О зональной выставке «Подмосковье». 1990. Автор: М. Соколов
Удивляют своей гипертрофированно-стью работы Б. Мачкова (Блок, Высоцкий). Это не монументальность, а какой-то запредельный гигантизм. Зачем это? Хотя его же портрет студента показывает, что скульптор может сделать в нормальном, традиционном жанре психологического портрета интересную вещь. Какой-то особой добротой, лирической струей отличаются портретные керамические скульптуры Т. Савватеевой.
Я говорил об именах, которые подтвердили свою репутацию. Узнаваемы работы О. Скубченко, например, ее скульптура «Материнство». Хотя тема сейчас не модная, но автор по-другому ее как-то решает, и эта вещь привлекает своей недидактичностью, человечностью.
А вот работа совершенно иного, как мне кажется, плана — А. Сысолова «Семья генетиков Георгиевых»: группа людей, кто стоит, кто сидит. Это дает возможность решать чисто пластические проблемы, проблему внутренних пространственных связей, утверждение объемов в окружающей среде. Но, к сожалению, мы этого не видим. А это единственная «развитая» композиционная группа на выставке.
Интересна работа «Безысходность» О. Слепова. Это фигура лежащей старушки, она несколько натуралистична по пластике, по трактовке. Но она точно отражает социальную беду (с которой мы столкнулись и о которой много говорят), и показать ее в скульптуре удалось. Здесь нет ни символов, ни метафор, здесь чистый реализм. Но не в этом дело. Главное, чтобы образ, точно попадая в цель, запал в душу.
Несколько работ на выставке тяготеет к символико-метафорической скульптуре, причем с разной степенью убедительности здесь претворяется аллегория. Так, «Муза» В. Белоусова идет от классических традиций. Но, как мне кажется, выглядит это очень слащаво. Хотя к пластике претензий нет. Видимо, замысел в его начальном виде был не очень ясен самому скульптору.
Интересным поиском представляется скульптура А. Шитова «Возвращение на Родину. Афганец» с ее очень остроумным решением. Чистая метафорика — вырезан контур тела в бронзовом блоке. Поднимается ассоциативный ряд. Очень серьезная работа. Ненавязчиво серьезная, потому что с «афганцами» так много «накрутили» в искусстве. Но все это были проходные вещи.
Вопрос «зачем» у меня вызывают
алюминиевые работы В. Тараканова. Это его «Русский эпос» и «Сон художника». Они напоминают мне или лихую оформиловку в интерьере, или буйную фантазию самодеятельного скульптора. Но самодеятельному скульптору все позволено, он не профессионал, а когда профессионал обращается к таким вещам, то и возникает вопрос: «Зачем это все?»: Причем сомнение у меня вызывает не его фантазия, не его желание что-то сделать, что-то там добавить и т. д., а какая-то в принципе совершенная антискульптурность этих вещей. Мне даже удивительно, как все это могло у него получиться?
Сложнее дело обстоит, мне кажется, с работой В. Ревина «Памяти репрессированных народов» — крест стоящий. Благородство самого замысла, опора на символическую образность. Все элементы композиции сами по себе интересны: они пластичны, скульптурны, имеют свое достоинство. Но вместе все, мне кажется, не сложилось в серьезную по замыслу работу. Не хватает какого-то внутреннего напора, который мог бы связать все эти элементы, и целостного впечатления нет.
У С. Казанцева я особо хотел бы обратить внимание на «Портрет артистки» и «Невесту». Здесь наметилась очень малоприятная тенденция к кичевой скульптуре. Он любит подчеркнуть объем, наполнить формы объемной массой (что у него и было в мраморных работах), причем педалируются и эта объемность, и утрировка пластических форм, и декоративная пестрость цвета (все раскрашено вплоть до ногтей). Тут присутствует совершенно явно такой здоровый эротический заряд, что всегда привлекает зрителей. Мне кажется, как скульптор, как профессиональный мастер он себе не изменяет, но происходит какое-то движение в его вкусовых пристрастиях.