Статья о И. Шишкине. 1988. Автор: Шувалова Ирина Николаевна
“Жатва” — одно из доказательств, что корни и истоки творчества , впитавшего многие традиции русской пейзажной живописи первой половины XIX века, надо искать прежде всего в школе Венецианова. Правда, в дальнейшем весь юношеский опыт Шишкина, полученные им впечатления как непосредственные от наблюдений над природой, так и идущие от полотен , , от западноевропейских образцов, окажутся столь основательно переработанными, что найти отпечаток тех или иных воздействий в самобытном искусстве художника фактически нельзя.
Немалую роль в творческой ранних лет сыграл его наставник в училище А.Н. Мокрицкий, в прошлом серьезно увлекавшийся пейзажем и сам учившийся у Венецианова. И хотя впоследствии Мокрицкий стал горячим поклонником К.П. Брюллова, в занятиях с Шишкиным он использовал прежде всего педагогические принципы Венецианова. Присмотревшись к своему ученику, он верно определил его незаурядные способности и сумел направить талант юноши по единственно верному для него пути. Мокрицкий всячески поощрял любовь Шишкина к природе, стремление к точному воспроизведению натуры, развивал наблюдательность. Он поддерживал его влечение к рисованию, уделял особое внимание внеклассным занятиям начинающего художника, приучал зорче всматриваться в окружающее.
В набросках биографии отмечал: “Я делаю успехи в пейзаже, рисунок ходит но рукам, радость Мокрицкого”. Профессор портретной живописи, Мокрицкий воспитывал в своем ученике убежденного пейзажиста. Впрочем, кто знает, может быть, в те годы получила поддержку склонность Шишкина к своеобразной “портретное™” пейзажных образов. Впоследствии художник с благодарностью вспоминал своего учителя, под руководством которого исполнил целую серию рисунков различных растений. Эти труды стали началом аналитической, своего рода “лабораторной” работы, не прекращавшейся в сущности на протяжении всей его жизни.
Образованный, начитанный человек, Мокрицкий расширял и художественный кругозор Шишкина, обогащая его представление об отечественном и зарубежном искусстве.
Обладая исключительным трудолюбием, занимался с настоящим упоением, радостью и порой даже ожесточением. “Художники ученый совершенствуются до конца своих дней”, — отмечает он на одном из своих рисунков. Тщательно нарисованный им в 1854 году автопортрет в фуражке, с падающими па лицо тенями, живо передает облик совсем еще юного с виду, но серьезного и внимательного молодого художника.
Шишкин был прирожденным рисовальщиком, тяготеющим к линии, к открытому штриху. Поощряемый Мокрицким, он почти не расставался с карандашом, непрерывно штудируя натуру, в которой все ему казалось интересным, будь то старый пень,
коряга, сухое дерево. Художник постоянно рисовал в подмосковном лесу — в Сокольниках, изучая форму растений, проникая в анатомию природы и делая это с огромным увлечением. Приблизиться к природе было его главной целью уже в ту пору. Наряду с растительностью, он старательно изображал телеги, сараи, лодки или, например, идущую крестьянку с котомкой за спиной. Рисунок с самого начала стал для него важнейшим средством изучения натуры. Это вообще не только самый крупный раздел творчества художника, но, думается, и особенно им любимый.
Среди ранних графических работ Шишкина интересен лист, исполненный в 1853 году, с двадцатью девятью пейзажными набросками, большинство которых очерчено. явно ищет мотивы, достойные картины. Однако вес его наброски предельно просты — сосна у воды, куст на болотистой равнине, берег реки. И в этом уже проявляется своеобразие художника. Его племянница А.Т.Комарова рассказывала впоследствии: “Мало-помалу вся школа узнала, что Шишкин рисует такие виды, какие еще никто до него не рисовал: просто иоле, лес, река, а у него они выходят так красиво, как и швейцарские виды” .