К спорам об абстракционизме в изобразительном искусстве. 1967. Автор: А.К. Лебедев
Не менее острую сатиру на лженоваторов в искусстве создал в своем рассказе «Крыса на подносе» известный русский писатель-юморист Аркадий Аверченко. Приведем отрывок из этого произведения:
— Хотите пойти на выставку нового искусства? — сказали мне.
— Хочу, — сказал я.
Пошли.
I
Это вот и есть выставка нового искусства? — спросил я.
Эта самая.
Хорошая.
Услышав это слово, два молодых человека, долговязых, с прекрасной розовой сыпью на лице и изящными деревянными ложками в петлицах, подошли ко мне и жадно спросили:
Серьезно, вам наша выставка нравится?
Оказать вам откровенно?
Да!
Я в восторге.
Тут же я испытал невыразимо приятное ощущение прикосновения двух потных рук к моей руке и глубоко волнующее чувство от созерцания небольшого куска ро гожи, на котором была нарисована пятиногая голубая свинья.
(Ваша свинья?—осведомился я.
Моего товарища. Нравится?
— Чрезвычайно. В особенности эта пятая нога. Она придает животному такой мужественный вид. А где глаз?
Глаза нет.
И верно. На кой черт, действительно, свинье глаз? Пятая нога есть — и довольно. Не правда ли?
Молодые люди, с чудесного тона розовой сыпью на лбу и щеках, недоверчиво поглядели на мое простодушное лицо, сразу же успокоились, и один из них спросил:
Может, купите?
Свинью? С удовольствием. Сколько стоит?
Пятьдесят... — Было видно, что дальнейшее слово поставило левого молодого человека в затруднение, ибо он сам не знал, чего пятьдесят: рублей или копеек? Однако, заглянув еще раз в мое благожелательное лицо, приободрился и смело сказал:
Пятьдесят ко... рублей. Даже, вернее, шестьдесят рублей.
Недорого. Я думаю, если повесить в гостиной, в простенке, будет очень недурно...
А хотите видеть мою картину «Сумерки насущного»?
Хочу.
Пожалуйте. Она вот здесь висит. Видите ли, картина моего товарища «Свинья как таковая» написана в старой манере; а я, видите ли, красок не признаю: краски связывают.
Еще как, —подхватил я.—Ничто так не связывает человека, как краски. Никакого от них толку, а связывают... Где же ваша картина?
А вот висит. Оригинально, не правда ли?
Нужно отдать справедливость юному маэстро с розовой сыпью — красок он избегнул самым положительным образом: на стене висел металлический черный поднос, посредине которого была прикреплена каким-то клейким веществом небольшая дохлая крыса. По бокам ее меланхолически красовались две конфетные бумажки и четыре обгорелых спички, расположенные очень приятного вида зигзагом.
Чудесное произведение, — похвалил я, полюбовавшись в кулак.—Сколько в этом настроения!.. «Сумерки насущного»... Да-а... Не скажи вы мне, как называется ваша картина, я бы сам догадался, я бы сам Догадался: э, мол, знаю! Это не что иное, как «Сумерки насущного»! Крысу сами поймали?
Сам.
Чудесное животное. Жаль, что дохлое. Можно погладить?
Пожалуйста.
Я со вздохом погладил мертвое животное и заметил:
А как жаль, что подобное произведение непрочно... Какой-нибудь там Веласкес или Рембрандт живет сотни лет, а этот шедевр в два-три дня, гляди, и испортится.
Да, —согласился художник, заботливо поглядывая на крысу.— Она уже, кажется, разлагается. А всего только два дня и провисела. Не купите ли?
Да уж и не знаю, — нерешительно взглянул я на левого.— Куда бы ее повесить? Встоловую, что ли?
— Вешайте в столовую, — согласился художник. — Вроде этакого натюрморта...
— Значит, покупаете?
Куплю. Сколько хотите?
Да что же с вас взять? Четыреста... — Он вздрогнул, опасливо поглядел на меня и со вздохом докончил: — Четыреста... копеек.
Возьму. А теперь мне хотелось бы приобрести что-нибудь попрочнее. Что-нибудь этакое... неорганическое.
«Американец в Москве» — не возьмете ли? Моя работа.
Он потащил меня к какой-то доске, на которой были
набиты три жестяные трубки, коробка от консервов, ножницы и осколок зеркала.
Вот скульптурная группа: «Американец в Москве». По-моему, эта вещица мне удалась.
А еще бы! Вещь, около которой можно заржать
от восторга».
Доведенный наглостью самозванных художников до крайней степени раздражения, автор решил «отблагодарить» их не менее оригинальным образом и придумал «новаторский» трюк, не уступающий в «оригинальности» и бессмысленности изобретению . молодых «художников». Он пригласил их к себе, предложил им раздеться до наготы. Затем приказал прислуге вымазать их вареньем. Когда же удивленные «художники» начали возмущаться, обещали жаловаться, автор рассказа заметил им с сарказмом:
«— Как жаловаться? А я жаловался кому-нибудь, когда Вы мне продавали пятиногих синих свиней и кусочки жести на деревянной доске?» !
Итак, для абстракционизма вообще, и особенно в новейших стадиях его эволюции, характерен культ бездумного, бессознательного и подсознательного. Это правильно подметил болгарский искусствовед-марксист А. Стоиков. «Художник, по теории абстракционизма, — пишет он, — не должен заранее обдумывать свои произведения, никакие замыслы ему не нужны. Процесс творчества для него — это прежде всего процесс самого активного действия, жест, выражающий биологический импульс... Даже в момент «творчества» художник сам не знает, что он создает».
Советский исследователь новейшего западноевропейского искусства В.Н. Прокофьев, рассмотрев различные его течения, так же характеризует типическую для большинства из них особенность «творческого процесса»: «...важнейшим требованием абстрактного искусства стало полное отречение от разума... ради погружения в смутный, по существу бесформенный мир неосознанных побуждений, инстинктивных вибраций человеческого подсознания».