К.П. Брюллов в письмах, документах и воспоминаниях современников. Возвращение в Россию. Санкт-Петербург. Начало.. 1961. Автор: Н. Машковцев
Летом 1837 г. , по желанию государя, подмалевал в Петергофе, на отдельных небольших холстах, для исполнения большой семейной картины, портреты императрицы Александры Федоровны и великих княжен: Марии Николаевны, Ольги Николаевны и Александры Николаевны. С окончанием последнего подмалевка окончились и занятия Брюллова с царской фамилией. Брюллов часто приезжал из Петербурга в Петергоф, таскал туда свою шкатулку с красками и проживал там по три и по четыре дня, ожидая назначения времени для окончания портретов, но императрица и великие княжны всегда находили какой-нибудь предлог, чтобы не сидеть на натуре и отложить сеанс. Это, наконец, надоело Брюллову. Однажды он приехал в Петергоф, чтобы работать, и в назначенное ему время явился во дворец, но узнав, что сеанса не будет, потребовал веревку, связал вместе сделанные им подмалевки и увез их с собой в Петербург. Этот поступок был немедленно доведен до сведения царской фамилии и так рассердил Николая Павловича, что он не хотел более принимать и говорить с ним. По возвращении из Петергофа в Петербург государь по своему обыкновению посетил Академию художеств, но к Брюллову не зашел. Это обстоятельство взволновало все мужское и женское население Академии художеств, доставив ему удовольствие и повод трубить по городу, что Брюллов попал в немилость.
Я думаю, что государь рассердился на гораздо ранее, чем решился выразить ему свое неудовольствие потому, что еще в начале лета 1837 г. Брюллов дал ему повод к неудовольствию, который я слышал много раз с разными, иногда совершенно невероятными вариантами. Я записал его со слов Анжело Титтони, передавшего мне наивный рассказ очевидца, доктора Маркуса, который по желанию императрицы Александры Федоровны посетил Брюллова в Риме незадолго до его смерти. К рассказу Титтони я прибавляю некоторые подробности, известные мне от Ильи Ивановича Липина, слышавшего их, конечно, от самого Брюллова. Чтобы не смешивать, рассказов Титтони и Липина, я слова Липина означаю курсивом.
Маркус, которого в Риме Карл Павлович не хотел принять, но принял по настоянию Титтони и в его присутствии, беседуя с Титтони о скверном характере Брюллова, привел следующий пример его умышленной неделикатности. Государь на два дня уехал из Петергофа в Петербург. Чтобы сделать ему сюрприз, Карл Павлович написал в двенадцать часов на одном холсте императрицу и вел. кн. Марию Николаевну на лошадях, в аллее Петергофского сада, перед фонтаном Самсона. В то время как , сидя в комнате писал этот портрет, а императрица, служившая ему моделью, сидела на лошади перед его окном, пошел дождь. Брюллов, как будто не замечая дождя, продолжал работать и не отпускал императрицу домой, пока дождь не пробил насквозь ее платья. Маркус несколько раз хотел прекратить сеанс, но государыня удерживала его словами: «Пока он работает, не мешайте ему». По возвращении в Петергоф государь подивился проворству Брюллова и остался доволен портретом. После этого, как бы кажется, не окончить портрета? А , как сам он выразился, подтверждая Титтони рассказ Маркуса, повернул его к стене и никогда более им не занимался. . «Живописное обозрение».
Кроме других немалочисленных работ, г. Плюшар занимается теперь портретом . Вероятно, он будет окончен к сентябрьской выставке и послужит одним из ее украшений. Художественная газета № 11 и 12, июнь 1837.
занимался летом заготовлением этюдов для портретов ее импер. вел-ва государыни императрицы и их импер. высочеств Марии Николаевны, Ольги Николаевны и Александры Николаевны и другими работами. Художественная газета № 16, 1837.
Днем в большой гостиной я любил смотреть на портрет дяди моего Василия Алексеевича ПеровскогоПортрет генерал-адьютанта графа Василия Алексеевича Перовского. 1837Холст, масло, 247,2 x 155Государственная Третьяковская галерея, изображенного во весь рост в атаманском казачьем мундире, в степи, на его серую лошадь и казака. Портрет этот подписан К. Брюлловым. Жемчужников, стр. 45.
Из письма Брюллова к Баруццо от 7 августа 1837 г. известно, что вскоре по, приезде в Петербург был отчаянно болен, что в 1837 г. он был занят царской фамилией; что император Николай Павлович заказал ему написать три больших портрета императрицы Александры Федоровны, два образа, из которых один для Казанского собора, а другой для реформатской Петропавловской церкви, и, наконец, какое-нибудь событие из русской истории. . «Живописное обозрение»
Невольно вспоминаю , приглашенного императором писать портрет его дочери. Император сел на стул и делал свои замечания. Карл Павлович перестал писать и на вопрос императора— «почему?» ответил, что у него со страху рука дрожит и писать не может.
Умен был К. П. и далеко не трус. Ответ поймут художники, а понял ли его император — не знаю. Жемчужников, стр. 82.
Из отчета Академии художеств, читанного В. И. Григоровичем 26 сентября 1837 Устроены в большом садовом строении три обширные мастерские для профессоров К. П. Брюллова, Бруни и Басина и другие, меньшего размера, для других художников...
Профессор К. П. Брюллов сочинил и написал два эскиза для большой запрестольной картины в церковь Казанской божьей матери: «Взятие пресвятой девы на небо»; писал портреты государыни императрицы и вел. княжен Марии Николаевны, Ольги Николаевны и Александры Николаевны, для большой фамильной картины, произвел портреты в рост генерал-адьютанта Василия Алексеевича ПеровскогоПортрет генерал-адьютанта графа Василия Алексеевича Перовского. 1837Холст, масло, 247,2 x 155Государственная Третьяковская галерея и частью окончил, а частью начал многие портреты разных величин с частных особ. Художественная газета № 17 и 18, сентябрь 1837.
Портрет К. П. Брюллова, писанный , заслуживал особенное внимание публики. Все находили, хотя каждый по-своему, большое сходство. Художественная газета № 19 и 20, октябрь 1837.
— отцу. Октябрь 1837. Рим. Я начинаю верить , в его к вам признательность. Рукописный отдел Всесоюзной библиотеки имени В. И. Ленина.
В начале ноября 1837 г. (см. «Воспоминания о Брюллове» ) начал писать образ для реформатской церкви св. Петра. В. И. Григорович, который увидел это произведение через несколько часов после того, как оно было начато, выразил Брюллову свое удивление, что он, принявшись за исполнение четырехаршинной фигуры Спасителя, в одно утро написал ея голову и торс. А отвечал ему:
— Что ж тут удивительного? Работа ничего не стоит, когда художник готовый подходит к холсту.
Основываясь на этих словах, В. И. Григорович всех уверял, что для «РаспятияРаспятие. 1838Холст, масло, 510 x 315Государственный Русский музей» не делал ни рисунков, ни эскиза. Но Григорович ошибался. пишет, что для образа Петропавловской реформатской церкви по вечерам чертил всю композицию образа и рисовал головы всех представленных на нем фигур. Один из чертежей всей композиции образа, легко начерченный Брюлловым свинцовым карандашом на полулисте писчей, как тогда говорили, голландской бумаги, я видел у Мокрицкого. Илья Иванович Липин сказал мне, что для «РаспятияРаспятие. 1838Холст, масло, 510 x 315Государственный Русский музей» написал эскиз масляными красками, который из его большой мастерской пропал бесследно.
Впоследствии перед отъездом на родину, в Ярославскую губернию, выбираясь из квартиры Брюллова, Липин при мне сдавал Карлу Павловичу его альбом, папки с рисунками, подмалевки и сказал ему:
— Я не мог отыскать эскиза «РаспятияРаспятие. 1838Холст, масло, 510 x 315Государственный Русский музей».
Так как спокойно выслушал это заявление и ничего не отвечал Липину, то я заключил, что сам Брюллов подарил этот эскиз кому-нибудь из приятелей, быть может, В. А. Жуковскому.
Еще не окончив образа для Петропавловской церкви, начал писать «Взятие на небо божией матери». Принимая на себя обязанность написать этот образ, Брюллов заметил государю, что в темном Казанском соборе обыкновенная картина будет почти не видна и просил разрешения пробить стену за главным престолом собора, чтобы вставить в нее, вместо простой картины, транспарант. Государь на это не согласился и огорчил этим Брюллова, который потом говорил:
— Я хотел сделать все фигуры в белых мантиях, а общий тон в роде эскиза, что у Перовского; но так как у нас все делается по-чиновнически, всякая новая мысль встречает сопротивление, то государь и отказал мне в моей просьбе. Если бы мне позволили написать транспарант, то я бы сделал что-нибудь гораздо получше теперешнего запрестольного образа и что-нибудь гораздо поинтереснее «Христа в гробу». «Взятие на небо» для транспаранта хороший сюжет, а мой «Христос в гробу»—просто образчик, по которому можно судить, что бы я мог сделать, если бы мне пришлось написать транспарант для Казанского собора.