В поисках целостности. 1976. Автор: К. Макаров
На эту противоречивую ситуацию, сложившуюся в искусстве 60—70-х годов, не указать нельзя. Приглядимся к ней повнимательней, она многообразна в своих частностях.
Характерным признаком современного искусства вообще является феномен художественного «сплава», явление более серьезное и положительное, чем стилизация. Дело не в том, что один художник подражает Лентулову, а другой — Лучишкину. Речь идет именно о переплавленных ценностях, взятых от различных школ и целых культур. «Сплав» расчле нить на части почти невозможно. В результате мы получаем «грейпфрут». Может быть, в этом заключена частица истинных исканий?
Возьмем картины Т. Назаренко — «Молодые художники» (1968), «Казнь народовольцев» (1972), «Разговор» (1974). Всюду, и прежде всего, используется физиологическое воздействие желтого цвета. А небо безоблачное — светло-синее, цвета поблекшей ренессансной фрески. Под таким небом и должны разыгрываться все дальнейшие события. В «Казни народовольцев» палач готовит петлю для смертников в ленивом раздумье и блаженном отрешении от мира. Так в «Святом Себастьяне» Антонелло да Мессины взирают на летящие стрелы — совершенно бесстрастно. Время течет медленно, как гусеница по длинному стеблю цветка, оно оседает на крупах лошадей, фуражках, плечах и спинах городовых — все это как бы постамент для эшафота. По сторонам из-за серого заслона тугих затылков выглядывают искаженные лица несчастных «человеков», открывших рты, как на жестокой проповеди св. Иоанна. А оттуда, с помоста смертников, одетых в средневековые монашеские тоги, глядят на нас флорентийские лица русских народовольцев.
Всему подыскивается свой костюм и своя маска. Неслучайно маскарадной, карнавальной теме художник посвящает так много работ: «Цирковая актриса», «Карусель в Каргополе», «Новогоднее гулянье». Если пишется портрет сверстника («Молодые художники»), то воротник его свитера выглядит как жабо испанского гранда. Если на подоконник кладется плод или веточка, то все равно как библейская маслина, с такой же ренессансной значительностью, как и все остальное. В каждом таком случае прозревается еще один прообраз. Каждому движению вторит эхо. Дается профиль лица и глубина, резкий уход вдаль, где инсценируются в брейгелевском духе «урожаи», «сенокос» и т. п.
Однако, несмотря на такую «вторичность», молодое поколение художников утвердило в живописи новое понимание категории времени: желание не сосредоточиваться лишь на сиюминутном событии, а придавать ему значение вечности, мыслить события в еще одном измерении, позволяющем связать настоящее с прошедшим и будущим. Может быть, эта временная длительность (память) и есть то самое ценное, чему научилось нынешнее молодое поколение художников у старых мастеров. «Несправедливо жалуются на бег времени, виня его в чрезмерной быстроте,.. — писал Леонардо да Винчи. — Ведь хорошая память, которой наделила нас природа, делает то, что всякая давно минувшая вещь кажется нам настоящей».
Так выглядит сегодняшняя живопись в ее, можно так сказать,» типическом, «массовидном» и, надо надеяться, переходном состоянии. Это движение в целом имеет аналогию в прошлом развитии европейского искусства, и не только аналогию, но и свою ближайшую историю в лице художника Д. Жилинского.
Надо вспомнить сходную с сегодняшним днем ситуацию, сложившуюся в прошлом веке по ту сторону Ламанша, когда группа художников-энтузиастов (прерафаэлитов) захотела обновить национальную живопись и вывести ее на дорогу большого стиля. Отсюда, из творческих установок прерафаэлитов, родилось такое странное соединение натурности и декоративности, которое составляет характерную черту и нашего сегодняшнего искусства, в том числе и живописи Дмитрия Жилинского. Например, списывать модель точка в точку, проявлять внимание к деталям и использовать чистые сверкающие краски, локальные цвета тона - главные требования системы прерафаэлитов. Они полностью находят себе применение в сегодняшней живописи, в новом анализируемом течении.