«Мир искусства». 1972. Автор: Гусарова А.П.
Такую же «самостоятельную песнь» представляют собой иллюстрации самого Бенуа к «Медному всаднику» — «петербургской повести» Пушкина. Ни в чем не отступая от сюжета поэмы, художник создает свою «петербургскую повесть», показывает милый его сердцу быт начала XIX века, улицы и площади любимого Петербурга, очарование белых ночей. Пушкинская тема — метаморфоза скульптуры — является в то же время одной из главных тем творчества художника. В иллюстрациях к «Медному всаднику» контраст одушевленной скульптуры и человека раскрывает мысль, которая является в такой же мере пушкинской, как и принадлежащей Бенуа, — мысль о враждебности государства личности.
Иллюстрации Бенуа настолько совпадают по духу с поэмой Пушкина, что трудно сейчас представить себе иное графическое воплощение ее. Художник сменой графического почерка передает течение поэмы — эпичность первой части, нарастание драматизма, ужас преследования, печаль конца. Романтическая живописность манеры большинства иллюстраций, светотеневые контрасты, взволнованность линейных ритмов создают образ безжалостного и прекрасного города — Петербурга.
Вершина книжной графики «Мира искусства» — «Белые ночи» Достоевского в оформлении Добужинского. Все творчество художника подготовило решение этой задачи — оно близко к искусству Достоевского. Добужинский работает над книгой уже в зрелые годы (1922—1923) и вкладывает в нее весь свой богатый опыт иллюстратора и оформителя. Уже не отдельные рисунки, а именно вся книга в целом становится произведением искусства, в котором все элементы подчинены выражению духа повести. Контрасты черного и белого вводят в таинственный мир петербургских белых ночей. «Белые ночи», —говорил Достоевский, —действуют на душу подобно свету луны, вызывая неопределенное беспокойство и сильное напряжение всего существа». Так действует в книге и черно-белая графическая манера Добужинского.
Художник раскрывает образный строй повести, делая главным героем иллюстраций город. Но его город не фон, не бытовая среда, а эквивалент духовного мира главного действующего лица.
В иллюстрации, знакомящей с героем, мир фантастический окружает человека, сгорбленного, одиноко бредущего но пустынной улице. Он погружен в себя и не видит, как странно ожило все вокруг.
Торжествуют злые силы. Мертвые дома с равнодушными стенами и пустыми глазницами окон встают по сторонам. Они зажали, чуть не раздавили маленький старый особняк. (Вспоминается «Домик в Петербурге».) Гнетущая черная туча встает над городом. Мертвые вещи торжествуют, и они враждебны человеку (как это похоже на «Окно парикмахерской»). Так с помощью удачно найденного ассоциативного эквивалента Добужинский показывает внутренний мир своего героя — Мечтателя, полубольного горожанина, у которого «так мало действительной жизни, слабые нервы и болезненно-раздраженная фантазия» (Достоевский). Удивительно умение Добужинского выявить «подтекст» пейзажа, не лишив вместе с тем рисунок жизненной убедительности и конкретности. С помощью смены ритмов, смены количественных соотношений черного и белого, смены пейзажных мотивов художник передает колеблющуюся эмоциональную линию повести — одиночество, мечты, надежду на счастье и снова одиночество, отчаянье... В последней иллюстрации мир воспринимается смещенным, как сквозь слезы.
Роднит всех мирискусников умение использовать для выражения духа литературного произведения образы, часто только подразумеваемые писателем, которые служат зрительным выражением переживания. В этом они проявляют большой такт, вкус. Такой высокой культуры чтения не знала русская графика до «Мира искусства».
«Мир искусства» вносит в оформление книги новое, создает новый тип издания — книгу, изящно оформленную, насыщенную иллюстрациями и украшениями, «стильную», передающую стиль литературного произведения через стиль изобразительного искусства его времени. В «Белых ночах» Добужинского появились тенденции, развившиеся позднее в русской книжной графике, — «борьба за конструкции вместо стилей», самым ярким выразителем которой станет В. А. Фаворский. Черно-белая графика Добужинского в «Белых ночах» близка лаконичному и строгому языку гравюры на дереве. Введение ее в книгу определило полное конструктивное единство всех книжных элементов, художественных и полиграфических, и сделало облик книги суровым, строгим, сдержанным, в противовес «нарядности» книг «Мира искусства».
Для большинства художников «Мира искусства» работа над книгой была только одной из сфер применения таланта. Но именно они положили начало специализации в этой области. Из старшего поколения художников, близких к «Миру искусства», лишь для Билибина оформление книги стало специальностью. Но особенности его графической манеры заставляют связывать его не столько с «Миром искусства», сколько с Абрамцевским кружком, творчеством Е. Д. Поленовой, опирающимся на народный лубок, и В. М. Васнецова, использующего в книге элементы древнерусской орнаментики. С «Миром искусства» Билибина роднит линейная декоративизация рисунка, более последовательная и откровенная, чем у его абрамцевских предшественников.
Нарбут, Чехонин, Митрохин — «младшие мирискусники», как их иногда называют, — специализируются в области книжной графики. Они доводят это искусство до совершенства.
Особенно отточенного мастерства достигает Чехонин. Сочетая в одном рисунке различные комбинации штрихов и пятен, он добивается необыкновенного богатства фактуры. Любимый мотив художника — букеты и гирлянды цветов, травы. Соединяя их в замкнутые, лаконичные по очертаниям сочные клейма, он создает из этих любимых модерном компонентов крепкие композиции, лишенные модернистской изнеженности.