Крамской и его учение. 1945. Автор: Н. Машковцев. Издательство «Искусство»
На первой передвижной выставке Майская ночьРусалки (Майская ночь). 1871Холст, масло., 88 x 132Государственная Третьяковская галерея» на сюжет одноименной повести Гоголя. На гоголевские темы Крамской думал написать ряд картин, закончив «Тарасом Бульбой», но ограничился только «Майской ночью». Ошибочно оыло бы думать, что содержание ее — только иллюстрация к литературному сюжету. Дело здесь вовсе не в сюжете, а в том особенном меланхолическом настроении таинственной народней сказки, которая в воображении Крамского связалась с воспоминаниями ласковой и теплой украинской ночи, когда голубовато-зеленый лунный свет преображает всю природу. Эти ночи запомнились Крамскому еще со времени его скитаний по Украине.
участвовал большой картиной ««...Я рад, что с таким сюжетом окончательно не сломил себе шею, и если не поймал луны, то все же нечто фантастическое вышло».
Вариантом этой темы является картина «Лунная ночьЛунная ночь. 1880Холст, масло., 178 x 135Государственная Третьяковская галерея», где среди деревьев изображена залитая лунным светом женщина, сидящая на скамье. Передача лунного света, так поэтически видоизменяющего обыденную природу, всегда чрезвычайно занимала .
На следующей выставке появился «Христос в пустынеХристос в пустыне. 1872Холст, масло., 180 x 210Государственная Третьяковская галерея», долженствовавший, так же как и «Майская ночьРусалки (Майская ночь). 1871Холст, масло., 88 x 132Государственная Третьяковская галерея», быть началом сюиты картин из евангельской истории — замысел, который Крамскому не удалось осуществить.
Сам
в письмах подробно рассказал историю этой картины и исчерпывающе разъяснил ее сюжет.Поводимому, он представлял своего Христа как дальнейшее развитие образа, данного Ивановым. Но он начисто лишил Христа всех атрибутов божественности и даже величия. Это совершенно обыкновенный человек, более того, это современник
, с мыслями и чувствами, порожденными той эпохой, свойственными каждому и прежде всего самому Крамскому. «Фигура Христа меня уже давно занимает. Когда мне пришла в первый раз идея написать его, я, проработавши уже год, отправился за границу в 69 году, чтобы видеть все, что сделано в этом роде, и чтобы раздвинуть рамки сюжета, обогатившись знакомством с галлереями. Воротившись из этой поездки, я принялся с энергией за работу, но очень скоро почувствовал, что мне недостает знакомства с тем чувством, которое человек испытывает, находясь на высоте горных возвышенностей, и вот я опять отложил работу и в 71 году съездил в Крым и бродил по всем окрестностям Бахчисарая и Чуфут-Кале, местности которых, говорят, напоминают палестинские пустыни».Самую картину
описывает следующими словами: «На утро, усталый, измученный, исстрадавшийся, сидит один между камнями, печальными холодными камнями; руки судорожно и крепко, крепко сжаты, пальцы впились, ноги поранены и голова опущена. Крепко задумался, давно молчит, так давно, что губы даже как будто запеклись, глаза не замечают предметов. Ничего он не чувствует, не чувствует, что холодно немножко».«Я вижу ясно,— писал
,— что есть один момент в жизни каждого человека, мало-мальски созданного по образу и подобию божию, когда на него находит раздумье — пойти ли направо или налево? Мы все знаем, чем обыкновенно кончается подобное колебание. Итак, это не Христос. То есть я не знаю кто это. Это есть выражение моих личные мыслей».В письме к
разъяснял свое понимание долга художника перед собой, и этот порядок мыслей неразрывно связывается с представлением Крамского о Христе как воплощенной совести и долге человека.«Талант — штука страшная, и черт его знает, до чего требования его неумолимы. У него только одна дилемма: или будь, ступай вперед, за ним только и ухаживай, для него только и работай, или умри и отвечай перед совестью. Что-нибудь одно: или он, талант, ваш — или вы — человек. Убейте в себе человека — получится художник; погонитесь за человеком, полагая, что талант не уйдет, и он уйдет наверное».
Так изображена
драма человека, предоставленного самому себе, одинокого, окруженного немой и неприветливой природой, драма человека, перед которым расстилается жизнь и в этой жизни нужно сделать выбор, раз навсегда определив свой путь, бесповоротно выбрать одно из двух: служение своей идее и отказ от всего личного и эгоистического или, наоборот, обслуживание только самого себя, самоугождение, забота об удобствах и приятности личной жизни. Наша живопись не знает другого образа, в котором с такой силой был бы показан человек, раздираемый сомнениями и соблазнами, мучительное раздумье, внутренняя борьба между велениями высокого долга соблазном жить только для себя.Работа над «ХристомХристос в пустыне. 1872Холст, масло., 180 x 210Государственная Третьяковская галерея» сопутствовала на столь продолжительном отрезке его жизни, образ картины так значителен и интимен и выражает собою такие заветные мысли художника, что картину эту с полным правом можно счищать автобиографической.
Следующее произведение, над которым Посещение старого домаОсмотр старого дома. 1874Государственная Третьяковская галерея». Оно насыщено такай, лирикой, которая перекликается с поэзией «Дворянского гнезда» или «Затишья» Тургенева.
также работал очень долго, начав в 1873 году и переписав лицо главной фигуры в 1880, было «Первоначальный замысел картины сильно отличался от ее окончательного вида. «Сюжет заключается в том, — писал
, — что старый породистый барин, холостяк, приезжает в свое родовое именье после долгого, очень долгого времени и находит усадьбу в развалинах: потолок обрушился в одном месте, везде паутина и плесень, по стенам ряд портретов предков. Ведут его под руки две личности женского пола — иностранки сомнительного вида. За ним покупатель — толстый купец, которому развалина-дворецкий сообщает, что вот, мол, это дедушка его сиятельства, вот это бабушка, это такой-то и т.д., а тот его и не слушает, а занят, напротив, рассматриванием потолка, зрелища гораздо более интересного. Вся процессия остановилась потому, что сельский староста никак не может открыть следующую комнату».