Станислав Юлианович Жуковский. Жизнь и творчество.. 1974. Автор: И.И. Станкевич
, по-видимому, не принадлежал ни к одной из сторон. По крайней мере, он не проявлял собственных чувств открыто. Передвижники без колебаний приняли его — не начинающего художника, но еще только ученика школы, и, как покажут дальнейшие события, мирискусники также были не прочь видеть его в своих рядах.
Но деятельность «Мира искусства» не исчерпывала того многообразия проблем, которые выдвигала эпоха.
И надежды москвичей на переустройство Товарищества, где, по словам К. К. Первухина, «мы имеем уже готовый комплект, даже готовый строй, если вернуться к чистым и верным... началам истинного товарищества, если на знаменах подновить стертые символы: «Искусство» и «Искренность» да прибавить «Свобода», — не оправдались. Сыграв свою историческую роль в сложении и развитии демократического искусства в России, передвижники (кроме
, , ) старались отгородиться от притока свежих и молодых творческих сил.Тогда в Москве стали все решительнее поговаривать о создании «своего» общества. Успех двух «Выставок 36-ти художников», организованных сепаратно от мирискусников, но с привлечением сочувствующих идее петербуржцев, укрепили намерения москвичей. Наконец в 1903 году, после многодневных дебатов, обе группировки, петербургский «Мир искусства» и московская «Выставка 30-ти художников», каждая из которых отдельно не в состоянии была ответить на запросы времени, соединяются в единый союз «Союз русских художников».
Только цельностью характера можно объяснить определенную устойчивость эстетических взглядов
. Вместе с тем его воззрения не ограничивались узкими рамками какой-либо одной организации. Он обладал широтой мышления, и необходимой «терпимостью» по отношению к своим антиподам. Придерживаясь направления, связанного с «Союзом русских художников», и не порывая совсем с передвижниками (после выхода из Товарищества Жуковский продолжал посылать лучшие из своих произведений на передвижные выставки), он отдавал должное и достижениям мирискусников. И вот, в 1916 году, когда москвичи и петербуржцы, так и не сумевшие найти общий язык, вновь разделились, Жуковский обращается к с просьбой уступить ему одну из работ для своей коллекции. «Буду надеяться, — пишет он в Петербург,— что теперь, наконец, осуществится давнишнее желание, осуществлению которого мешала эта ужасная вражда, и я очень рад, что мне лично чуждо это чувство и могу без помехи любить художника враждебной нам партии».И собственное искусство
не было чем-то однажды установившимся и неизменным. На крепко усвоенные передвижнические традиции со временем наслоились и другие влияния, связанные с достижениями мастеров «Союза» и «Мира искусства».Если
-семьянин (он взял на.воспитание дочь разбитого параличом брата Болеслава маленькую Марию), добрый приятель многих московских художников, страстный театрал и завсегдатай Шмаровинских «сред», где шумно спорили об искусстве, ужинали и рисовали за общим столом, очень любил Москву с ее чисто русским укладом жизни, с напряженной художественной атмосферой. Жуковский-художник постоянно рвался из дома. Он путешествовал по южной России, по старым провинциальным городкам, гостил в подмосковных имениях, еще сохранявших аромат неторопливого и размеренного сельского быта.Ничто так не ценил художник и ничто не настраивало его на рабочий ритм, не успокаивало душевно, как жизнь в деревне летом. Закончив дела по устройству и открытию выставки, он уезжал в излюбленные свои места, в Тверскую губернию. Каждое лето приносило ему знакомство с каким-нибудь новым местом. То он работал у озера Удомля близ станции Еремково, то подолгу гостил в имении Всесвятское и пешком ходил в Островки, к озеру Молдино. Две страсти обуревали его постоянно, но обе они — охота и живопись — питались одной большой любовью к природе. Гостеприимные хозяева давно уже знали привычки и вкусы художника, и он мог спокойно работать. На несколько дней исчезал иногда
с ружьем и собакой. Возвращался под вечер, уставший, но со смеющимися глазами. Приносил подстреленную дичь, серебристых окуней. У себя в комнате рассматривал написанные накануне этюды. За вечерним чаем охотно рассказывал о своих приключениях, наслаждаясь покоем и отдыхом.Тихим рассветным утром любил
отворять окно в сумрачный еще сад, прислушиваясь к нарастающим звукам и шорохам пробуждающейся природы. Светало, и он уходил по росистой траве далеко в поле. Начинало розоветь небо на горизонте, и художник готовился к работе. Уверенным движением кисти, стараясь не упустить нужное ему освещение, фиксировал основное — краски земли и неба. Откладывал записанные картоны и брал новые... Так он изучал цветовое содержание восхода, полуденного марева и вечерних сумерек. Эти этюды, бережно хранимые, помогали Жуковскому в работе, а самый процесс приучил с изумительной точностью схватывать мгновенно меняющееся состояние природы.На рубеже XIX—XX столетий художники смело провозгласили натуру главной эстетической ценностью искусства. Русская живопись обогатилась завоеваниями пленэра, что позволяло современникам
добиться больших результатов в развитии художественного мастерства, в утверждении своих идеалов прекрасного. Оно виделось в том, что непредвзято, просто, даже обыденно. Заметно расширился круг сюжетов, и многое из того, что раньше относили к «незначительным» темам, приобретает теперь исключительный интерес. Пейзажисты решительно отказываются от повествования и рассказа, но углубляются в изучение оттенков и переходов в состояние природы, и главным содержанием картины становится настроение.