Павел Андреевич Федотов. 1989. Автор: Д.В. Сарабьянов
Функции характеристики и выражения красоты могли соединиться лишь при условии преодоления карикатурного начала. Те предметы, которые интересно проследить и проработать своей кистью сложные, замысловатые изгибы ножек торшера, выпуклости и углубления на его «теле», усложненную ритмику его орнамента. Предмет, умело сработанный руками человека, сохраняет для художника свою притягательность — пусть сам этот предмет вместе с другими и свидетельствует о дурном вкусе хозяев. Функция характеристики и выражения красоты могут соединяться, не исключают друг друга. Правда, несколько усилил характеристичность вещей сравнительно с их самоценной красотой. Он слишком акцентировал красные и золотые тона, проявил известную несдержанность, которая свидетельствовала о том, что полной гармонии не достигнуто, что еще предстоит движение на пути к соединению критического начала с выражением поэтического отношения художника к миру. Вскоре близкие проблемы встанут перед художником во время работы над «Сватовством майораСватовство майора. 1848Холст, масло, 58,3 х 75,4Государственная Третьяковская галерея» и «Завтраком аристократа». Там он решит их более гармонично и бесконфликтно. Но и в «Разборчивой невесте» должно быть отмечено начало ского пути к самым значительным его полотнам зрелого периода.
поместил в интерьере, сами по себе красивы. Они дают возможность Художнику выявить блестящую поверхность лакированного дерева, блеск золоченых рам, «густую» фактуру тяжелой драпировки, холодное мерцание камина. С другой стороны, все предметы, взятые в совокупности, выражают дурной вкус хозяев, показной стиль их жизни, дешевую роскошь. Собирая вместе все эти предметы, как бы перенапрягая красные и золотые цвета в картине, дает возможность зрителю почувствовать все эти качества обстановки и домашней атмосферы. В то же время отказ от серой, бесцветной живописи, пример которой был дан «Свежим кавалером», означал для художника возможность искать красоту, выражать радость созерцания вещей. Эта позитивная настроенность художника проявляется и в том внимании, которое уделяет он каждой детали. Показательна в этом отношении живопись высокого деревянного торшера, увенчанного золоченым канделябром. Сам по себе этот предмет выдает черты уже эклектического стиля, разрушившего, измельчившего еще недавний стиль ампир, отмеченный благородством и сдержанностью форм. Между тем для а чрезвычайно важно иОбратим внимание на то, как художник трактует в «Разборчивой невесте» проблему движения, развивающегося действия, концентрированного времени. Здесь он тоже оказывается ближе к «Сватовству майора», чем к «Свежему кавалеру». Если в последнем вместо объективного действия мы констатировали авторский прием демонстрирования этих противостоящих друг другу фигур, то в «Разборчивой невесте» событие уже разворачивается перед нами в конкретном времени. Правда, еще не все изображенные лица принимают участие в этом действии: мать и отец невесты лишь комментируют его; композиционно они не выделены в главное направление движения, больше того — они противостоят ему. Разделение всей композиции картины на две части в известной мере напоминает композиционные принципы сепий. Правда, в картине эти две части связаны друг с другом одно-моментностью, тогда как в сепиях чаще всего разные эпизоды можно представить в различных временных измерениях. Концентрация всех нитей действия в одном временном отрезке, даже вернее —в одной точке, знаменует поворотный момент в композиционном мышлении
а. Дальнейший шаг был сделан художником в «Сватовстве майора».Сюжеты «Разборчивой невесты» и «Сватовства майора» вместе с сюжетами «Первого утра обманутого молодого», «Художника, женившегося без приданого в надежде на свой талант», акварели «Господа! Женитесь — пригодится!..» (середина 1840-х годов) составляют определенную общность. Мотивы женитьбы, сватовства встречаются и в других работах художника — в некоторых нравственно-критических сценах конца 40-х годов. Там появятся рисунки «Неосторожная невеста», героиня которого дала согласие сразу двум женихам, оказавшимися друзьями, или «Невеста с расчетом», где молодая особа спрашивает у престарелого господина в ответ на его предложение и подарки, сколько у него душ крестьян (оба 1848— 1849 гг.). Женитьба и сватовство — одна из самых «ходовых» тем литературы и драматургии середины XIX века.
ский выбор поэтому не ставит его в особое положение сравнительно с другими мастерами, хотя в живописи и графике он, пожалуй, наиболее активно разрабатывает эту тему. Нетрудно догадаться, почему для художника она представляла такой интерес. Если иметь в виду внешнюю сторону, то можно, наверное, утверждать, что женитьба в русском обществе того времени была одним из наиболее заметных явлений жизни — при этом одновременно и частной и общественной. По тому, кто и как женился, можно было судить не только о человеческих взаимоотношениях, но и о карьере, о процветании или, наоборот, захи-рении того или иного персонажа, ухудшении его положения в обществе. Женитьба оборачивалась выгодной сделкой, «браком по расчету». И здесь выступал глубинный смысл женитьбы как общественного явления. Брак по расчету оказывался симптомом общественной болезни. Для художника чрезвычайно важно было и то, что мотивы женитьбы и сватовства вели к забавным ситуациям, давали повод для реализации художнического юмора. Смешное и горькое соединялись, взаимозаменялись. Горький юмор а обретал возможность судить и размышлять, будучи необычайно адекватным характеру его таланта.Привязанность Художник, женившийся без приданого в надежде на свой талантХудожник, женившийся без приданого в надежде на свой талант. 1844Бумага, сепия, 31,3 х 45,6Государственная Третьяковская галерея», где один из эпизодов повествует о дочери художника, отдающей свою честь за кошелек, продолжается более тонким и глубоким решением той же
а к определенным сюжетам не дает повода для упреков художника в повторении, в статичности творческого развития. Напротив, в пределах каждой сюжетной общности развитие шло в глубину. Синтез смешного и горького наиболее полно воплотился в «Сватовстве майора». Другие мотивы и сюжеты также имели тенденцию восхождения. Тема трудной судьбы женщины в большом городе, так и жаждущем человеческих жертв для своего ненасытного «чрева», начинается в сепии «темы в сепии «Бедной девушке краса — смертная косаБедной девушке краса — смертная коса. (Мышеловка). 1846Бумага, сепия, перо, карандаш, 29 х 35,1Государственная Третьяковская галерея» и завершается -скими шедеврами — поздними «Вдовушками». Пусть в них сюжет перенесен в совершенно иной план — они тем не менее остаются в пределах той же темы.
Можно взять еще один мотив — игры в карты, столь часто повторяющийся в Муж-ворДомашний вор. (Муж-вор). Около 1851Серая бумага, итальянский карандаш, 26 х 29,5Государственный Русский музей») (ок. 1851 г.) придают теме карточной игры трагическое истолкование, что еще больше усиливается в «Игроках» (1852) и подготовительных рисунках к ним. От смешной сцены, от юмора к трагедии — таков путь многих сюжетов а.
ском творчестве. Начинается он с группового портрета 1840 года, где нет ни смешного, ни трагического, а преобладает поэтическая форма выражения реальности. Тема карточной игры в дальнейшем весьма часто встречается в рисунках нравственно-критической серии. Как правило, эти рисунки полны юмора и содержат остроумные подписи-диалоги. То один из игроков, встав со стула и потягиваясь после бессонной ночи, проведенной за карточной игрой, доискивается до причин боли в пояснице, а его собеседник и компаньон ссылается на петербургский климат. То один из игроков предлагает послать слугу за новыми свечами и обещает скостить за это крупную сумму из карточного долга (видно, игроки не имеют ни гроша за душой, и все их выигрыши и проигрыши — чистая фантазия). В последние годы два варианта композиции «Домашний вор» («Но в данном случае наиболее интересным представляется не столь закономерность этого явления, сколь сами сюжетно-тематические общности, избранные Завтрак аристократаНе в ту пору гость. (Завтрак аристократа). 1849—1850Холст, масло, 51 х 42Государственная Третьяковская галерея») (1848—1849), в котором, правда, жалкая трапеза героя используется не «по прямому назначению», а в качестве доказательства лицемерия «аристократа» и лживой видимости образа его жизни.
ым. При этом следует помнить, что выявлены далеко не все иконографические привязанности художника. К перечисленным выше можно добавить мотив пирушки, застолья, трапезы, приобретающей различные по трактовке варианты. В рисунке «Пирушка» (1847—1848) запечатлен самый разгар застольного веселья: открывают новые бутылки шампанского, падают на пол стулья, а с ними и люди, заливаются вином платья. В акварели «Все холера виновата» (1848) один из упившихся гостей уже лежит на полу, а его жена пробует привести своего мужа в чувство. Наконец модификацией темы оказывается «Не в пору гость» («В самостоятельную общность можно свести многочисленные произведения, где фигурирует образ художника. В «Следствии кончины Фидельки» сам
рисует проект памятника собаке. В «Художнике, женившемся без приданого в надежде на свой талант» фантазирует по поводу собственной старости. Интересно, что это обыгрывание несостоявшейся семейной жизни а встречается в многочисленных его произведениях. В рисунках нравственно-критической серии часто фигурирует художник. То он пишет натурщицу-жену, засыпающую от усталости, то рисует портрет полной дамы, недовольной слишком «жирным подмалевком».Многие работы скому направлению» . На самом первичном уровне — сюжетном — мы вправе провести такое сближение. Гоголевская «Женитьба» и рядом с ней «Сватовство майора» или «Разборчивая невестаРазборчивая невеста. 1847Холст, масло, 37 х 45Государственная Третьяковская галерея» а, «ИгрокиИгроки. 1852Холст, масло, 60,5 x 71,2Киевский национальный музей русского искусства» Гоголя и а (пусть они и сильно отличаются самой фабулой и зафиксированными ситуациями), чиновничий мир у Гоголя, выведенный в разных пьесах и повестях, и «Свежий кавалерСвежий кавалер. Утро чиновника, получившего первый крестик. 1846Холст, масло, 48,5 х 42,5Государственная Третьяковская галерея».
а, разумеется, выпадают из этих иконографических общностей и существуют самостоятельно, не требуя никаких аналогий или сопоставлений. Но даже немногие названные группы, к которым можно было бы добавить и ряд других, дают достаточные основания для того, чтобы утверждать известную «иконографичность мышления» а, сконцентрированность его внимания на постоянных сюжетных общностях. Заметим сразу, что те же общности мы находим в русской литературе 30—40-х годов XIX века. оказывается проводником литературных сюжетов в сферу изобразительного искусства. Помогало и то обстоятельство, что сам художник не просто интересовался литературными произведениями, но и писал: сочинял басни, стихи, рацеи на сюжеты своих картин или самостоятельные стихотворные произведения. Правда, литературное наследие а не укладывается полностью в рамки того литературного направления, которое сходно с основными произведениями художника. Добавим к этому, что и его симпатии были на стороне тех писателей, которые не дают прямых аналогий его собственному творчеству, — например, на стороне Лермонтова. Тогда как мы можем с полным основанием причислить а к «гоголев19. В свое время эту мысль просто и недвусмысленно сформулировал И.Н. Крамской, который писал, что «Федотов явился отражением литературы Гоголя». — См.: И.Н. Крамской. Письма. Т. 2. М., 1937, с. 347