Александр Иванов. Две линии развития пейзажа в живописи. 1974. Автор: Г.А. Загянская
Возврат (хотя и на новой основе) к классицизму через природу мог рассматриваться современниками
только как шаг назад (лишь через полвека этот лозунг, выдвинутый уже Сезанном, будет признан новаторским). Да и трудно было ему получить признание в первой половине XIX века, когда в живописи лишь началось увлечение передачей непосредственных чувств. Успехом пользовались лирические интимные пейзажи.был современником того поворота, который получил словесное оформление у французских романтиков: «Искусство должно быть связано чувством, а не системой». Это и подобные ему высказывания были естественны: искусство, связанное системой, перестало быть органичным, стало реставраторским и пришло к своему логическому концу. Открещиваясь от системы, искусство готово было выбросить вместе с надоевшими правилами и законы. Сторонники старой системы не могли добиться ее оживления с помощью аффектированных романтических чувств.
Для классицистов не существовало гармоний, недоступных для систематического анализа: для романтиков таких гармоний было слишком много. Романтическое искусство, осознавшее всю мощь творческой индивидуальности, в известной степени от них абстрагировалось, чтобы выразить свое субъективное настроение. Романтики вносят таинственность в отношения между человеком и природой. Но для изобразительного искусства эти отношения оказывались слишком многозначительными, давали повод для создания космически неопределенных, с отсутствием горизонта, пейзажей.
Художников, быстро достигающих лишь внешней целостности и красоты, романтики сравнивали с людьми, готовыми постоянно соглашаться с собеседником, — у них нет ничего своего. Если художник будет рабски копировать природу, то произведет на свет лишь «личины», в которых отсутствует «неисчерпаемая реальность природы». Каждое создание природы может предстать в этой реальности так, что лишь одно мгновение будет совершенством, — искусство должно вырвать его в это мгновение и передать в «жизненной извечности». Для изобразительного искусства эта задача была одной из самых трудных.
С одной стороны, романтики были по-своему правы, когда считали, что «волнение жизни — величина абсолютная, всякая попытка остановить его, придать жизни окаменевшие формы — относительна и в этой относительности своей будет изобличена». Тем самым подвергалась сомнению работа художника с помощью логических представлений о предмете, хотя с их помощью необязательно было придавать жизни абстрактно прекрасные «окаменевшие формы». Важнее направить силу к конструктивной логической мысли на выявление характернейших свойств предмета. С другой стороны, передать мгновение, изъять его из «тока времени» необходимо. Чувства, которые пробуждала природа, можно закрепить только в более сложной, чем «спиритуализованный» пейзаж, структуре. Формирование идеала должно было произойти через напряженнейшее изучение конкретных натурных мотивов.
в своих пейзажах соединил романтический пафос «органичности всего сущего» с опытом работы на натуре, когда вырванное мгновение предстает в «жизненной извечности». Его этюд, «вырывающий» из природы ветку или камень, — это пейзаж-картина, который «обнимает» природу во всем ее философском охвате. Философ, созерцающий природу, видящий ее величие, Иванов ни на минуту не разрешает себе уйти в сторону от решения пластических задач и не хочет «набросить» на природу какой бы то ни было покров таинственности.
Об этом недостатке художественного «овеществления» идей замечательно сказал Гёте в связи с поэзией В. Жуковского: «Потому что люди не умеют оживить, оценить настоящего, они вожделеют будущего и кокетничают с прошлым. И Жуковскому надлежало бы более обратиться к объекту».
«вожделел» будущего, но при этом непосредственно через объект прямо обращался к настоящему. Его устремленность в будущее была более плодотворной.Даже в своих немногочисленных высказываниях, имеющих непосредственное отношение к пейзажам,
стремится избежать недоразумений, связанных с побочными иносказательными ассоциациями. В письме Н. Языкову, где описывается работа над «Аппиевой дорогой», художник высказывает опасение, что при взгляде на закатное освещение пейзажа станут громогласно толковать о закате католицизма.В пейзажах, которые относятся к самым поэтичным созданиям
, как, например, «Оливы у кладбища в Альбано. Молодой месяц», не дает увлечь себя лирическим чувствам, хотя в этом типично романтическом мотиве легко найти повод для любования интимным уголком кладбища или скорбеть о невозвратном прошлом. У нет желания противопоставлять свои чувства природе — вместо того чтобы сокрушаться при мысли о несовершенстве мира, он, скорее, склонен думать о наступлении золотого века, и это помогает ему сохранить цельность классика в противовес дуализму романтиков.слишком привязан к земной оболочке каждого природного явления. В его произведениях торжествующая природа, как бы готовая к тому, что в ней произойдет значительное историческое событие, далека от какой бы то ни было символической окраски. Путь художника, воспитанного классицистами, лежал через изучение натуры, ее преодоление, организацию. Это давало художнику ту творческую самостоятельность, которую так желал видеть у других. «Не живите у бога за дверьми» — таков образный совет, данный им художнику Шаповаленко. «Нет признаков свободного ума», — говорит он об .
В ивановских пейзажах природа предстает обновленной волнующей реальностью, не теряющей ничего из своего живого многообразия. И романтическое волнение наполняет содержанием эти простые, неромантические мотивы природы.