Суриков. Статья из книги А. А. Сидорова «Рисунок русских мастеров». 1959. Автор: Сидоров А.А.
Рисунок
почти до сих пор остается малоизученным. Его своеобразие признано. Выставки, начиная с 1927 г., впервые показали в изумительном блеске суриковскую акварель. Небольшая работа о рисунках Сурикова, написанная С. Н. Гольдштейн, была началом, за которым последовали специальные изыскания об отдельных графических работах Сурикова в журнале «Искусство» завершающая работа В. С. Кеменова. Если мы не имеем музея графики Сурикова, какой по существу создался и для , и для , и для (для последнего — в ГТГ, куда поступили из Финляндии альбомы из «Пенат» ), то тем не менее огромное значение рисунков Сурикова давно уже получило высокую оценку нашей художественной общественности.Начинал и ракурсы любил». Последнее явно связано с учебой у . «Лето я все работаю, и у него я сильно продвинулся вперед по рисованию» . Одной из наиболее ранних работ Сурикова была не только его картина «Исаакиевский собор при лунном свете», но и малая литографическая перерисовка с нее в «Художественном автографе». Рисунок был постоянным спутником Сурикова. «Ничего от себя «из головы» — все с натуры». «Ни один хороший охотник не пойдет в поле без ружья, также и художник — без красок и альбома». Подразумевать, очевидно, здесь надо акварель. Очень интересную, и снова чистяковскую, мысль о рисунке Суриков высказал одному приятелю: «Когда ты рисуешь что-нибудь, никогда не начинай с деталей, всегда с общего». Вместе с тем он просит брата в Сибири: «Заприметь на базаре, в каких шапках наши мужики ходят зимой и кое-как нарисуй мне приблизительно. Мне это нужно» . Суриков, как известно, с натуры рисовал и писал основные фигуры «СтрельцовУтро стрелецкой казни. 1881Холст, масло, 218 x 379Государственная Третьяковская галерея» и «Меншикова», подбирая, встречая, ища подходящих его представлению живых людей, их типы, их лица. «Мужские то лица по скольку раз я перерисовывал... Каждого лица хотел смысл постичь». В письмах к отзывы о старых и новых картинах постоянно обращают внимание на колорит и рисунок. Французские картины на выставке 1884 г. ему представляются исполненными «с маху», «без рисунка», зато в Милане голова Иеронима работы Тициана — «дивная по лепке, рисунку и тонам». Третьякову Суриков из Парижа после довольно критического отзыва о живописи современных, французов пишет: «Какие чудные есть рисунки пером, тушью».
, как это известно из его собственных воспоминаний, с цветных рисунков самодеятельной водяной краской, расцвечивая копии случайных однотонных репродукций. Местный, красноярский, художник Гребнев брал маленького Сурикова «с собой и акварельными красками заставлял сверху холма города рисовать пленер». Характерно признание Сурикова: «Я очень красоту композиции любил». В Академии он «классов не пропускал. А на улицах всегда группировку людей наблюдал. «Приду домой и сейчас зарисую, как они группируются в натуре». «СтрашноСуриков постоянно рисует, причем чаще акварелью. «В Нижнем останавливался на сутки, кое-что зарисовал»,— пишет он матери и брату в 1887 г. Сохранилась выполненная 21 сентября этого года акварель, изображающая памятник Минину и Пожарскому. В эпоху его личной драмы, смерти жены, Суриков «читает более духовные книги и понемногу рисует». В 1892 г., работая над «ЕрмакомПокорение Сибири Ермаком. 1895Холст, масло, 285 x 599Государственный Русский музей», Суриков отправляется «порисовать» в Минусинском музее. В 1893 г. на Дону Суриков акварелью пишет «казачьи типы» для той же картины. «Я здесь и в Венеции делаю акварели типов и видов» ,— пишет Суриков из Неаполя в 1900 г. Эти простые сведения не говорят сразу о том, какой исключительной качественности достигают те акварели, над которыми, как он пишет, «поработал» Суриков в Италии. Серьезные, часто трагические ноты творчества Сурикова не мешали тому, что в начале и в конце своего творческого пути он делал превосходные карикатуры острого социального звучания. Неожиданно много работал Суриков и для книги. Его принципиальное отличие от наиболее проявлено, возможно, как раз в его отношении к проблеме иллюстрации. В издании 1891 г. сочинений Лермонтова помещены рядом две таблицы, относящиеся к «Песне про купца Калашникова», к Лобному месту, к казни. Мы указали уже на высокую иллюстративную удачу В.М. Васнецова, но фигура палача у Васнецова оставалась традиционной. Суриков в своей иллюстрации героя, Калашникова, не изобразил совсем, зато палача ввел в лермонтовскую сцену по конкретному воспоминанию о живых красноярских палачах, виденных им в детстве. Одного взгляда на эти две трактовки одного и того же момента поэмы достаточно, чтобы показать, что если на стороне Васнецова — «песенность» всей драмы, ее внутренний горестный лад, то на стороне Сурикова — реальная правда взятого из жизни грозного образа. Рисунок, иллюстрация здесь поднимается на очень большую человеческую высоту.
энергичные по лепке и движению. Рисунок Сурикова превосходно воплощает обьемно-пространственное построение живого тела, то, какого требовал от своих учеников взыскательный . Технически рисунок этот выполнен мягким карандашом (по традиции — «итальянским») и мокрым соусом. Суриков, как никто иной, умел рисовать кистью. В сухой технике он растирает линии, какими обрисовано его собственное молодое лицо (автопортрет 1874 г.), настолько, что ряд мест рисунка представляется положенным кистью. Суриков умел расчленять пейзаж («Минусинская степьМинусинская степь. 1873», 1873, «Набережная в НеаполеНеаполь. Набережная. 1884Бумага, акварель, 17,7 х 25,3Государственная Третьяковская галерея», 1884) на четкие планы, организующие даль. Строгий реалист, Суриков отнюдь не гнался за протокольной точностью деталей. Л. Н. Толстой упрекал его «СувороваПереход Суворова через Альпы в 1799 году. 1899Холст, масло, 495 x 373Государственный Русский музей» за то, что в картине этой были перемешаны формы различных полков, Верещагин корил «ЕрмакаПокорение Сибири Ермаком. 1895Холст, масло, 285 x 599Государственный Русский музей» за то, что казаки XVI века пользуются у Сурикова ружьями более поздних столетий. Суриков остается, несмотря на все это, лучшим и любимейшим всем нашим народом проникновенным художником прошлого. Когда он изображает простую свою современницу в старинном русском наряде, он Добивается исключительного по выражению, полностью органического слияния ее внутреннего образа с ее внешним убранством.
прошел свою жизнь художника своеобразно. В Академии Художеств он рисовал превосходно. Неоднократно были опубликованы его «Натурщики» (ГТГ),Бросается в глаза высокое своеобразие рисунков Пир ВалтасараПир Валтасара. 1874Эскиз Холст, масло., 81 x 140Государственный Русский музей». «Как только видишь, что они (деньжонки, как выражается Суриков.— А. С) на исходе, сейчас и продашь какую-нибудь картинку или рисунок в журнал».Суриков проявлял свою оригинальность, даже рисуя академическую натуру. В ГТГ сохраняется его рисунок карандашом и мокрым соусом, являющийся, очевидно, верхней частью разрезанного пополам подробного этюда с натурщика; резкое затенение лица, тень от руки, упавшая на тело, необычайно оригинальное решение фона разной напряженности черной краской делают этот полулист по существу исключением из всех академических русских рисунков 1870-х годов. Очень своеобразен Суриков и как автор небольшого цикла композиций на темы биографии Петра I, изданных в 1872 г. Поражают его явно сатирические, очень занятые рисунки 1874 г., сделанные по памяти и посвященные тому, что видел Суриков на улице. Из них акварель «На Невском проспекте днемНа невском проспекте днем. 1874» представляется достаточно оригинальной. Некая барышня ведет гулять нарядное «дитя», сзади девочка, более скромно одетая, вызвала к себе интерес маленькой знатной кукловиднои девчонки. Акварель взята смело и контрастно, здания помечены легким силуэтом. Так до Сурикова в России акварель не употреблял почти никто. Совершенно зрелым и, можно сказать, огромным мастером предстает Суриков в его московский период, когда одновременно с работой по росписи в храме Спасителя Суриков начинает серию своих больших картин, прославивших его как лучшего русского исторического живописца. К «Стрельцам» Суриков оставил и акварели, и рисунки карандашом. Замечательный образ рыжего стрельца, непримирившегося бунтаря в своеобразной шапке-колпаке, Суриков рисовал несколько раз. Имеется (в одной из частных московских коллекций) набросок фигуры этого стрельца в повороте налево: композиционная первая мысль, которую в творчестве Сурикова сменяет изучение натуры. Суриков нашел могильщика, которого звали Кузьмой,— «злой, непокорный тип». Изображение этого Кузьмы, портретное и вместе с тем художественно обобщенное, имеются в трех рисунках в том же повороте и с тем же выражением, что в картине. Первый набросок — очень беглый, но необычайно выразительный по контуру. Суриков был в числе немногих русских художников, рисовавших на одном листе двумя сортами черного карандаша. Первый профиль намечен был вначале графитом, потом энергично подчеркнут штрихом того черного, сочного карандаша, который по традиции у нас именовали «итальянским». Совсем легкой является моделирующая тень, возможно, как у Репина, растертая просто пальцем. Второй рисунок (все они относятся к 1879 г.) более подробен, более портретен, но, если в нем тушеванию и отведена большая роль, весь рисунок также еще не претендует на законченность. Ее Суриков дает в четвертом (или третьем портретном) рисунке, где все внимание художника устремлено на голову: наклонно построенный, живописно затененный, острый профиль имеет уже в себе все те черты непримиримости, упорства, гневной обиды, которые поистине вспыхивают и горят в фигуре написанного маслом рыжего стрельца на бессмертном полотне «Утро стрелецкой казниУтро стрелецкой казни. 1881Холст, масло, 218 x 379Государственная Третьяковская галерея».
даже в те ранние годы, когда он, находясь еще в Академии, научился «подрабатывать», рисуя для печати. В 1869 г. он сблизился с товарищем по Академии Стаховским. «Вместе рисуем,— пишет Суриков матери и брату, — поем, и дурим, и скакаем, и пляшем». В 1874 г. Суриков «рисует для печати» свой «Как многие русские живописцы, например и , сберегал последнее заострение всего найденного им в рисунке для картины.
Как раз здесь хотелось бы подчеркнуть, как много интересного добавляет изучение рисунка к истории русского искусства вообще. «Утро стрелецкой казниУтро стрелецкой казни. 1881Холст, масло, 218 x 379Государственная Третьяковская галерея» — одна из вершин русской исторической живописи вообще. Кто помнит, что существуют по меньшей мере две сохранившиеся в законченных рисунках композиции на ту же тему, сопоставление с которыми особенно выявляет потрясающе серьезный и глубокий, народный, демократический характер искусства Сурикова? Рисунок И. Ланского, относящийся к 1870-м годам, и большой лист специализировавшегося затем на театре (ГТГ) изображают «Утро стрелецкой казни», причем Ланской — в том же даже месте Красной площади, как и Суриков. Но в сопоставлении с последним и умеренный академизм Ланского, и попытка Янова выявить все напряжение огромной трагедии оказываются несостоятельными. Самый подход к теме совсем иной. Для Ланского он внешне эффектен, как «мизансцена». Рисунок фиксирует внимание на симметрично и ритмически расположенных группах, на чередовании светлых и темных одежд стоящих, падающих, лежащих фигур. Рисунок — не более как фиксация будущей более или менее эффектной картинности. Янов, приблизивший все группы и фигуры своего листа к переднему краю, стремится как будто к реализму (Янов был одно время экспонентом Товарищества), но реализм этот весьма относителен, приводит скорее к зрелищу, будоражащему нервы, совершенно не ставит перед собой общественно-гражданских проблем, какие волновали Сурикова. Нигде в русском искусстве XIX века мы не найдем такой серьезной подготовительной работы по изучению прошлого родной страны, живых типов, выявляющих народный гнев, как именно в рисуночном наследстве передвижников.
Для ответа на вопрос об общем качестве рисунков раннего Сурикова одного наблюдения, что рисовал он многообразно и по-своему, конечно, недостаточно. Каждый из просмотренных нами мастеров рисовал своеобразно. У каждого был свой почерк или, если угодно, свой штрих. Рисунок
меньше, чем у кого-либо из его товарищей, претендует на самостоятельность штриха. Карандаш Сурикова не скользит и не «гладит» бумагу, а быстро касается ее, прерывается, но никогда не сбивается. Суриков не боится рядом с еще видной линией предваряющего наброска провести штрих очень черный, напряженный. Следы твердого материала его рисунков, угля, карандаша, часто напоминают мазок кисти. Его рисунки — «этюдны», скорее же всего — «эскизны». Если оставил Суриков графические станковые работы, которые могли бы и должны были иметь выставочное значение, то—в акварели.