«Мир искусства». 1972. Автор: Гусарова А.П.
Характер композиций его картин создает ощущение взволнованности. По сравнению с работами других художников «Мира искусства» они самые пространственные и динамичные. Художник часто применяет ракурсы, уводящие глаз вглубь. Подчеркивая асимметрию композиции, он, как это делают импрессионисты, утверждает непредвзятость, естественность впечатления.
Так строится одна из самых характерных для творчества Лансере работ «Корабли времен Петра I». Ранний вариант ее более картинен, эффектен. Это как бы портрет корабля. Он приближен к первому плану, точка зрения снизу вверх делает корабль огромным. Художник концентрирует на нем внимание, устремляя в его сторону взгляды гребцов, направляющихся в лодке к кораблям. Облик его напоминает изображения парусного судна на старинных картах и гравюрах. В варианте картины (1911) меньше патетики, праздничности. Тревога есть в сочетании движений кораблей, направленных в разные стороны, ветра, развевающихся флагов, злых, холодных волн. Утлые суденышки, хрупкие скорлупки, игрушки стихий — символ человеческих дерзаний. Они рождают мысли об отваге, мужестве, героизме путешественников и первопроходцев, рискующих на них пускаться по морям-океанам. Яркие краски, упругие стройные ритмы очертаний кораблей вносят бодрые, радостные ноты в скудный, бедный по цвету северный пейзаж. Так открывается суровость и бодрость, деловитость и романтика Петровской эпохи. Похоже интерпретирует ее В. А. Серов в своих исторических картинах.
Роднит Лансере и Серова и тяга к передаче социальных контрастов, идущая от демократического искусства 60—70-х годов XIX века. Так, например, в заставке к книге Бенуа «Царское Село в царствование Елизаветы Петровны» (рисунок называется «Дорога к Царскому Селу») Лансере изображает вооруженных мужиков, угрюмо наблюдающих из леса за проезжающей мимо царской каретой. Один из сопровождающих карету всадников грозит им пистолетом.
Лансере близок к Серову также интересом к характерам своих героев. Действующие лица картины Лансере «Императрица Елизавета Петровна в Царском Селе» — это не ожившие тени прошлого, а реально существовавшие люди. Грузные, краснощекие, они написаны столь же жизненно убедительно, как и пейзаж. Расположив героев на первом плане, художник дает возможность рассмотреть каждого из них внимательно: и тучную, идолоподобную императрицу, и курносую фрейлину, и хорошенького пажа, и их нарядные, прихотливо украшенные костюмы. Нет утрировки в изображении их льстивости, глупости, чванливости — это не гротеск, а скорее слепок с натуры. Типическое раскрывается через индивидуальное.
Очарование картины в поэтичности и свежести пейзажа. Художник явно увлечен задачей связи фигур со световоздушной средой, передачей пространства. Оно акцентировано уходящими в глубь аллеей и зданием дворца. Из глубины к первому плану взгляд зрителя вновь возвращают кланяющиеся царице фигурки придворных. Наслаждение красотой природы — сиянием солнечного света, прохладной голубизной теней — вот доминанта картины. Лансере, в отличие от Бенуа, мало занимают «философские загадки истории». Привязанность к природе борется в его искусстве с увлечением стариной. «Старина не долго поглощала внимание, — говорит позже художник, — зато живая действительность захватывала все более и более».
Творчество художников «Мира искусства» было реакцией на то духовное одичание, которое нес с собой буржуазный строй. Ареной столкновения старого, любимого и нового, казенного и уродливого, был капиталистический город. Естественно поэтому, что городская тема — одна из самых главных в живописи и графике мирискусников.
Особенно часто они изображают Петербург. Петербург — прекрасный памятник искусства — встречается в работах всех художников «Мира искусства». На фоне величественной старой архитектуры в городских пейзажах Лансере протекает обыденная жизнь, громоздятся барки, груженные дровами, женщина собирает щепки, бредет разносчик с лотком на голове. Художник воспринимает город через призму жизни городского люда. Некоторые его рисунки (например, «Васильевский остров, 7-я линия», 1901) близки по мотивам к работам Добужинского, но отличаются от них своей будничностью, жанровым подходом. В таких рисунках, как «Старый Никольский рынок» (1901) или «Сенатская площадь» (1908), впечатление прозаичности идет от рационалистической четкости линейного построения.
Ярче своих товарищей раскрывает величавость города А.П. Остроумова-Лебедева. Воспроизводя архитектурные ансамбли, грандиозные панорамы в своих рисунках, акварелях, гравюрах, она сумела показать своеобразие красоты Петербурга, заключающееся в гармоническом единстве его частей. Городские пейзажи Остроумовой-Лебедевой аналогичны историческим картинам других художников «Мира искусства», потому что она также связывает идею гармонии с прошлым.
В историю русского искусства Остроумова вошла в основном гравюрами. В ее лице «Мир искусства» возродил отношение к этому виду графики как к самостоятельному искусству, утраченному во второй половине XIX века, когда гравюра превратилась в средство репродуцирования, а работа гравера не содержала в себе ничего творческого и состояла в механическом переводе чужих произведений на язык резца. В гравюрах Остроумовой-Лебедевой нет еще ярко выраженных признаков ксилографии (гравюры на дереве), над которой она преимущественно работает, нет ощущения неподатливости дерева, сопротивляющегося движению резца. Ее черно-белые гравюры часто подражают рисункам тушью, а цветные — акварелям.
Творчество художницы эволюционирует в сторону преодоления педантичной детализации и нюансировки изображения в поисках «больших линий», «больших форм». Ее поздние гравюры своим принципом построения пространства несколькими четкими локальными цветовыми плоскостями напоминают аппликацию.
В творчестве «художника города» Добужинского отразилась та уродливая действительность, которая заставляла многих членов кружка в поисках красоты и поэзии обращаться к прошлому. Но городские пейзажи Добужинского, детализованные и графически четкие, прозаические по темам, изображающие неприглядные улицы и дворы современного города, в сущности, так же как исторические картины «Мира искусства», являются поэтическими иносказаниями, метафорами, с помощью которых художник раскрывает мироощущение свое и современников.
Антитеза «индивидуум — город» воплощена Добужинским в портрете «Человек в очках» (1905—1906). Изображен художественный критик К.А. Сюннерберг, близкий к кругу «Мира искусства», писавший под псевдонимом Конст. Эрберг. В отличие от психологического портрета второй половины XIX века, где центр композиции чаще всего лицо, глаза — «зеркало души», здесь человек поставлен спиной к свету, лицо его погружено в тень, глаза закрыты очками, блеск их стекол мешает рассмотреть выражение глаз. Лицо и фигура человека моделированы светотенью, экспрессивный характер которой сообщает нечто болезненное, нервное облику этого типичного горожанина-интеллигента, щуплого и сутулого. Беспокойство и подавленность ощущается в жесте, в устало опущенных плечах. Состояние своей модели художник раскрывает контрастом двух линейных ритмов. Один — четкий механический ритм линий окна. Изображение окна занимает всю плоскость картины; оно кажется тюремной решеткой, за которой вынужден томиться человек. Но и там, за окном, тоже нет воли. Там маленький чахоточный клочок огорода (вот она, городская природа), на который со всех сторон наступает город. Трубы фабрик пачкают небо копотью, громоздятся уродливые дома, дровяные склады. Ритм очертаний города дробный, беспокойный. Фантастическая вязь линий города и наложенный на нее упорядочивающий весь этот хаос рационалистически четкий рисунок окна воспринимаются здесь как схема сознания, пытающегося подавить тревогу, беспокойство, страх с помощью рационального начала. Как похоже это на мироощущение, выраженное в творчестве Бенуа, Сомова! Только здесь названы враждебные силы, лишающие человека воли, красоты, делающие его одиноким, болезненно впечатлительным и рассудочным. Олицетворением их является город. «Город мучает своих обитателей жестокосердной, праздной мозговой игрой», — говорит А. Белый. Нечто от Этой игры есть в рациональном и одновременно вычурном почерке Добужин-ского. Это относится ко всем его работам. Даже те из них, которые выполнены в цвете, чаще являются раскрашенными рисунками, где основную роль играет прихотливый узор линий.