, входящего твердой походкой в класс. Я подумал, что это кто-нибудь другой:
я представлял себе иначе. Вместо прекрасного бледного профиля у него было худое скуластое лицо и черные гладкие волосы вместо каштановых кудрей до плеч, а такая трепаная жидкая бородка бывает только у студентов и учителей.Так вот он какой! Какие глаза! Не спрячешься, даром что маленькие и сидят глубоко во впалых орбитах; серые, светлые».
Этот литературный портрет
— один из самых ярких на страницах репинского «Далекого близкого». Он относится к 1863 году и соответствует известному автопортрету Крамского (1869), находящемуся в Третьяковской галерее.Лицо Крамского — типичное лицо русского человека, интеллигента-шестидесятника.
правильно противопоставил его облик «артистической» наружности художников прежних времен. Те стремились прической и костюмом отделиться от всех, показать свою принадлежность к цеху художников, имеющему особое положение и особые права в обществе. На самой внешности их лежала печать эстетики тех времен, эстетики, которая ставила искусство если не над жизнью, то вне жизни во всяком случае. В лице Крамского виден человек иной эпохи.Костюм и забота о внешности стоят у него на последнем месте. Лицо бледное, худощавое и нервное. В проницательных глазах светится ум, острый и независимый.
Но недостаточно сказать, что ХохотХохот. Радуйся, царю иудейский. 1880Холст, масло, 373 x 501» — самая крупная и идейно важная его картина — так и осталась неоконченной, превратившись в конце концов в непосильное бремя. Вынужденный всю жизнь существовать на портретные заказы, которые отнимали все силы и время, лишенный возможности свободного выбора моделей, вечно связанный сроками исполнения работ, Крамской все же сумел создать ряд таких «портретов и картин, которые стоят вровень с лучшими творениями и и составляют гордость русского искусства. Благодаря своему трезвому уму и способности к анализу Крамской отлично сознавал особенности и границы своего дарования и умел объективно оценивать творческую продукцию других художников. Эта очевидная для всех объективность его суждений поднимала его авторитет на недосягаемую высоту. Все, чего он достиг в жизни, он добился своим упорным трудом, работая не покладая рук до самой смерти. «Никогда и ни от кого,— писал он в своей автобиографии,— ни от отца, ни от брата, ни от матери и ни от кого из благодетелей я не получал ни копейки».
сотворила эпоха. В своей области, в области искусства, он сам сотворил ее. Его значительность как мыслителя и творца новой эстетики особенно отчетливо выявляется в письмах и высказываниях. Это была фигура до того в русском искусстве не бывалая. Он первый выступил как борец за русскую национальную живопись. Он возглавил борьбу молодежи с Академией художеств и вел эту борьбу с большим умом и методической последовательностью. Он стремился создать такие идеалы в искусстве, которые были бы идеалами народа, идеалами национальными. Он прекрасно понимал пути развития искусства, с нежностью и любовью отмечал каждое проявление национального духа. Он был замечательным педагогом. Это он воспитал гений , сумев противопоставить свою педагогическую систему вековым традициям Академии. Он был неутомимым деятелем, смелым строителем новых форм художественной жизни, вытекавших из нового положения искусства в обществе и нового типа художника, созданного изменившимися социальными условиями. Его моральные устои отличались твердостью и высокой принципиальностью. Его собственная живопись лишь частично соответствовала его идеалам. Своих замыслов ему не удалось осуществить полностью. «родился в г. Острогожске, Воронежской губернии, 27 мая 1837 года. Его отец служил писарем в городской управе. Влечение Крамского к искусству не встречало сочувствия окружающих. Ни городская школа, где он учился, ни мастерская воронежского иконописца, куда мать отдала его после смерти отца и где ему пришлось быть мальчиком на побегушках, ничего не дали ему ни для художественного образования, ни для рисовальной практики. Случайное обстоятельство изменило судьбу Крамского.
То были годы Достопамятной обороны Севастополя. Через всю Россию в Крым двигались войска. В Острогожске стояли лагерем драгуны. Город небывало оживился. Вслед за полками, как всегда, двигались торговцы и всевозможные предприниматели. Странствующий фотограф Я. Данилевский открыл свое заведение в павильоне, против городского сада. Он ловко учел время и место, правильно рассчитав, что каждому военному захочется оставить себе на память или послать домой свое изображение. Фотография, изобретенная в 30-х годах XIX века, еще и в середине 50-х годов находилась в младенческом состоянии. Отпечатки на бумаге были слабы, и работа ретушера, для того чтобы вызвать и прояснить мутное изображение была совершенно необходима.
предложили попробовать свои силы в ретуши. Успех превзошел всякие ожидания. Он не только тщательно устранял все технические недочеты отпечатка, но и восполнял то, чего нехватало в смысле четкости черт портрета. Он в совершенстве усвоил это тонкое ремесло, став лучшим ретушером, и кроме того применил акварель для раскрашивания фотографий.
Вскоре драгуны ушли из Острогожска, город сразу опустел и затих. Данилевскому нечего было больше там делать, он отправился в Харьков, взяв с собою
. Вместе с заведением Данилевского Крамской объехал половину России, накапливая жизненный опыт и приобретая такое знание родины, которое не могли бы ему дать никакие университеты.Так прошли его «годы странствия», вопреки всякой закономерности предшествующие «годам ученичества».